Нам вслед что-то кричал мужчина. Что кричал? Так я не знаю французского. Мы проехали по дороге около километра и переоделись. Нижнее белье я выбросила через окно. Буду я чужое исподнее носить...как же!
Мне досталась белая блузка и джинсовый сарафан в стиле "мини". Ильин еле натянул на себя расклешенные джинсы и прищемил молнией волосы на лобке. Пришлось мне повозиться, освобождая это дело. Ильин тихо шипел от боли. Наконец, приодевшись, мы двинулись дальше и через некоторое время вырулили на шоссе, ведущее в Париж.
Ильин кряхтел и ерзал.
-Что?— спросила я.
-Мне неудобно!
-Жмет где-то?
-Джинсы тесноваты!
-Придется потерпеть!
-И рубашка на животе не застегивается!
-А ты кончики завяжи узлом. В семидесятых это было модно!
-Все равно не удобно!
-Мне удобно!
Ильин оглядел меня.
-Сергей Сергеич, Вы ноги сдвиньте! Видно же все!
Мы стояли в пробке. Рядом встал трейлер и оттуда в мое окно пялился усатый мужик.
Я посмотрела себе вниз. Да "мини" есть "мини", все на распашку. Пришлось сдвинуть ноги. Мужик что-то весело закричал. Я на всякий случай показала ему средний палец и включила радио. Салон заполнился типичным французским шансоном.
-Мне не удобно!— буркнула я.
-Придется привыкать!— наставительно сказал Ильин.
Я оглядела его.
-Ты ноги то раздвинь! Неудобно же! Сжался весь!
-А точно же! А я то все думаю, почему меня мышцы на бедрах ноют!
Мы помолчали, слушая музыку. Ильин копался в трофейной сумке.
-Документы! Деньги! Кредитные карточки!
-Денег сколько?
-Не знакомые какие-то деньги?
-Да это франки! Нормальные французские деньги!
-Почти тысяча фраков!
-Отлично! — сказала я, сворачивая к появившемуся около дороги мотелю.— Надо помыться, а то от меня пахнет, как от вороньего чучела!
Я тормознула у офисного здания отеля и, широко расставив ноги, вышла из машины. Рядом у пикапа стоял мужчина. У него из рук выпал чемодан. "Ах, да! — с досадой подумала я.— Ноги!".
На застекленной дверце висела бумажка с тарифом: 20 франков. Видимо — это была суточная такса. Я достала из сумочки портмоне, и мы вошли в офис. Портье, или как его там, подвинул к нам книгу записи посетителей, где я и вывела латинскими буквами: мистер и миссис Смит. Портье хмыкнул, принял деньги и выдал нам ключ с большим деревянным брелком. Он что-то еще там говорил. Я покивала головой, якобы понимая, и мы покинули офис.
-Я вот так вот кручу бедрами?— глядя на меня, удивленно спросил Ильин, когда мы шли к домику с нашим номером.
-А как надо?
-Скромнее надо!
-Ты кстати тоже сконцентрируйся! Вот тебе, покачивать бедрами не надо!
-Учту!— хмыкнул Ильин.
Какое блаженство стоять под теплым душем! Я терла себя до красноты. Грязь скатывалась под ладонями мелкими лоскутками. Приходилось намыливать себя снова и снова. Наконец, когда кожа заскрипела под пальцами от чистоты, как хорошо вымытая тарелка, я выключила воду. Стекло в ванной запотело. Было душно от насытившего воздух пара. Я, вытирая полотенцем волосы, вошла в комнату.
Ильин в белом махровом халате с тюрбаном на голове сидел по-турецки на широкой кровати и смотрел телевизор. Шла какая-то музыкальная передача.
-С легким паром!— он обернулся ко мне и улыбнулся.— Так и будете голым ходить!
-Ты чего это в тюрбане, волосы то короткие?— я бросилась животом на кровать и повернулась на бок.
-Привычка!— пожал плечами Ильин.
Я дернула за пояс его халата, и тот распахнулся.
-А мы давно уже голыми ходим! Забыла? Еще недавно мы были воронами!
-Брр!— передернул плечами Ильин.— А скоро мы вернемся в свои тела, как думаете?
-Не знаю!— я прищурил глаза и, поднявшись, толкнула Ильина в плечи. Он упал на спину.
Я оседлала его живот и наклонилась. Влажные волосы коснулись его лица. Он стал серьезным.
-Что это Вы задумали!— взволновался Ильин.
-Тссс!— я прижала палец к губам.
Через тысячу лет мы лежали обессиленные на кровати и курили.
-Как?— наконец спросил я.
-Как будто — второй раз девственность потеряла!— вздохнул Ильин.
-Знаешь, ты говори про себя в мужском роде, а то я с ума сойду!
-Хорошо!— согласился Ильин.
Я посмотрела на него и засмеялась.
-Думаю нам пора уже выдвигаться! Машину здесь бросим, вдруг ее уже ищут.
-А на чем поедем?
-Тормознем кого-нибудь!
На шоссе я тормознула грузовик Volvo. В кабине грузовика я благоразумно держала ноги вместе. Водитель оказался словоохотливым. Приходилось слушать его болтовню и глупо улыбаться. Наконец я ему объяснила, что мы поляки и ничего из его слов не понимаем. Он пожал плечами, и дальше мы ехали молча. Слева и справа потянулись заводские корпуса, потом мы въехали в пригород, и нам пришлось сойти. Грузовикам дальше проезд был запрещен. Мы поймали такси. Я сунула водителю бумажку, на которой написала название улицы и номер дома, где жил Анри.
Эту информацию ранее я запомнила, когда мы еще воронами прилетали к нему. Мы проехали через весь город. С интересом посматривая по сторонам, и слушая музыку, доносившуюся из радиоприемника, я испытывала радость. Все забавляло. Никогда до этого не приходилось быть в Париже.
Отдав таксисту двести франков, мы оказались перед домом Анри. Не найдя кнопку звонка я постучала. Тишина. Постучала еще. За дверью раздались шаркающие шаги.
Дверь открылась, и перед нами показался среднего роста старик с выцветшими глазами, в драном халате. На шее был повязан короткий шерстяной шарф.
-Месье Анри?— спросила я.
-Уи!— кивнул он
-Мы от Акима Вам весточку привезли!
-Русские!— вздрогнул старик.
-Да! Можно пройти!— я прошла вперед.
Старик от неожиданности попятился и впустил нас.
-Чтож! Проходите, раз пришли!
В доме пахло пылью. Стоял полумрак. Окна в комнате, куда нас привел Анри, были закрыты тяжелыми бархатными шторами.
Анри сел за массивный, обитый зеленым сукном стол. На столе стояли старинные подсвечники и телефонный аппарат, место которому было в начале века. Аким кивнул на кресла перед столом. Я достала из сумочки пудреницу, а уж из нее свиток Акима.
Протянув послание Анри, я боком села на краешек кресла, изображая скромность.
Старик повертел в пальцах свиток. Раздался щелчок и в его руках оказался желтый лист бумаги. Мне этот свиток не поддался, хотя попытки его развернуть были.
-Узнаю Акимушку!— усмехнулся Анри.— Только он может так чудить!
-Как? — спросил Ильин.
Мы переглянулись.
-Души переселять! Вот как у вас!
-А заметно?— удивилась я.
-Мне заметно!— хмуро пробурчал старик и включил настольную лампу.
Потом он выудил из ящика стола лупу и погрузился в изучение письма.
Прочитал он быстро, я даже не успела толком оглядеть комнату.
-Значит, он вас послал за Каплей безвременья!— погружаясь в собственные мысли, проговорил Анри.
-Наверно!— я пожала плечами.— А что?
-Эта капля позволяет попасть в Мир безвременья, где исполняются желания. В этом мире растут эти капли. Только зачем она ему? Она давно погасла!
-Откуда нам знать?— я снова пожала плечами.
Старик погрузился в раздумья. Ильин кашлянул. Старик очнулся, выдвинул ящик стола и вытащил из него большой хромированный револьвер. Потом он снял с шеи шарф и вытянул большой в виде капли темно-вишневый кристалл на золотой цепочке.
-Вот, что дорогие мои!— хмуро проговорил он, наставляя на нас револьвер.— А ведь Каплю то, я вам не дам!
-Где-то я уже слышала эту фразу!— сказала я, отодвигаясь поглубже в кресло.
-Что? — переспросил Анри.
Я сделала ногами финт Шэрон Стоун из фильма "Основной инстинкт".Старого пня это отвлекло, а мне того и надо было. Я с силой бросила в него пудреницей. Она попала ему в глаз. Анри вскрикнул и выронил револьвер. Мы сорвались со своих мест. Ильин схватил подсвечник и опустил его на голову старика. Тот ойкнул и повалился на бок.
-Какие-то мы кровожадные стали!— пробормотал Ильин.
-Это после того, как мы червяками питались!
-Фу!
Я сняла с шеи Анри цепочку с кристаллом и поднесла ее к глазам. Ильин взял со стола револьвер. Я, увидев это, одобрительно кивнула.
-Что там?
-Не знаю! Темно!
-А дальше что?
-Пошли отсюда!
Мы быстро шли по улице, пока не увидели небольшой магазинчик, в котором, наконец, приобрели белье. Ильин настаивал на бюстгальтере. Я, примерив, наотрез от него отказалась. На остатки денег мы пообедали в бистро. Что делать дальше, мы понятия не имели.
Бредя вдоль небольших коттеджей, мы глазели на редких парижан, а они, как будто в чем-то подозревая, глазели украдкой на нас. Предместье потихоньку кончилось, и начался большой город.
-Может, здесь останемся?— остановившись у витрины кондитерской, спросила я.
-Насовсем?— удивился Ильин.
-Да!
-Я не хочу! Что мы здесь будем делать?
-Да! Документов нет, денег нет! Ты из какого года?
-Две тысячи пятого!
-Вот! А я из две тысячи восьмого!
-Правда!
-Точно, говорю! Где я только тут не была!
-В Париже?
-Нет! В приключениях! Чувствую, что не выбраться мне отсюда! Надоело все!
-А где Вы были?
-Слушая, давай на "ты"!
-Хорошо!— пожал плечами Ильин.
-На Гражданской войне, в Америке, теперь вот здесь!
-Ух, ты! Интересно!
-Да уж куда интересней! Что-то я устаю.
Мы прошли на бульвар и сели на лавку. Напротив сидела старушка и, отщипывая от булки, кормила голубей, которые во множестве топтались перед ней.
-Могли бы в ворон превратиться, полетели бы обратно,— глядя на голубей, произнес Ильин.
-Будем банки грабить! Деньги то нужны!
-Как грабить!
-А что! Пистолет у нас есть!
Ильин вздохнул.
-Как Париж! Нравиться!— закинув руки на спинку лавки, спросила я.
-Не знаю! Вы, то есть ты ноги сдвинь!
-Блин!— я закинула ногу на ногу и, потянув за цепочку на шее, вытащила Каплю.
Капля изменила цвет. Она стала светло розовой, а внутри искрились золотые искорки.
-Оппа!— удивилась я
-Что?
Пространство вокруг нас закрутилось вихрем. Меня замутило, и наступила тьма.
Глава 5
Лиза шла в расстегнутом пальто, засунув руки в карманы. Она шла по широкой, покрытой слабым снежным налетом улице сквозь висевшие в воздухе хлопья снега. Хлопья не падали, не кружились, а именно висели. В совершенной тишине был слышен только хруст сминаемых снежинок под ее ногами. Сначала она отмахивалась от хлопьев, а потом бросила. Они касались лица, не оставляя холода, как будто это были клочки бумаги. Хлопья прилипали к пальто. Она вяло обмахивалась. Позади нее оставались темные следы и тоннель в снежной пелене, повторяющий ее очертания.
Слева и справа тянулись совершенно одинаковые одноэтажные домики. Сначала Лиза стучалась в дверь каждого дома, но никто не открывал, и окна в них были темны. У каждого дома был низкий палисадник, наполовину заваленный сухим снегом. Около некоторых из-под снега шел малиновый свет. Убрав носком сапога сугроб, в месте свечения, Лиза находила кристаллы в виде капли. Подняв два кристалла, она перестала обращать на свечение внимание.
Постепенно стал появляться запах. Запах был неприятен и что-то напоминал. Наконец бесконечное шествие по улице закончилось, и Лиза остановилась около огромного здания. Снежный занавес остался за спиной. Стены здания слева и справа терялись в темной бесконечности. Вверх устремился километровый шпиль. Казалось, что он подпирал высокое серое небо в белых разломах, напоминающее мраморную плиту. На фасаде находилось множество разнокалиберных окон, разбросанных в хаотичном порядке. Вход представлял арку стометровой высоты.
Лиза ступила на, до блеска отшлифованный, каменный пол. Он был зеленый, и от него шло тепло. "Может, это малахит",— подумала она.
Гигантские колонны из тусклого золота возносились вверх. Удивляла беспорядочность, с которой они стояли. Над головой висели, утыканные свечами, металлические люстры. Но света от свечей было чуть. Лиза окинула взглядом всю эту "красоту" и пошла к противоположной арке. За ней что-то пыхтело.
Выйдя из здания, Лиза оказалась на перроне. На путях стоял паровоз и три вагона. У среднего вагона в длинной, до пят шинели топтался проводник. Лиза прошла к нему. Лицо проводника скрывала низко надвинутая шапка.
-Ваш билет, дамочка!— прохрипел он.
-У меня нет, — растерялась Лиза
-Тогда кристалл!
-Пожалуйста!— она протянула ему кристалл.
Проводник схватил с ладони, блеснувшее малиновым, каплевидное стеклышко и показал рукой на вход в вагон. Оттуда слышалась веселая музыка.
Я сидел в купе с Анжелой и Любой. Мы пили чай и изнывали от громких звуков, доносившихся из соседнего купе. Там оркестр Глена Миллера играл мелодии из кинофильма "Серенада Солнечной Долины". Я просил их играть потише, но они не слушались. Конечно, мне нравиться джаз, но не настолько, чтобы в течение бесконечности слушать одно и тоже бесконечное количество раз. Ах да! Разумеется, оркестр— человек двадцать не мог влезть в купе, а вот влез, потому что музыканты были маленькие, как шахматные фигурки и расположились на столике. Кроме этого чуда, еще был чай. Он не заканчивался. Сколько не отхлебывай — стакан оставался полным.
Из Парижа мы с Анжелой перенеслись на перрон вокзала, и проводник с нас потребовал билеты, либо кристалл. Пришлось отдать ему почерневшую, как антрацит Каплю. Анжела несказанно обрадовалась, что вернулась в свое тело, я лишь пожал плечами, вновь почувствовав боль в спине. В купе уже находилась Люба Кашина, как оказалось, она не попала домой, а оказалась в мире безмолвия на бесконечной песчаной косе, делящей пополам гладкое, как зеркало море. Она долго шла, собирая по пути малиновые кристаллы, которые порой торчали из белого песка. Потом она наткнулась на полузатопленную железную дорогу и по ней вышла также к вокзалу.
Люба очень обрадовалась, когда нас увидела, а мы удивились, увидев на столике россыпь кристаллов. Я расстроился, что она не попала домой.
Мы пили чай, делясь впечатлениями, и тут в купе вошла Лиза.
-Все в сборе!— просипел я, поперхнувшись чаем.— Ты то, как здесь?
-Здравствуйте!— сказала она, и устало села.— Шла, шла, пока не пришла куда-то.
-Привет!
Появился проводник и протянул Лизе граненый стакан с чаем. Она поблагодарила и, отхлебнув, покачала головой, одобряя вкус. Из коридора послышались шлепающие шаги. В дверях показался поручик Жудро. Он был босиком в расстегнутом мундире, фуражка на затылке, а под левым глазом синяк.
-Честь имею!— гаркнул он.
-Ага!— я кивнул.— Как говориться, не ждали! Кто не знает, представляю: поручик Жудро, он же — демон Чехарды И-Вах! Давайте его побьем!
-Не надо меня бить!— обиделся Жудро.
Воздух в купе заколыхался, над головой демона появилось белое облачко. Оно опустилось ему на голову и прошло через все тело. Перед нами предстала Мэрилин Монро. Приятно запахло духами. Монро присела. Анжела смотрела на превращение во все глаза.
