Юма кивнула, пряча свое нежелание, и спрыгнула со стула. Ей не хотелось оставлять, по-видимому, важный разговор, но если и было у волшебниц что-то общее, так это то, что они обжоры, полностью свободные от ограничений формы тела, потребления калорий или даже вместимости желудка — Кирики и Айна, возможно, были яркими примерами, хотя она неоднократно видела, как Орико поглощает немалое количество высококачественного шоколада.
— Для волшебниц естественно задумываться о своем влиянии на мир, — уходя, услышала она слова Клариссы. — Хоть я не могу в этом заверить, полагаю, большинство из нас будут рады уже тому, что их будут помнить…
— То, как говорила Кларисса, почти заставляет думать, что она могла знать, что произошло с Саякой, — нахмурилась Мами. — Ты не знаешь, знает ли она?
Юма покачала головой.
— Я никогда не спрашивала, и даже если бы спросила, ты правда думаешь, она бы мне сказала? Она не говорит об известных ей секретах. В самом деле, держу пари, ты даже не знала, что она вообще встречала Орико.
Мами скривилась, как будто только что откусив что-то неприятное.
— Нет, не знала, и меня бесит, что они так мило болтали. Неужели ей чем-то бы помешало быть чуть более открытой о своем прошлом? Это было так давно.
— Полагаю, в шкафу у нее так же много скелетов, как и у всех нас, — сказала Юма.
— Возможно, — неохотно оставила тему Мами.
Она помешала свой чай.
— До сих пор удивляюсь, что Кларисса увлеклась этим глупым Культом Кёко, — наконец, сказала она.
— Кларисса всегда отличалась от остальных нас, даже от Древних, — безмятежно сказала Юма, наконец, глотнув кофе. — Я понимаю, почему ей в своей долгой жизни захотелось поискать ее значение.
— А тебе? — спросила Мами.
Юма одним глазом взглянула на Мами. Для Мами это был необычно прямой вопрос, но девушка выглядела просто интересующейся; Юма не ощущала в языке тела никаких скрытых мотивов, чего бы они ни стоили в симуляции.
— Орико никогда ни во что подобное не верила, пусть даже я знаю, что хотела, — сказала Юма. — Этого мне достаточно.
Она увидела, как Мами нахмурилась, зная, что она недовольна ее относительно положительным упоминанием Орико.
Конечно, Мами была не права. Кларисса не могла говорить о прошлом, каким бы давним оно ни было. Не было примера лучше самой Мами, даже четыре столетия спустя продолжающей злиться на Орико. О чем-то лучше было просто не говорить.
Кларисса была права; после первого месяца все стало значительно спокойнее.
Как только Юма привыкла к ритмам жизни с Южной группой — как не отдавить кому-то пальцы, как избежать негативных столкновений с Айной и как использовать относительное дружелюбие Микуру и Орико — все стало куда менее беспокойно. Жизнь превратилась в глухую монотонность из еды, сна и работы над эксцентричными магическими проектами Орико и назначенным ею чтением.
Не было приглашающих ее пообедать безумных девушек, никаких контактов с другими городскими командами волшебниц, никаких сомнительно столетних гостий — в самом деле, Юма почти не выходила наружу, кроме как изредка поохотиться на демонов, чтобы поддерживать свои навыки.
Юму и правда это устраивало. Она видела, какой была противоположность монотонности, и это включало наблюдение, как борется у нее на глазах за жизнь человек, и новость о том, что ее онээ-сама была убийцей.
Она больше предпочитала монотонность.
В настоящее время она больше всего времени тратила, работая над заданиями Орико. Она не вполне понимала, чему пытается научить ее Орико своим заявленным домашним обучением, которое заметно радикально отличалось от того, что она получила бы в обычной школе. Уроки чередовались между избранным из Макиавелли и Сунь Цзы, экономической теорией, математикой и английским.
Помимо эксцентричности, Юма поняла, что она придерживается чрезвычайно высоких стандартов, и никакая лесть Орико о том, насколько она одарена, не делала приятнее борьбу с материалом.
Хотя у Орико был трюк…
Юма с беспокойством взглянула в лицо Орико. Согласно Орико, поза лежа на спине была наилучшей для некоторых магических процедур, так что Юма улеглась на кровати лицом вверх, разглядывая черты лица Орико и потолок над ней.
— Ты уверена, что это безопасно? — скептически посмотрела Юма на старшую девушку.
Орико снисходительно улыбнулась ей, хотя ее лицо и выдало небольшое удивление. До сих пор Юма вместо этого неоднократно спрашивала, сработает ли это, и Орико всегда отвечала что-то вроде:
«Ну, в принципе, изменение мозга не должно чем-то отличаться от изменения любой другой части тела, что не особо отличается от исцеления, когда доберешься до сути. Конечно, твой естественный талант в исцелении, но чтобы научиться делать что-то еще потребуется некоторое сосредоточение».
Ответ был достаточно последователен, так что Юма теперь способна была почти дословно повторить его, хотя на самом деле она не думала, что это отвечает на вопрос. Достаточно сказать, что Орико вела себя, как если бы была уверена, что это сработает, как только она обучит Юмы правильному магическому действию.
Хотя было ли это безопасно…
— Я не была бы уверена, что это безопасно, если бы не потратила уже силу, чтобы взглянуть в эту часть будущего, — на мгновение смягчился взгляд Орико. — Это безопасно.
Юма моргнула. Ответ явно был окончательным, но также он подтверждал, что беспокойство Юмы было, по-сути, вполне резонно.
— Ладно, помни, что ты должна сделать, и закрой глаза, — сказала Орико. — Я могу применить слабый магический эффект и помочь тебе сосредоточиться, но модификация собственного тела это полностью задача твоей силы воли.
Ей было легко говорить, но Юма сохраняла скепсис, пусть даже ранее на этой неделе ей удалось этим же самым приемом отрастить волосы и укоротить ногти. Просто… это не казалось сопоставимым.
Тем не менее, она закрыла глаза, позволив влиянию магии Орико омыть ее, пригладив имеющиеся у нее сомнения и скепсис касательно этого. Когда доходило до магии, Орико нравилось говорить, что верить все равно что видеть, и Юма устроилась поудобнее, пытаясь вложить в самоцвет души новое представление о себе: вундеркинд, которой хватает сосредоточения читать толстые, громоздкие книги, способная разобрать таинственные формулы в учебнике, способная писать замысловатые компьютерные программы. Она представила себя выходящей в лабораторном халате к доске и читающей лекцию аудитории, проводящей демонстрацию и смешивающей химические вещества.
Конечно, все это было довольно глупо, но Орико проинструктировала Юму визуально представить все, что для нее означает «ум», и Юма не могла позволить себе подумать, что это глупо. Ей нужно было желать этого, представлять со всей искренностью, настолько погрузиться в идею, чтобы она оказалась на грани веры в то, что это правда.
Сделай так, сказала Орико, и самоцвет души сделает остальное, обновив ее тело до того, какой она теперь себя считает. Ее личность, ее воспоминания, ее душа — неприкасаемы, но остальное гораздо более податливо.
Магия Орико могла смахнуть некоторые сомнения, но ей все еще необходимо было этого желать, и Юма обнаружила, что с этим ей справиться сложнее всего.
«Глупый ребенок», — говорил ее отец.
«Разве ты ничего не понимаешь?» — говорила ее мать.
«Что заставляет тебя думать, что ты что-то знаешь о том, что говоришь?» — издевалась Айна.
Она позволила гневу наполнить ее, позволила помочь представить лица умерших родителей, когда она достигнет своего потенциала, и представила удовлетворение, которое получит, когда, наконец, докажет Айне, что она ошибалась, когда она, наконец…
Юма распахнула глаза, когда Орико схватила ее за плечи и мягко, но решительно, встряхнула. Юма в замешательстве уставилась на Орико.
— Прости, это моя вина, — сказала Орико. — Думаю, я могла немного перестараться с эффектом. Как ты себя чувствуешь? Чувствуешь что-нибудь изменившееся?
Юма обдумала вопрос, после чего оглядела свои руки и ноги, пусть даже в этом не было смысла. Как именно ей нужно было проверить? В отличие от удлиннившихся волос, эффекты не были очевидны.
Орико взяла Юму за руки, пристально вглядываясь в кольцо на одном из ее пальцев. Юма проследила за взглядом, и на мгновение ей показалось свечение, хотя она не могла сказать наверняка.
— Не думаю, что это сработало, — сказала Юма.
Вместо ответа Орико протянула ей открытый учебник.
— Прочти, — приказала она. — Про себя, не нужно вслух.
Юма прочла, ее голос методично звучал в ее голове:
Метрическим пространством называется обобщение обычного евклидова пространства на произвольное множество объектов. Такое пространство M содержит множество объектов X и функцию расстояния d: X x X→ℝ, определенную для любых двух объектов множества так, чтобы выполнялись следующие свойства:
1. d(x,x)=0
2. d(x,y)=d(y,x)
3. d(x,z)©d(x,y)+d(y,z) [неравенство треугольника]
Она сморщила нос от незнакомой терминологии, размышляя о том, почему она все это читает.
— Кажется достаточно разумным, — сказала она. — Именно этого и ожидаешь от расстояния.
— Ты прочла довольно быстро, — сказала Орико.
Юма пожала плечами.
Орико улыбнулась.
— Ты позволила Орико влезть себе в мозг? — ошеломленно спросила Мами.
— Мне было десять! — парировала Юма. — Кроме того, не то чтобы она здесь что-то делала. Это была моя сила. Ты знаешь, как это работает.
— Знаю, — сказала Мами, — но лишь небеса знают, что она могла сделать, «помогая тебе сосредоточиться».
— У нее и помимо этого было полно возможностей, если она собиралась попробовать сделать что-то подлое, — сказала Юма. — Нет смысла беспокоиться конкретно об этом.
— Позволь убедиться, что я правильно поняла, — прервала небольшой спор ВИ. — Ты модифицировала себя для большего интеллекта, при помощи Микуни Орико?
— Все верно, — взглянула Юма на свою ИИ-протеже. — Пока избегаешь менять что-то связанное с личностью, это в пределах наших возможностей. В самом деле, такое достаточно распространено у наших тайных исследователей и оперативников, к примеру, когда им необходимо выучить новый язык.
— Мне это не кажется таким уж странным, — сказала ВИ. — Мы все время модифицируем наши возможности. Странно, что большинство людей неспособны на то же самое. Так что ты больше похожа на нас.
Юма увидела, как Мами покосилась на ИИ. Не тот комментарий, что оценила бы Мами.
Она на мгновение опустила глаза. Ей нужно было поговорить с Мами о ее таккомпе, но она не горела желанием.
— Насколько я помню, это ты представила общий прием, — сцепила перед собой руки Мами, глядя на девушку. — Ты сказала, что придумала его сама.
— Белая ложь, — пожала плечами Юма.
Мами в смятении покачала головой.
— До сегодняшнего дня я бы сказала, что мы четверо прошли через это хранение секретов, — опустила глаза Мами. — Я не виню тебя, просто меня это беспокоит. Единственное хорошее в этой войне то, что мы, наконец, стали более открытыми.
Юма подавила резкое возражение, признав, что Мами отказывается ее винить.
Хотя она надеялась, что Мами отметит непоследовательность своей позиции, с одной стороны желая, чтобы они не держали секретов, с другой сомневаясь, стоит ли Юме рассказать Кёко о том, что Орико сделала с Саякой.
Юма на мгновение закрыла глаза.
— Вынуждена не согласиться. Не думаю, что мир когда-нибудь прекратит давать нам секреты, которые мы вынуждены будем хранить, — тщательно подбирая слова, сказала Юма. — По крайней мере, есть много информации, которая, раскрытой, поможет нашим врагам. И прежде чем ты скажешь, что у нас нет никаких врагов…
— Да-да, то, что чуть не произошло с Кёко, — нетерпеливо сказала Мами. — Я стараюсь быть идеалистичной, а не наивной.
За столом ненадолго повисла тишина, пока все они погрузились в собственные мысли.
— Ты когда-нибудь отменяла изменения, что ты сделала вместе с Орико? — наконец, спросила Мами. — ты все еще… знаешь?
— Ты имеешь в виду, вернулась к тому, какой была прежде? — спросила Юма.
Она покачала головой.
— Нет. Однажды это испытав, ты не сможешь вернуться. Что бы ты ни говорила об Орико, она дала мне очень хорошее образование. Я бы потеряла все это, попытавшись что-то обратить. Ты же не веришь, что я смогла бы прямо сейчас сохранить свое положение с таким телом без довольно серьезных модификаций? Даже с имплантатами.
— Я в это верю, — сказала Мами, — и даже тогда, что насчет того, когда ты не была в этом детском теле? Тогда ты обращала изменения?
— Нет, — сказала Юма.
Мами снова покачала головой, пробормотав что-то себе под нос, после чего напряженно отпила чай.
Мами всегда была несколько консервативна, подумала Юма. Такие модификации мозга все еще были серьезным секретом МСЁ, именно потому, что открытие его общественности волшебниц вызвало бы бурю споров.
Было… много подобного. То, о чем Мами слишком сильно ей напоминала.
И участвовать в этом разговоре Юме тоже не слишком бы понравилось.
Глава 11. История по силуэту, часть вторая
Кто говорит, мир от огня
Погибнет, кто — от льда.
А что касается меня,
Я за огонь стою всегда.
Но если дважды гибель ждет
Наш мир земной, — ну что ж,
Тогда для разрушенья лед
Хорош
И тоже подойдет.
— Роберт Фрост, 1920 (пер. М. А. Зенкевича).
Добро пожаловать на МСЁ сайт лаборатории Натали Арнизо!
Основанная в 2095 и финансируемая за счет благодатной поддержки научных отделов SMC и МСЁ, лаборатория Арнизо имеет давнюю историю как мирских, так и магических исследований, с общественным и ограниченным МСЁ присутствием.
С магической стороны, доктор Арнизо является мировым лидером в понимании миазмы, одного из самых загадочных аспектов системы, в которой мы все живем. Обманчиво простые, демонические миазмы сами по себе одни из самых сложных, постоянно меняющихся магических сущностей. Хорошо известно, что миазмы ловят своих мирских жертв в нечто похожее на обширную пустыню, но точное взаимодействие миазмы с реальным миром — предмет глубокого исследования.
Миазма, похоже, существует почти как форма мира сна — привязанного к нашему, но в то же время нет — способного удалить мирского человека из реального мира в мир сна и точно воспроизвести в пределах миазмы окружение реального мира. Для волшебниц миазма выглядит визуально неотличимо от реального мира, и возможно свободно входить и выходить, но есть явные признаки, что это не то же самое, проявляясь во множестве уникальных для миазмы магических свойств. Это включает предоставление подобных полету способностей волшебницам внутри, отсутствие сопутствующего ущерба зданиям и так далее.
