Степняк действовал без колебаний. Как если бы перед ним была не женщина, а настоящая убийца. Впрочем, уже через мгновение выяснилось, что девушка действительно прошла подготовку. Потому что от меча она уклонилась очень даже профессионально. Но и Зим был далеко не новичком. Он достал ее в обратном движении, и рабыня сломанной куклой осела на землю. Только и сам Зим пострадал. Румийка смогла до него дотянуться, вонзив кинжал в его грудь и чудом не задев сердце (придись удар выше всего на палец, и степняк умер бы на месте). Но пока Зим был еще жив и даже в сознании. Он опустился на землю, тяжело оперевшись на собственный клинок. Джай, оказавшийся к нему ближе всех, успел его поддержать прежде, чем тот упадет. К кинжалу юноша не прикасался, понимая, что стоило его вынуть и степняк попросту истечет кровью. Зиму срочно нужна была помощь целителя.
— Шаман Атан сейчас у рэма,— напомнил Лиам.
Но Джая интересовал другой целитель.
— Натаэль,— произнес он и кивнул Мааюну.
Не Лара же было за ним посылать (эти двое терпеть друг друга не могли, и эльф еще чего доброго мог отказаться куда-то идти). А Лиам сам бы не пошел, считая безопасность своего рэма важнее спасения воина. Румийцы все еще продолжали сопротивляться. Но после того, что произошло, степняки удвоили усилия, особенно не церемонясь с охранниками. Через минуту сопротивление было подавлено. Один из наемников держался за раненое плечо. Еще один валялся без сознания. Но крови на нем не было видно. Так что, скорее всего он был жив. Остальных обезоружили и связали.
Когда с румийцами разобрались, Джай велел Лиаму перенести Зима в шатер, а потом оглянулся на Лара. Тот понял его без слов и, стараясь не привлекать внимание, подхватил мешок погибшей рабыни. Нужно было выяснить, что она так не хотела показывать степнякам. Но с этим можно было разобраться позже. Сейчас главным было спасти Зима.
Мааюн вернулся через несколько минут вместе с Натаэлем. Похоже, по дороге он уже успел ему кое-что рассказать, потому эльф не задал ни одного вопроса и сразу же направился к раненому. Бегло осмотрев его, Натаэль рывком вытащил кинжал (к тому моменту Зим уже потерял сознание, поэтому никак не отреагировал на его действия). Эльф зажал рану и сосредоточился, но ничего не происходило. Повинуясь собственной интуиции, Джай положил руку ему на плечо. Он и сам не знал, зачем так поступил. Но в тот момент именно это действие показалось ему правильным. Натаэль вздрогнул от прикосновения, но чужую руку сбрасывать не стал, сосредоточившись на своей работе. Вокруг его ладоней появилось золотое свечение. Рана Зима стала затягиваться, но очень медленно. Словно нехотя.
Джай не раз видел работу целителей. Поэтому сразу сообразил, что в этот раз что-то было не так. Эльф выглядел так, словно он не исцелял, а как минимум воскрешал Зима с того света. Натаэль побледнел и от напряжения на его висках выступили капельки пота. Он удерживал заклинание не меньше минуты. Но полностью закрыть рану степняка так и не смог. Разрез остался на месте. Правда теперь он уже не был таким глубоким, и кровотечение заметно уменьшилось. Теперь рана выглядела просто серьезной, а не смертельной.
— Перевяжите его,— произнес эльф,— сейчас я больше ничем не смогу ему помочь.
Лиам как раз заканчивал перевязку, когда раненый пришел в себя. Зима напоили целебным отваром и оставили отдыхать. Джай тоже не отказался бы от нормального отдыха. Но об этом пока можно было только мечтать. Потому что если судьба румийского купца интересовала его поскольку постольку. То с мешком рабыни-убийцы нужно было разобраться как можно скорее.
Юноше хватило одного взгляда на наследство румийки, чтобы понять, почему все получилось так, как получилось. Среди свертков с товаром оказалась занятная шкатулка, буквально притягивавшая взгляд своим безликим видом по сравнению с другими вещами. На ней не было ни узоров, ни гравировок. Зато плотно подогнанные стенки препятствовали проникновению влаги. А оббитые металлом уголки защищали от ударов. Джаю пришлось повозиться, чтобы ее открыть. Но, добившись своего, он тут же захотел выбросить неожиданную находку и вымыть руки. Остановило его только то, что содержимое шкатулки не стоило рассыпать по всему шатру. Потому что серебряная пыль была опасна в даже очень маленьких количества. И не важно, каким образом она попадала в организм: с вдыхаемым воздухом или просто наносилась на кожу.
Серебряная пыль или порошок забвения считался одним из самых сильных наркотиков, известных на континенте. Щепотки этого вещества было достаточно для того, чтобы превратить человека в безвольную куклу, способную думать только об одном — как получить еще одну порцию. Поэтому в Империи был принят закон, согласно которому тот, у которого найдут хотя бы малую толику этого вещества, приговаривался к пожизненному заключению или даже к смертной казни. Наверное, у степняков были похожие законы. Иначе, тренированная убийца, так искусно притворявшаяся рабыней, не стала бы бросаться на меч. Такие люди обычно не страдают тягой к самоубийству.
К сожалению, серебряная пыль ценилась очень дорого. Поэтому, не смотря на угрозу сурового наказания, всегда находились люди, готовые рискнуть своими жизнями за кругленькую сумму. Содержимого шкатулки, которую нашел Джай, хватило бы для того, чтобы обеспечить безбедное существование не только всем охранникам и бывшей рабыне вместе взятым, но и их внукам.
Оставалось выяснить, знал ли сам торговец о товаре, который на самом деле он перевозил. И кому этот товар предназначался. Но искать ответы на эти вопросы было заботой рэма Атан. А Джаю оставалось только передать находку Актару.
Но просто так всучить злополучную шкатулку степняку ему не удалось. Пришлось долго и с подробностями объяснять, где и при каких обстоятельствах он ее обнаружил. Актар устроил Джаю настоящий допрос. Юноша подозревал, что он до сих пор не разделил участь торговца, которого только что вывели связанным и под конвоем, только потому, что во время схватки пострадал один из его людей. Да и Хор, все это время не отходивший от Актара, до сих пор не успокоился. Глаза мальчишки подозрительно поблескивали, и от него буквально веяло неконтролируемой силой. Старший брат и другие воины то и дело косились на него. Но выгонять из шатра не стали. Не желая лишний раз раздражать (похоже, у Атан имелся опыт общения с необученными магами). Поэтому и расспрашивал его Актар с особой осторожностью. Спросил только, откуда Хор узнал об отравленном вине, а потом сразу же велел позвать Шеони.
Девушка безумно волновалась, но как это ни странно почти не боялась. За последнее время с ней произошло столько непонятных и страшных вещей, что она, наверное, просто устала бояться. Чего стоил только тот переход через волшебный диск, когда они оказались в Итиль Шер. Шеони еще никогда не испытывала такого ужаса, как в тот момент, когда молодой воин, с которым тогда она еще не смела заговорить, потащил ее прямо в это сверкающее нечто. По сравнению с пережитым, допрос рэма Атан был не таким уж страшным. Но и не волноваться она не могла. Не каждый же день ей приходилось держать ответ перед рэмом. Заметив мужа, Шеони немного успокоилась (все-таки она была не одна). Поэтому смогла более-менее связно рассказать о том, что произошло.
О том, как она обратила внимание на странное поведение одной из женщин во время разговора с румийскими рабынями. Как поймала ненавидящий взгляд, направленный на рыжеволосую чужачку. Но не придала ему значения. И только когда увидела, что та же самая женщина подносила торговцу вино во время ужина, сообразила, что что-то было не так. Потому что на ней были чужие покрывала. Шеони узнала ее только по рукам. Предчувствие беды никогда не обманывало ее. Поэтому девушка решила не молчать, а рассказать о своих догадках мужу. Но он сидел слишком далеко. Шеони догадалась подойти к молодому воину, которого уже немного знала. Ничего конкретного она не могла сказать. Просто попросила присмотреть за почтенным торговцем. О том, что в вине рэма был яд, она и не догадывалась.
Расспросив ат-тани чужака, Актар отпустил ее, а заодно и ее мужа. Не стоило разбираться с внутренними проблемами рода при посторонних. По-хорошему, нужно было выставить из шатра еще и Хора. Но мальчишка все еще был не в себе, и Актар не стал его трогать.
Кстати, правильно поступил. Потому что Хор действительно не мог успокоиться. Напряжение последних декад, когда каждое мгновение нужно было быть готовым к новому нападению. Гибель Хейта, собственное ранение. И, что переносилось тяжелее всего, постоянные метания между долгом роду и долгом крови. О которых Хор не смел никому рассказать (у его нового рэма хватало своих неприятностей, чтобы заботиться еще и о его проблемах). Все это измотало его. Настолько, что ему хватило бы малейшего повода, чтобы окончательно сорваться. Так не вовремя проснувшуюся силу никак не удавалось взять под контроль.
Наверное, он выглядел страшно. Потому что младшая тани Турама, которую только что ввели в шатер, отшатнулась от него. А рэм Актар то и дело косился на брата. Впрочем, это не мешало ему вести допрос. Напуганная женщина и не пыталась отпираться. Она отвечала на все вопросы, через слово начиная умолять о прощении, то и дело повторяя, что она "не хотела" и "так не должно было быть". Выслушав ее путаные объяснения, Хор едва не расхохотался от того, насколько банально и глупо все оказалось. Младшая тани Турама, не так давно считалась хозяйкой в шатре своего мужа. До того несчастного для нее дня, когда Турам привел в свой дом ат-тани. Рабыня-чужачка, которую привез с собой почтенный Шааль в свой прошлый приезд к Атан, так понравилась воину, что он купил ее, не раздумывая. И все бы было ничего, если бы рыжеволосая не оказалась такой изворотливой и властной особой. Не прошло и года, как она настроила мужа против старшей жены и в итоге заняла ее место. Такое иногда случалось (если воина не устраивала хозяйка его дома, он мог выбрать из своих жен другую). Но еще никогда госпожой не становилась ат-тани, мало того — бывшая рабыня. Такого позора истинная степнячка не могла перенести. Жаловаться мужу она не посмела. Разговаривать с ат-тани считала ниже своего достоинства. Все что оставалось отвергнутой жене — это надеяться, что господин устанет от чужачки, и вспомнит о ней. А еще — терпеть насмешки бывших подруг. Но месяцы тянулись один за другим, и чуда не происходило. А потом в поселок снова приехал проклятый торговец. И опять он привез с собой рабынь (как назло, одна из них тоже была рыжеволосой).
Вряд ли Турам стал бы покупать себе еще одну ат-тани (его новая жена такого бы не допустила). Но об этом степнячка подумала уже потом. А сначала, когда она увидела румийца и его живой товар, все мысли вылетели у нее из головы. Осталось только одно желание — не позволить еще одной рыжеволосой захватчице появиться в ее доме.
Торговец все не уезжал, и женщина не находила себе места от беспокойства. А вчера вечером у нее произошла очередная ссора с ат-тани ее мужа. После чего отвергнутая жена решила действовать. И не придумала ничего лучше кроме как поднести торговцу яд. Чтобы проклятый Шааль заплатил за то горе, которое принес ей и не только ей. Ведь рабыни ат-тани появились не только в шатре ее мужа. И очень скоро они обязательно проявили бы свою суть.
Чтобы отвести от себя подозрения, горе-мстительница украла чужие покрывала (это оказалось не сложно — она просто сняла их с веревки после того, как хозяйка вывесила свои вещи на просушку). Чтобы никто ничего не заметил, предприимчивая младшая тани собиралась сразу же их вернуть. В шатер Актара она пробралась легко. Но к румийцу никак не удавалось подойти. Женщине пришлось постараться, чтобы добраться до него с кувшином вина (в который она бросила несколько листочков горьчихи — ядовитого растения, которое иногда использовали охотники). Яд должен был подействовать не сразу, только когда торговец вернется в свой шатер. Поэтому никто ничего не заподозрил бы. Но отравительнице не повело минимум дважды. Во-первых, потому что именно в этот момент торговец предложит Актару обменяться чашами в знак взаимного доверия. А во-вторых, потому что у Хора так не вовремя проснулся магический дар.
Конечно, женщина уверяла, что у нее и в мыслях не было вредить Актару. Но слушать ее причитания никто не собирался. Когда несостоявшуюся убийцу увели, Актар приказал привести кого-нибудь из пленных охранников-румийцев. Но вместо этого в шатер вошел другой человек.
Этого человека Хор узнал с первого взгляда. Еще бы ему было не узнать шамана рода Атан и собственного учителя. Уважаемому Дхелю было уже за шестьдесят. Но по силе и выносливости он дал бы фору многим молодым воинам. А по уму — десятку воинов-ветеранов. И алые нити шамана Дхель не зря носил в своих волосах. Хора всегда поражал этот человек своей силой и свое волей, а еще своей способностью находить выход из любой ситуации. Но сейчас Дхель был сам не похож на себя. Создавалось впечатление, что он неожиданно постарел на десять лет.
Хора настолько поразили эти изменения, что он не сразу сообразил, что Дхеля, собственно никто не вызывал. И если он все-таки пришел, значит...
— Отец пришел в себя?— первым отреагировал Актар, вскакивая с места.
— Да, он хочет тебя видеть,— кивнул шамана, и, заметив Хора, добавил,— вас обоих...
Конечно, теперь сыновьям рэма было уже не допроса. Состояние отца было важнее. Они буквально выбежали из шатра. И только тогда шаман позволил себе расслабиться и опуститься на соху. В этот момент, он чувствовал себя старым, как никогда. Исцеление рэма вытянуло из него все силы. И он не был уверен в том, что сможет сотворить хоть одно заклинание в ближайшие пару дней. А это было плохо, очень плохо. Оставалось надеяться только на то, что приступ рэма не повторится. Потому что если такое произойдет, он просто физически не сможет ему помочь.
Он посмотрел вслед Хору с Актаром, и подумал о том, что теперь то уж их отцу придется им все рассказать. Рэм был болен и уже давно. Если бы не помощь целителя, степняк давно оставил бы этот свет. Иногда, наедине с Дхелем, он и сам заговаривал об этом (болезнь съедала его изнутри, до срока превращая сильного мужчину в дряхлого старика). Но, не смотря на физическую немощь, рэм Атан сохранил ясный ум и просто поразительную силу воли. Он не позволял себе слабости. Не мог ее себе позволить, пока его наследник был не определен. Если бы только Хейт не вспылил тогда и не ушел из рода, возможно, у Атан был бы уже новый рэм.
Увидев отца, Хор замер на месте, не осмеливаясь пошевелиться. Потому что если Дхель показался ему стариком, то рэм Атан выглядел еще хуже. Он был худ и бледен (как если бы кто-то вдруг выкачал из него всю жизнь). И даже слова ему давались с трудом. Но взгляд рэма оставался прежним. Он по-прежнему был властным и каким-то отчаянно упрямым. Даже проигрывая, рэм Атан не собирался сдаваться. Пусть его врагом сейчас была не вражеская армия, а собственное тело. Вернее, поселившая в нем хворь.
Актар оправился от неожиданности быстрее Хора. Он первым опустился возле отца на колени.
