К концу пятого дня случилось первое интересное событие.
До обеда простояли они на якоре у небольшого пустынного островка, словно дожидаясь чего-то. Наконец, далеко на юге показался чужой парус. Корабль быстро приближался, вырастая до весьма внушительных размеров — и вскоре уже сам капитан с парой матросов грузился в шлюпку, намереваясь посетить пришельца.
Вернулись они только к сумеркам — и не одни: следом тянулась чужая шлюпка, тяжело загруженная всевозможными тюками, а в лодке с "Черной птицы", кроме капитана и гребцов, маячила незнакомая темная фигура.
Чужую шлюпку быстро разгрузили и отправили восвояси. А незнакомец из капитанской лодки перебрался на палубу, неожиданно оказавшись еще одним пассажиром. Притом, пассажиром не очень желанным, навязанным капитану "Черной птицы" более влиятельным его сотоварищем с большого корабля — на что выпивший сверх меры за ужином моряк не преминул пожаловаться Юлии тем же вечером.
Следующим днем к этим жалобам добавилось еще и полупьяное сетование: мол, страдает, по всему видать, их новый гость безумием — бормочет себе под нос, будто с кем-то разговаривает. Но это бы ничего (кому, в конце концов, какое дело?) — если б вся команда не исполнилась вдруг к незваному пассажиру необъяснимым опасением, почти страхом... Было в нем что-то такое... Как глянет из-под своего капюшона — провалиться сквозь землю хочется.
Той ночью девушке не спалось. Мешал раскатистый капитанский храп за тонкой деревянной ширмой и собственное разыгравшееся любопытство, все мысли возвращающее к незнакомцу, которого она еще даже в лицо не видела...
Поворочавшись немного в неуютной постели, Юлия со вздохом встала, набросила плащ прямо поверх нижней рубахи, в которой спала, и, стараясь по пути не разбудить ни капитана, ни доблестно дрыхнущих дежурных, выскользнула на палубу — где тут же в темноте налетела на груду сваленных в беспорядке тюков и больно ударилась о какой— то ящик.
— Что ж это такое-то?! — едва сдерживая слезы, обиженно выдохнула леди.
— Контрабанда, — услышала рядом спокойный, приятный голос.
— Что?
Загадочный пассажир лениво разлегся как раз на той самой груде, с которой так неудачно познакомилась девушка, — завернулся в черный плащ, вытянул длинные ноги, подложил руки под голову. Профиль его во тьме безлунной ночи едва различался светлым пятном, полускрытым капюшоном.
— Специи, редкие травы, красная древесная смола с Южного континента... Совсем имперская таможня обленилась — команда наша даже не прячется, — вновь заговорил мужчина, продолжая рассматривать звездное небо, в сторону же Юлии взглянуть так и не удосужившись.
— И что? — нахмурилась девушка.
— Ничего, — отозвался незнакомец совершенно равнодушно. — Нехорошо одинокой барышне путешествовать в такой компании...
— Твое-то какое дело? — грубо перебила Юлия, порядком рассерженная болью в ноге и его поучающим тоном.
— Да никакого! — хмыкнул он. И перевернулся лениво на бок, спиной к застывшей от возмущения собеседнице.
Вот и весь разговор...
Юлия заставила себя постоять еще немного, делая вид, что чересчур увлечена ночным пейзажем, да усиленно не замечая грубияна рядом (тот, впрочем, ее показного презрения даже не заметил) — затем развернулась и поплелась обратно в капитанскую каюту.
В следующий раз неприятного пассажира она увидела только через день — когда справа, в прибрежной дымке, развернулись серые очертания города Крама, до столицы оставалась всего ночь пути, а на губах капитана надежно поселилась подозрительно гаденькая ухмылочка.
Нехорошие мысли одолевали леди Юлию, все больше крутясь вокруг "Черной птицы", ее оборванной команды, сомнительной их деятельности — и выливаясь в одно огромное предвкушение неприятностей. Тут-то и заметила она незнакомца: тот сидел, прислонившись к корабельному борту, и, кажется, внимательно ее разглядывал из-под неизменного своего капюшона, время от времени бормоча что-то под нос. При свете дня отчетливо видна стала грязь на его сапогах и белые солевые разводы на плотной ткани потертого дорожного плаща.
Девушка настороженно прислушалась.
Говорил он едва слышно — да только Юлию, поднаторевшую в придворной жизни, слух отличал отменный. Ну правда, чем же еще благородной девице в обычной, повседневной скуке заняться прикажете? Только ушки держать востро, сплетни вокруг собирать... А тут, к тому же, речь явно о ней шла.
— ...не повезло, конечно, барышне. Но сама ведь виновата — поразборчивее надо быть с окружением! — сам себе твердил незнакомец с легкой иронией. — Да, да, знаю — циничный я тип, ни капли во мне сочувствия... Что? Сама ведь только что сказала! — он словно спорил с кем-то, немного подтрунивая. — Опять вслух говорю... Впрочем, какая разница? Несчастные висельники, что составляют команду нашего судна, давно уж меня безумцем считают. Ладно, ладно...
Он замолчал надолго, будто продолжая свой загадочный разговор уже про себя. Юлия с опаской огляделась, не зная, что страшит ее больше — матросы— голодранцы, бросающие в ее сторону недвусмысленно-алчные взгляды, или странный этот — явно не в себе — мужчина.
— Ну уж нет! — вновь обозвался незнакомец с притворным возмущением. — Я похож на спасителя попавших в беду девиц? — он затих ненадолго, словно прислушиваясь. — Правда? — вдруг рассмеялся коротко, хрипло, будто с непривычки. — Ладно. Раз так просишь... А это уж вряд ли, милая! — мужчина, кажется, немного смутился. — Ты чересчур высокого обо мне мнения... Благородство здесь не при чем — только здравый смысл и наблюдательность... Конечно! На плащ ее посмотри...
Юлия невольно скосила глаза на свой любимый, пусть и запыленный изрядно, плащик. И что не так? Мягкая, бледно-зеленая ткань, подбитая черным мехом и привычно расшитая понизу черными геральдическими лисами, пляшущими за собственным хвостом... Плащ как плащ. Не самый еще в ее гардеробе роскошный!
Незнакомец, кажется, движение ее глаз заметил — и выводы сделал вполне правильные. Чуть голову склонил в ее сторону, плечи напряг. Эх, говорили ей, что нехорошо подслушивать!
Девушка испуганно застыла, раздумывая, не позвать ли на помощь кого из команды. Но лица этих, как справедливо выразился мужчина, "висельников" совсем уже не внушали ей доверия... И как только негодяй-капитан уговорил ее на борт подняться?
Тихая паника гаденько зашевелилась в груди — и Юлия впервые с сожалением вспомнила о надежном родительском доме.
Незнакомец, между тем, встал, ловко отряхнул полы плаща и шагнул к ней. Изящно так шагнул, словно в танце. Девушка прямо рот открыла от удивления...
А потом он сбросил капюшон — и благородная леди Юлия так с открытым ртом и застыла. Потому что мужчину красивее она не встречала даже на картинках, в изобилии покрывающих страницы столь любимых ею фривольно-героических книжек из личной матушкиной библиотеки.
А предстали ее взгляду хоть короткие, как у простолюдина, зато очень светлые, выбеленные жарким солнцем ушедшего лета, пряди волос, в которых тут же запутался морской ветерок; узкие синие глаза под изящным изгибом бровей; изысканно— тонкие черты лица, совсем не вяжущиеся с загорелой, обветренной кожей да светлой небрежной щетиной на щеках и подбородке — явными свидетельствами странственной жизни. А еще губы — четко очерченные, ироничные, в ответ на восторженный взгляд Юлии отчетливо скривившиеся в понимающе-язвительной усмешке.
Улыбочка эта, скользнувший поверх ее головы взгляд — и все! Ни кивка, ни слова, ни иного какого намека на вежливость...
— Эй, матрос! — окликнул незнакомец ближайшего проходимца из команды. — Скажи капитану, что планы меняются. Мы с этой барышней в Краме на берег сходим.
— Что-о-о? — возмущенно ахнула Юлия, но под явно приказным (совсем как у папочки-лорда!) взглядом надменного чужака голос ее сбился на тонкий, неслышный писк.
Матрос что-то буркнул в ответ, да тут же исчез куда-то. И пары минут не прошло — примчался капитан, пыхтящий и, похоже, до крайности злой.
— Мы не заходим в Крам! — сходу выпалил он.
— Очень жаль, — ничуть не смутился мужчина. — Тогда нам с девушкой придется потребовать шлюпку с парой гребцов, чтоб добраться до берега.
Капитан окинул его тяжелым, мрачным взглядом, ворочая что-то в голове да потихоньку начиная звереть. Незнакомец даже бровью не повел.
— Крам — очень неподходящее место для юной девицы, — решил сменить тактику моряк. Смотрел он теперь только на Юлию, а голос его стал растекаться отвратительно слащавыми нотками.
— О, это уж не твоя забота, капитан, — небрежно оборвал его мужчина. — Госпожа сама способна разобраться, что к чему. Не правда ли? — глаза его, смотрящие на девушку, явно потешались.
— Этот господин проводит меня на берег, — переведя взгляд со скрипящего зубами капитана на подозрительно собирающихся за его спиной матросов, неожиданно приняла решение Юлия. — Плату за оставшуюся часть пути можете оставить у себя-я-я...
Она не успела договорить, потому что незнакомец вдруг резко потянул ее в сторону и бросил себе за спину, а вся команда с капитаном во главе угрожающе ощерилась клинками.
Короткой шумной схватки Юлия не видела, испуганно вжавшись в груду набросанных на палубе тюков. Голову она решилась поднять только тогда, когда сквозь ругань и вскрики услышала знакомый спокойно-насмешливый голос:
— Так как насчет Крама, капитан?
И, к огромной своей радости, различила в ответ глухое, разъяренное хрипение:
— Убирайтесь хоть ко всем дьяволам!
А вскоре уже провожала их мрачная, изрядно поредевшая и потрепанная команда к единственной старенькой шлюпке, бросая на нежданного Юлииного защитника недобрые, но опасливые взгляды да шипя сквозь зубы ругательства.
И спускаясь в лодку, совсем не глядя на растерянную леди и щупленького, злого матроса на веслах, незнакомец вдруг сам себе улыбнулся с неожиданной, чарующей мягкостью и прошептал еле слышно:
— Ну что, довольна, Снежинка? Опять втянула ты нас в историю...
И почудился Юлии в ответ неслышный, бестелесно разлетевшийся над водой, женский смех.
* * *
Днище шлюпки заскрежетало о гальку на мелководье. Загадочный спутник Юлии закинул свой мешок за плечо, нетерпеливо спрыгнул в воду, ничуть не боясь замочить и без того жалкого вида сапоги, потопал было к берегу — но, оглянувшись на растерянно застывшую в лодке девушку, обреченно вздохнул и нелюбезно сгреб ее в охапку.
Пока незнакомец, как поклажу, тащил благородную леди на сушу, с его лица не сходил извечный вопрос мученика: "боги, за что мне это?". Однако Юлия, впервые так близко оказавшаяся к молодому (и очень привлекательному!) мужчине, раздражения его не замечала — с интересом пялилась на благородный профиль спасителя, испуская томные вздохи: словом, вовсю наслаждалась моментом. История ее побега, почти превратившаяся из романтичной в весьма скверную, теперь, похоже, возвращалась в нужное русло...
Но развить эту мысль девушка не успела: мрачный спутник, уже записанный было ею в благородные герои, небрежно поставил леди на каменистый, неухоженный пляж и, даже не оглянувшись, побрел прочь, углубляясь в кошмарные заросли, возникшие на месте давно заброшенного сада. Не зная, что еще делать, Юлия потащилась следом.
Идти было нелегко. Изящные туфельки по последней столичной моде так и норовили зацепиться носками за кочку или утонуть каблучком в земле, ветки хлестали по лицу, путались в волосах и плаще, а вокруг гнусно зудело комарье и мошки. Хвала богам, хоть паутину идущий впереди мужчина собирал на себя!
Благородной леди, грустнеющей с каждой минутой, даже общество разбойника-капитана уже казалось приятным.
Наконец, они вышли к высокой городской стене и потопали вдоль нее — но почему-то вовсе не туда, где стелилась хорошо заметная тропинка, а как раз в другую сторону, опять спотыкаясь на кочках да путаясь в траве. Хотя, конечно, это Юлия спотыкалась и путалась, а спутник ее ловко перешагивал все препятствия, ни на миг не замедляясь.
— Эй! — не выдержала такой несправедливости девушка. — Почему мы просто по дороге не пойдем?
— Потому, что дорога ведет к городским воротам. А слухи об особенных путниках, вошедших через ворота, распространяются в Краме слишком быстро, — бросил через плечо незнакомец.
— Ты не хочешь, чтоб меня узнали? — довольная своей догадливостью, воскликнула Юлия.
И тут же споткнулась, ухнув ногой в заросший травой овражек.
— Тебя, госпожа? — не будь в голосе мужчины столько насмешки, он бы казался удивленным. — Какое мне до этого дело? Я не хочу, чтоб узнали меня!
Его рука дернула Юлию за шиворот, удерживая от падения, и толкнула к скрытому кустарником пролому в стене.
— Нам сюда!
По ту сторону дыры оказалась пара разваленных деревянных халуп и огромная зловонная яма, в которую девушка чуть не влетела, грубо выпихнутая своим спутником вперед.
— Фу-у, — скривилась она. — Что это ты делаешь? — зло напустилась на незнакомца. — Как ты вообще посмел так со мной обращаться?! Да ты...
— Можешь отказаться от моей компании, когда пожелаешь, госпожа, — холодно перебил мужчина. — Если сумеешь, не попав в неприятности, хотя бы выбраться из этого города, — добавил язвительно.
Мерзавец был прав. Юлия стушевалась, проглотив возмущенные вопли, — что не помешало ей обиженно надуться и дальше плестись за наглым грубияном с красноречивым оскорбленным сопением, держа спину прямо, а подбородок задранным, как и подобает истинной благородной леди.
Шли они, впрочем, не так уж долго. Повиляли немного по узким, загаженным улочкам с тесными развалюхами и подозрительными обитателями, что поглядывали на Юлию с нехорошим интересом, но спутника ее, вновь скрывшегося под капюшоном плаща, старательно обходили стороной. Нырнули за облупленную калитку — и уткнулись в вывеску аккуратного, хоть и бедненького, трактирчика.
Кругленькая старушка-хозяйка встретила их, как родных: засуетилась, показывая смежные каморки-комнатки — крохотные, но вычищенные до умиления, — торопливо постелила свежее белье на кровати, прибежала с подносом, полным еды, и подзатыльниками отправила раздолбая-внука за теплой водой для купания. Ласковая улыбка не стерлась с морщинистого круглого личика даже при виде брезгливо поджавшихся губ высокородной леди.
Впрочем Юлия, перекусив, с удовольствием поплескавшись в деревянной бадье и переодевшись в бедненькое, зато чистое платье, принесенное хозяйкой, уже склонна была сменить гнев на милость. В конце концов, не так все и плохо! Ночлег, конечно, мог быть получше — но ведь и спутник ее богачом не выглядит, а платил-то за все он! Девушке же робко протянутое драгоценное колечко вернул с презрительным фырканьем, велев свои украшения спрятать подальше и в Краме вообще на белый свет не показывать... Грубиян и проходимец! Зато красивый какой, негодяй!..
Упомянутый негодяй как раз бесцеремонно затарабанил в дверь, соединяющую их комнатушки, отвлекая леди от раздражающих и в то же время приятных мыслей.
— Можешь войти, — томно протянула Юлия, решив для себя, что самое время пристать к неожиданному своему спасителю с расспросами. А там — кто знает? — может, и с легким флиртом. Как в книжках пишут.
