— Очень хорошо, вы купите горшки и бутылки.
— Точно. Потом я возьму эти горшки и поеду с ними в Ружграунд, где делают вино, варят пиво и производят спирт. Там я продам горшки и бутылки, и получу взамен некоторые из них, наполненные вином, пивом и спиртом, вместе с хорошей суммой денег.
— Итак у вас есть вино, пиво и спирт. Что дальше?
— Дальше я повезу их в Холмы Ожерелья, где людям почти нечего выпить, но есть очень много железа.
— То есть вы меняете их на железо.
— На сковородки, кастрюли, даже мечи и пики.
— Я понял. И что вы собираетесь делать с этими железными вещами?
— Ну, я привезу их обратно в Насин, где местные жители будут просто счастливы купить их у меня за хорошие деньги, и где, вдобавок, я опять смогу приобрести горшки и бутылки.
— Ну, все это кажется достаточно простым.
— О, так оно и есть. Единственная проблема—
— Да, что за проблема?
— Дороги не безопасны. На самом деле дороги полны опасностей для торговцев, вроде меня. Или, можно сказать, они были полны.
— Были?
— Да. Теперь опять есть Империя, и но один из дорожных агентов не рискнет появиться на главной дороге из страха встретиться с отрядом Императорских войск, или даже солдатами, которые служат Графу, который тоже вернулся.
— А, но с этим, мой дорогой сэр, я должен не согласиться, хотя и сделаю это самым почтительным образом.
— Как, вы не согласны?
— Очень почтительно.
— Но, с чем именно вы не согласны?
— Есть еще множество бандитов, дорожных агентов и просто разбойников на этих дорогах.
— О, возможно на дорогах поменьше, но здесь, на прекрасном широком пути между Насином и Ружграундом, их не должно быть — но что вы делаете?
— Я? Я вытаскиваю свой меч.
— Но почему вы сделали это?
— Для того, чтобы приставить его к вашей груди, мой дорогой сэр.
— То есть вы собираетесь ранить меня?
— О, нет, нет. Поверьте мне, мне было бы очень досадно, если бы пришлось нанести вам даже малейшую рану. И я обещаю вам, что не сделаю этого, если—
— Да? — сказал торговец слабым голосом, который больше походил на писк. — Если?
— Если вы отдадите мне свой кошелек.
— Вы хотите мой кошелек?
— Ну конечно. Разве у вас есть какие-нибудь возражения, разве не хотите отдать его мне?
— Но... то есть нет, совсем нет.
— Очень хорошо.
— Вот он.
— Вы крайне вежливы. А теперь—
— Да, милорд? И теперь?
— Теперь мне не остается ничего другого, как только пожелать вам приятного и мирного доброго вечера.
— Вы очень добры.
— Как хорошо, что вы говорите так.
Купец, несмотря на все еще трясущиеся руки, сумел стегнуть своего пони и немедленно возобновил прерванное путешествие. Пиро проверил кошелек и сказал, — Шесть Империалов и немного мелочи. — Потом, поглядев на своих друзей, он заметил, — Кто-то хочет сделать какое-нибудь замечание? Если так, то, даю слово, что сейчас, после того, что я сделал, самое время для то, чтобы расстаться.
Китраан некоторое время испытующе глядел на Виконта, потом негромко сказал, — Вы совершенно серьезны, не шутите?
— Абсолютно, мой друг — так как я надеюсь, что все еще могу называть вас так. Я взял этот кошелек, и не собираюсь возвращать его. Напротив, я собираюсь достать еще много других, и таким же способом.
— Что касается меня, — сказал Грассфог, — мне очень нравилась жизнь, которую я вел раньше, так что я охотно приму вас, как главаря.
— А что вы, Китраан?
Драконлорд нахмурился. — Империя—
— Да? Что с Империей?
Вопрос вызвал молчание, которое длилось, пока юный Драконлорд тщательно обдумывал его. Читатель легко может представить себе, что когда, фигурально выражаясь, на карту поставлена жизнь, можно немного подумать, и Пиро не стал возражать против этого. Читатель также может сообразить, что и обе девушки, Ибронка и Рёаана, использовали это время для того же самого — то есть, для размышления.
Наконец Китраан сказал, — Мой дорогой Виконт, я не уверен в мудрости вашего поступка, и у меня есть серьезные сомнения в том, что он правилен, но—
— Да, но? — сказал Пиро, обертывая свой синий плащ Тиасы вокруг шеи, чтобы защититься от холодного ночного ветра.
— Вы, как вы сказали, собираетесь и дальше идти таким же курсом?
— Да, полностью, хотя я и не требую, чтобы кто-нибудь другой сопровождал меня.
— Хорошо, и я, послушав свое сердце, нашел, что ваша дружба для меня значит больше, чем что-либо другое.
— Очень хорошо, — сказал Пиро, принимаю эту причину без всяких вопросов или комментариев. — Кто-нибудь еще?
— Вы знаете, — сказала Ибронка, — что я хочу только быть с вами, а все остальное не имеет значения. Вы можете стать бандитом, можете восстать против Империи, которую мы только что имели честь помочь восстановить, а можете даже попытаться сбросить Лордов Суда с их тронов; я останусь с вами.
— Она сказала и за меня, — сказала Рёаана. — Как и, другими словами, Китраан.
— В таком случае, — сказал Пиро, — так как наш друг, с которым мы только что заключили небольшую сделку, очень скоро сообщит о нас, мы можем воспользоваться тем небольшим временем, которое нам осталось, и найти хорошую гостиницу, где мы сможем спокойно отдохнуть в последний раз.
— Я знаю одну гостиницу, — сказал Грассфог, — в которой хорошо относятся к разбойникам с большой дороги, и где обычно силы закона не появлялись, даже во времена старой Империи, а сейчас она вообще находится в центре восьми графств, которые отделились от Империи, а рядом нет ничего, кроме редких баронств, так что закон, как вы легко можете себе представить, обходит этот район стороной. На самом деле я часто думал о том, чтобы осесть там, так как там полно дорог, которые можно выбрать.
— И как далеко это отсюда? — спросил Пиро.
— Несколько часов езды хорошим темпом, и мы увидим ее дверь.
— Тогда показывай дорогу, — сказал Пиро.
Шестьдесят Седьмая Глава
Как Герцогу Кана пришлось подвергнуться некоторым унижениям для того, чтобы выполнить свои планы
Его Королевское Величество Император Драгейры, Герцог Кана, Граф Скинтер, Барон Леви, Броадтайта и так далее, и так далее, вошел в гостиницу Пеффы, одетый в грязный коричневый плащ, висевший над простыми черными рейтузами и рубашкой, претендовавшей на то, что она белая, хотя и вышедшая из моды; на нем были грубые башмаки вместо изящных сапог, а на поясе не было даже кинжала. Некий менестрель, Иссола, расположившийся рядом со входом в общий зал, играл на цитре и пел популярные песни слащавым негромким голосом, изредка удивительно чисто беря высокие ноты. Недалеко, в самом лучшем месте для того, чтобы слышать музыку, находился стол, за которым сидели две женщины, одна из которых была без сомнения аристократкой (одетой в платье, украшенное не чем иным как золотом, цвет, который, по традиции, носят представители Дома Феникса), а другая была в плаще с капюшоном, как и Его Величество, так что определить ее Дом было совершенно невозможно. Перед этими женщинами стояли почти пустые тарелки, на которых были только остатки сухофруктов и рыбьи кости, а также бутылка белого вина, полная больше чем на половину.
Когда он подошел к столу, обе женщины начали было вставать, но он жестом приказал им оставаться сидеть. Женщина с капюшоном заговорила первой, сказав, — Я рада, что вы прибыли без всяких неприятностей, мой дорогой кузен. Я была очень озабочена узнав, что вы выехали, не взяв с собой эскорта.
— Дороги достаточно безопасны, Хабил, — ответил Кана. — Особенно для бедного человека, у которого на первый взгляд нет ничего такого, что стоило бы украсть.
— Ваше Величество, не хотите ли выпить вина? — спросила другая.
— Да, благодарю вас, Иллиста. Вино всегда приятно освежает, особенно после путешествия. Но не обращайтесь ко мне как к Вашему Величеству. Нас могут подслушать.
— Как Ваше — то есть как вы хотите. Но нас совсем не слышно из-за этого пения.
Кана сделал маленький глоток вина, и, без дальнейших преамбул, сказал, — Вы получили слово от Удаара?
— Только то, что он благополучно прибыл, и ему пообещали аудиенцию.
— Тогда это дело пошло.
— Да. Но я не думаю, что о результатах его миссии мы узнаем раньше, чем через несколько дней.
— Очень хорошо. Я думаю, что его миссия закончится успешно, потому что, как вы понимаете, если он потерпит поражение, нет смысла продолжать борьбу.
— То есть, — сказала Иллиста, — вы считаете, что все зависит от его успеха, и если его миссия не удастся, все наши усилия будут напрасны?
— Не совсем точно, — сказал Кана. — Но, если ему не удастся выполнить то, что он должен сделать, тогда, по меньшей мере, мы должны будем начать все с начала. Но нет ничего, что заставит меня отказаться от борьбы — на самом деле, если до этого дойдет, я сам, лично, двинусь на Замок Уайткрест, где находится эта Феникс со своим двором, и буду сражаться, пока не погибну.
— Давайте надеяться, — сказала Хабил, — что до этого дело не дойдет.
— Согласен. И, более того, давайте надеяться, что Удаар справиться со своей миссией, и наши планы будут выполнены,
— Да, давайте надеяться на это, — сказали остальные.
— Тогда начнем, — сказал Кана, — с этого барона — как его имя?
— Лораан.
— Точно. Что с ним?
— Он наш, телом и душой. Видели бы вы его благодарность, когда я отдала артефакт ему в руки. Он умрет за нас.
— Замечательно.
— Если я могу— , — начала Иллиста.
— Ну конечно, если у вас есть вопрос, самое время его задать.
— Тогда я так и сделаю, — сказала Феникс. — Слышали ли вы о нашей подруге, бастарде?
— О Грите? — сказала Хабил. — Да. Она сказала, что ее приготовления закончены, и как только леди Дзур уедет из Горы, она присмотрит за ней и за Лиорном.
— Очень хорошо. Что с Тиасой?
— Он нашла способ изгнать его из двора, и, как только его удалят, он будет легко уязвим множеством способов.
— Согласна. Что с Йенди?
— Грита говорит, что он самый искусный, но она берется позаботиться и о нем.
— Ну, это хорошо, если получится. Но как она собирается добраться до него?
— Он стал Императорской Доверительностью.
— Так и мне говорили, — сказал Кана.
— Ну и что?
— Теперь на него можно напасть, есть путь.
— Великолепно. И, кроме того—
— Да?
— Без своих друзей он намного менее опасен.
— Да, я понимаю.
— Тогда, — сказал Его Величество, — нам остается одна единственная проблема.
Хабил кивнула. — Влияние волшебства вообще, и этого варлока в частности.
— Вы поняли совершенно точно, моя дорогая кузина.
— Ну, мы уже обсуждали, что нужно сделать с ним.
— Верно, мы это сделали, и, более того, мы попытались, и наши усилия ни к чему не привели.
— Мы выбрали неправильного бога, вот и все.
— Так вы и сказали.
— Ну, у вас есть другая идея?
Кана покачал головой. — Нет, увы. А у вас, кузина?
— Нет.
— Ну, со своей стороны, я кое-что приготовила.
— Тогда расскажите нам об этом.
— Я не вижу причин для промедления, — сказала Хабил. Она встала и, поклонившись Иллисте, сказала, — Мадам, я могу считать, что вы останетесь здесь?
— Да, останусь.
— Хорошо. Тогда я чрезвычайно надеюсь, что мы еще поговорим в будущем, когда у нас будет что-нибудь сообщить вам.
— А я, — сказала она, — конечно желаю вам самой большой удачи.
Кана тоже встал, поклонился и вместе с Хабил вышел из гостиницы. Иллиста, со своей стороны, осталась одна и продолжала слушать музыку.
Кана и его кузина отправились в тот самый дом с меблированными комнатами, в котором жила Иллиста, и вошли в номер, находившийся на нижнем этаже, в котором была, например, такая роскошь, как отдельный вход. Войдя, они первым делом проверили номер, который состоял из трех комнат — две ванны и маленькая гостиная — чтобы быть уверенным, что никого другого в нем нет. Убедившись, что все в порядке, Кана сказал, — Вы знаете, что надо сделать?
— Я тщательно изучала этот вопрос, мой дорогой кузен, пока не убедилась, что способна точно говорить вам, что необходимо делать на каждом шагу.
— Очень хорошо. Что сначала?
— Во первых, вы должны быть абсолютно чистым. Я приготовила вам воду с мягким мылом и различные растения, а вот губка, которую принесли сюда из моря сразу после того, как нашли. После того, как вы почиститесь, вы должны вытереться насухо, тоже очень тщательно — вот полотенце — а потом вот этим маслом вам надо смазать все ваше тело.
— Маслом?
— Да, оно очень похоже на то масло, которое используют при бальзамировании.
— Вы понимаете, что это не та мысль, которая меня радует.
— Его запах вовсе не такой уж неприятный.
— Это поможет. Насколько я могу понять, это будет длинный процесс.
— Достаточно длинный и тяжелый. Возможно вам стоит перед ним поесть.
— Всю дорогу сюда я ел хлеб и сыр. Так что я думаю, что достаточно подкрепился.
— Очень хорошо.
Закончив эту часть ритуала, Кана встал, совершенно голый, в центре гостиной. — Что теперь?
Хабил достала горшочек с синей краской и кисточку, а также лист бумаги, на котором она заранее записала все необходимое.
— Теперь вас нужно раскрасить.
— В синее, во имя всех Богов?
— Так мне сообщили.
— И чем же вы меня разукрасите?
— Различными символами, по всему телу. Вот этот на груди. Этот на правой ягодице. А этот на животе.
— Но их чересчур много, насколько мне известно.
— Да, очень много, и вы весь будете покрыты ими, так что я буду рисовать их очень маленькими.
— Это пахнет языческим поклонением какому-нибудь восточному божку.
— Поднимите ваши руки, чтобы я могла достать ваши бока.
— Они подняты.
— Возможно это действительно пахнет язычниками, кузен, но с каждым богом надо говорить на его языке, и если мы хотим добиться цели, к которой стремимся, нужно соблюдать его условия. Хорошо, теперь вы можете опустить руки.
— С этим я не могу не согласиться. Эти картинки, — заметил Кана, роняя руки и чувство собственного достоинства, — напоминают символы Сариоли.
— Да. Они содержат его имя на этом странном алфавите Сариоли, где каждый символ относится только к одному звуку, или даже части звука. И, более того, если эти символы проиграть, как музыку — так как символы, которые используют Сариоли для своего алфавита, являются одновременно нотами, и в этом отношении мы последовали за ними — они прозвучат как некоторая мелодия, священная для этого бога.
-Я знаю эту мелодию. Должен ли я напевать ее?
— Позже. Ну вот, вы готовы.
— Надеюсь, что рисовать больше не потребуется.
— Да. Теперь вы видите, почему необходимо было намазаться этим странным маслом: все рисунки лежат на нем, а не на вашей коже. Их будет очень легко смыть.
— Я невероятно рад этому. Что теперь?
— Теперь мы должны погрузиться в темноту.
— Этот бог, он, что, такой застенчивый?
— Возможно. Или, может быть, для того, чтобы вы не отвлекались ни на что постороннее.
