— Ну, Вилли, иди сюда, сукин ты сын. — прошептала она.
— Опасность! Опасность! — тонким голоском заверещал тактический компьютер в кабине у Мефалы Тонг.
— Цель на три часа, идет встречным курсом! Цель опознана, истребитель типа 'Манта'. Рекомендации по принятию мер — увеличить скорость, перейти на боевой режим.
— Что? О, господи, где же эта чертова кнопка?! — Мефала Тонг лихорадочно стала припоминать что делать, ее руки беспорядочно нажимали и тянули все, что только можно было нажимать и тянуть в кабине штурмовика. Совершенно случайно она перевела переключатель связи в положение 'открытый эфир', даже не заметив этого.
— Где же эта чертова кнопка, господи! — раздался в открытом эфире женский голос и Секира убрала палец с рукоятки управления огнем.
— О, господи, да что же это такое творится... — продолжал причитать голос: — они сейчас убьют меня... — Секира поняла, что это означает. Это значит, что во-первых пилот очень неопытен, настолько, что переключил связь в открытый режим, а во-вторых этот пилот — женщина. Новичок... необстрелянный... Руки Секира сделали все автоматически — убрали 'Тигры' в свои гнезда и выдвинули стволы импульсных излучателей. Зачем тратить ракеты? Конечно, жалко, что это — женщина, но с другой стороны они все-таки на войне... вот сейчас еще поближе и ...
— А, вот она, эта кнопка... Господи, защити меня и моего ребенка, сохрани нас от нечистого... — прошептала Мефала пересохшими губами, переводя пушки штурмовика в боевой режим.
Секира некоторое время летела прямо, сохраняя прежний курс. Тактический компьютер, обозначивший цель зеленым кружком, пронзительно пищал, подтверждая наведение на цель осталось только коснуться спуска и разнести штурмовик очередью из импульсника, но Секира медлила. Она перевела переключатель связи в открытый режим и уронила в пространство слова:
— Это Секира. Слушай, подруга, у тебя, что ребенок, там, в кабине? — ответ пришел почти сразу, голос стал еще резче, в нем появились панические нотки:
— Кто это говорит? Кто...
— Говорит с тобой тот истребитель, что висит на твоем хвосте и лучше бы тебе мне ответить, иначе я разнесу твою посудину в клочья. Что ты там насчет ребенка говорила? Зачем ты его с собой взяла?
— Я... я не брала ... просто я... беременна. — через некоторое время ответил штурмовик.
— Вот, дьявол... — только и сказала Секира.
Мефала сидела в тесной кабине штурмового бота, судорожно сжимая кисти рук. Кто-то окликнул ее, кто-то, кто летел сейчас за ней и держал ее на прицеле. Она знала, что от этого человека зависит сейчас ее жизнь и затаила дыхание, ожидая.
— Ладно, значит так. — ожили динамики: — немного снизь скорость и иди прежним курсом. Сейчас я пристроюсь к тебе и посмотрим, что там у тебя такое...
Секира выждала, пока штурмовой бот снизит скорость и подошла к нему почти вплотную, двигаясь параллельным курсом. Тактический компьютер сошел с ума при таком маневре — никто не предполагал такой близости противника в космическом бою.
— Ладно, сестричка, сними затенение со своего кокпита, там ползунок должен быть, справа... если у твоего чудища он есть.
— Есть... вот он... — блистер колпака стал прозрачным и Секира увидела Мефалу Тонг, а Мефала увидела Секиру, также опустившую свою поляризованную защиту.
— Значит беременна?
— Да, мэм.
— Какой срок?
— Почти шесть месяцев...
— Прилично... что же поздравляю.
— Спасибо, мэм.
— Вот такие вот дела... слушай, а как тебя зовут-то?
— Мефала. Мефала Тонг, мэм.
— Странное имя, ты случайно не с Лиры?
— У меня родители были с Лиры. Имя от них осталось.
— Понятно... — Секира замолчала.
— Мэм? — раздался неуверенный голос в наушниках.
— Чего тебе?
— Что со мной будет, мэм?
— Кабы я сама знала... слушай, Мефала, а ты как насчет сдачи в плен на почетных условиях, а? Мы тебя до базы проводим, а потом с моими девчатами останешься. — в наушниках раздался вздох.
— Нет, мэм... — грустно сказала Мефала: — у нас же видели, что вы с пленными делаете.
— Да это все пропаганда, Мефала... черт... — Секира мысленно еще раз выругала Змея, купившегося на подначку этих тупиц из отдела пропаганды, теперь вот и не докажешь ничего...
— Нет, мэм... — пришел тихий, но твердый ответ. Наступило молчание. Секира понимала эту женщину. Она была готова на все, чтобы защитить своего ребенка, но сдача в плен для нее означала не просто смерть, но смерть мучительную и позорную. И ребенка этим не спасти, лучше уж так, в пространстве, сразу...
— Аааа, да черт с тобой! — сказала Секира: — Убирайся отсюда.
— Что?
-Я говорю — лети отсюда поскорей, пока я добрая... — буркнула Секира, отводя свой истребитель в сторону.
— Правда? Вы меня отпускаете, мэм?
— Ты, что глухая? Вали, пока я не передумала.
— Спасибо... спасибо, мэм! — штурмовой бот увеличил скорость и стал удаляться. Секира смотрела ему вслед и знала, что у нее будут крупные неприятности. Очень крупные неприятности.
— Извините, мэм... — снова раздался в эфире голос Мефалы.
— Ну, чего тебе еще? — беззлобно спросила Секира.
— У вас есть имя? Ну, нормальное...
— Меня зовут Алиса. Алиса Кирштейн.
— Если родится девочка, я назову ее вашим именем, мэм.
— Спасибо, Мефала. А теперь вали отсюда. И выключи наконец передатчик.
Что нужно для заговора? Две тысячи крепких рук, сотня горячих сердец и один холодный ум — так говорил император Марк Первый, прапрадед нынешнего и большой знаток такого рода дел. Достаточно сказать, что и сам-то он не был прямым наследником трона. Только цепочка случайных событий, включавших в себя и трагические моменты, привела Марка Первого, умного и хладнокровного стратега к заветному трону. Поэтому его словам можно было верить. И Ромул верил. У него были крепкие руки, в которые уже были роздано оружие с имперского закрытого склада, и горячие сердца проповедников, причем каждый отвечал за свой отряд, как правило составленный из его прихожан, а значит людей, которых он знал лично и легко мог контролировать ситуацию в группе. Вообще, религиозные организации закрытого типа — это же готовая армия, подумал Ромул, достаточно вспомнить суннитов в Альянсе, там они практически заменяют собой власть, хотя и действуют нелегально, но никому и в голову не приходит подвергать сомнению их 'рекомендации'. Идеальный регулятор общества. Правда, в результате все общество практически утрачивает способность к развитию и рано или поздно будет разрушено соседями. Чего, правда, иногда приходится ждать столетиями. То, есть, на наш век хватит. Впрочем, что говорить об Альянсе, у Ромула полно своих дел. У него есть крепкие руки, горячие сердца и один холодный ум. Один ли? — подумал он, вспомнив взгляд жреца-кардинала. Амибал Кромвел, м-да, это человек с двойным, а то и тройным дном. Похоже, что он умнее своего заместителя Атласа, но тот уверен в обратном. И еще очень похоже, что он играет по своим правилам. Что он может сделать? Перехватить управление? Нет. Повлиять на результат? Тоже нет. В ближайшем будущем Ромул не видел провала, все будет идти как и запланировано. Никаких неожиданностей. И в конце тоже все будет так, как и планировалось, Ромул уже придумал, как именно он осуществит это. Хотя и не любил об этом думать. Ромул вздохнул еще раз и повернулся к нетерпеливо ожидающему гвардейскому офицеру.
Теперь отключите все автоматические системы защиты.
Все? Но, сэр...
Это же учения, не забыли? Императора все равно здесь нет, он на стадионе. Отключайте.
Есть. — офицер повернул большой красный ключ и ввел кодовое слово, повернувшись спиной к Ромулу. Ромул знал кодовое слово. 'Патрокл'.
Системы отключены.
Вот и прекрасно. А теперь я подам свой сигнал... это кодовое слово. — нахмурился Ромул, заставив офицера повернутся спиной. Легкий щелчок и в шею гвардейца вошла маленькая, почти невидимая игла, состоящая из спрессованного мощного транквилизатора. Офицер рухнул на пол. Игла действовала на протяжении трех суток, постепенно растворяясь в крови, по окончании процесса она растворялась полностью, не оставляя следов.
Теперь — сигнал. — Ромул нажал на кнопку передатчика и где-то на окраине города в воздух поднялись мощные транспорты, несущие на борту участников заговора. Крепкие руки сжимали мощные лазерные винтовки, огнеметы и даже плазменные пушки малого калибра, все, новое, все только со складов. Через сорок минут транспорты зависнут над садом императорского дворца. В обычных условиях их сперва запросили бы о перемене курса, а потом вылетели полицейские флаеры. И если бы они все-таки прорвались, то на расстоянии десяти километров от дворца их распылили бы многочисленные автоматические зенитные батареи. Но не в этот день. Автоматика отключена, личный состав под разными предлогами убран, осталась только дежурная смена. Но она не помеха в их плане. Теперь надо убедить императора, что все идет по плану. Ромул повернулся и вышел из комнаты дежурного офицера.
Ваше величие, все идет по плану. — сказал он, входя в комнату императора.
Надеюсь на это, Ромул. Наверное я окончательно спятил в тот день, когда решил послушаться тебя. — проворчал властитель, прикладываясь к граненой бутылке: — Давай выкладывай.
Персонал распущен, жертв не будет. Асмунд со специалистом уже в подвале. Рассматривают настенные фрески времен первой империи.
Ну, как же... фрески они там рассматривают... — император прищурился и снова отхлебнул из бутылки: — мой братец и искусство... единственное искусство, которое он освоил — это искусство задирать юбки и доставлять мне неприятности.
Ваше величие...
И потом, что, там действительно есть фрески первой империи?
Нет. Это подделка.
Ага. Ясно. Напомни мне впредь держать с тобой ухо востро. А что там с этими долбанутыми фанатиками, что летят сейчас раздолбать мой дворец к такой-то матери?
Они в сорока минутах лету.
Ясно.
Что с моими войсками и всем прочим? Проблем не будет?
Не должно быть, все уверены, что вы на стадионе, туда даже отправили вашего лоренцо. — это конечно была совершенно секретная информация, однако все почему-то знали или догадывались, что у императора, как и у всех мало-мальски берегущих свою шкуру правителей были биологические двойники, сделанные с помощью биопластики и имплантации. Внутри среды службы безопасности такие трюки называли 'Великий Лоренцо', никто и не помнил, почему.
Да, я помню об этом. Не слишком ли много секретности, а Ромул? Даже шеф СБ ничего не знает. Не нравиться мне это.
Вспомните, сир, вы сами были против того, чтобы посвящать Лойолу в истинные причины нашей операции... — напомнил Ромул. Его расчет был верен — император не хотел, чтобы об этом знал кто-либо вообще, будь его воля, он бы и Ромула заставил забыть... но это уже после того, как все будет закончено. А пока, пока он и император во дворце, здесь же Асмунд и сюда летит пять тысяч фанатиков истинного Учения. И об этом никто кроме них не знает. Лоренцо будет играть свою роль вплоть до разоблачения, а это произойдет только тогда, когда заговор уже войдет в силу.
Да, я помню... но все равно мне это не нравиться... — сказал император и залпом допил остатки бренди. У него работает интуиция, подумал Ромул, у них весь род славится своей интуицией, вот потому он и пьет, потому что начинает чувствовать неладное. А разум говорит — успокойся, все под контролем, он не прав, разум, никогда и ничего не бывает под нашим королем, на все воля божья и случайности — его бич, которым карает он отступников. Как я могу быть уверенным, что все пройдет как надо, даже если я тысячу раз проиграл все в уме и на схемах, расставил всех по местам, сыграл на дворце, как на самой большой в мире арфе, рассмотрел и предотвратил тысячи случайностей и возможностей, предусмотрел миллионы вероятностей, но все равно я волнуюсь, черт бы меня побрал...
Ты волнуешься, Ромул? — спросил император, пристально глядя на него. Неужели? — мелькнула мысль, но Ромул погасил ее, задушил в зародыше. Нет, он не должен ничем себя выдать, он должен быть само спокойствие, ведь он говорит не с кем-нибудь, а с членом императорской семьи, он же обучен с детства воспринимать малейшие признаки лжи и обмана, у него имплантанты, позволяющие анализировать речь и мимику, он почти видит человека насквозь... почти. Вот на этом маленьком и неуловимом почти и основывалась самая большая слабость Империи. Империя и ее правители стали слишком самоуверенными, они думают, что если они кондиционировали человека на преданность империи, то такой человек никогда не сделает ничего во вред империи. А если этот человек верит, что он делает благо? Как можно обмануть детектор лжи, поставленный внутри тебя? Очень просто — надо только поверить, что то, что ты хочешь совершить — во благо. Поверить в это всеми фибрами души, истово. И тогда внутренний страж скажет — ну, что же, ты делаешь благое дело, парень, проходи. А потому, Ромул считал, что он делает благое дело. Император слаб. Он слишком полагается на окружающих, им легко можно манипулировать, он отказывается от ответственности. Надо исправить эту ситуацию. И Ромул не сделает ничего во вред империи, пусть даже сейчас несутся по воздуху тяжелые транспортники, доверху набитые оружием и людьми, готовыми его применить. Все во благо империи, ты же веришь в это, не так ли? Да, сказал себе Ромул, я верю. Это — во благо империи.
Да, я волнуюсь, сир. — ответил он на вопрос императора.
Правильно делаешь. Не дай бог, что-то сорвется... — император опустился в кресло и протянул руку за очередной бутылкой.
Мне надо идти, сир.
Ступай, ступай... заговорщик хренов. — владыка задумчиво прищурился вслед спине своего советника, скрывшейся за закрывшейся дверью.
14-00. На самом большом стадионе Олд-Прайм-Сити начался исторический матч между столичными 'Буйволами' и 'Легионерами', гостями с Йорка, промышленной планеты соседней системы, командой сильной и потому исход мачта был неоднозначен. Все места на трибунах были заняты, билеты расходились по абсолютно астрономическим ценам, все головизоры планеты транслировали этот матч. Говорили, даже, что сам император прибыл, чтобы лично наблюдать за ходом матча из своей персональной ложи. Зрители нетерпеливо ерзали на своих местах, кричали, размахивали флажками с цветами 'Буйволов' — серебряно-синими. Небольшая по численности группа приезжих болельщиков с Йорка была отделена полицией от прочих — во избежание, и также кричала, топала ногами и размахивала флажками, но на этот раз красно-черного цвета. Все было как всегда и даже лучше. И только один из старых ветеранов полиции сказал другому, что что-то ему не нравиться в во всем этом. Но его никто не послушал. Все знали, что он просто старый ворчун.
14-02
На лужайку перед дворцом императора тяжело опустились транспорты, распахнулись люки и из них хлынули толпы вооруженных людей.
14-03
Стадион взревел — на траву ступили 'гости', 'Легионеры' из Йорка! Матч начался, мяч стрелой взмыл в небо и гости, по традиции, начинавшие со своей подачи атаковали 'хозяев'.
