— М-м-м? Кенчи? — Спокойный голос человека, который только что занимался каким-то делом.
Фух, слава богам удачи!
— Как у тебя дела, Миу?
— Нормуль... — Она помолчала. — Твой звонок означает, что мне могут подсунуть какую-нибудь шокирующую информацию? Что-то вроде насильственного лишения девственности, а?
Как она догадалась-то?! Ну, девочка у меня — не просто умница — она у меня самая-самая умница!
— Да. Но уже все в порядке, Миу. Беспокоиться не о чем.
— Хорошо. — Судя по всему, она улыбалась. — Я не буду беспокоиться, Кенчи... Только... позвони теперь Ренке. Хорошо? А Ми-тян я сама скажу. Давай, звони! Я кладу трубочку.
Сигнал отбоя. Боже, за что ж мне такой подарок-то! На эту женщину молиться надо! И теперь понятно, как она так быстро догадалась — Ренка, наверно, после заказа мелодии на радио весь телефон ей оборвала с вопросом, где носит этого...
+++
Миу со спокойной улыбкой отложила телефон. Рядом облегченно разрыдалась Мисаки, прижимая к себе возмущенно мяукнувшего котенка.
— Ну, что ты за плакса, Ми-тян! — Миу обняла дракошку и стала гладить ее по голове. — Все нормуль! Так и должно быть! Ему надо становиться сильнее! И отпусти Точимару — он не приспособлен пока к таким обнимашкам...
Быстрый топот по деревянному настилу. Дверь с шумом открылась... На пороге стояла крайне мрачная и злая Ренка:
— Ну?! Звонил? Как он?
— Жи... живой. — Сквозь слезы выдавила Мисаки. — Сейчас тебе звонить будет.
— Пусть звонит. — Зловеще протянула Ренка, потрясая своим розовым слайдером с большой белой висюлькой из меха. — Я ему сейчас сообщу о Конце Света, леди и джентльмены! Он у меня получит...
Аппарат в ее руке тихо зажужжал.
— Да! — Прорычала она в трубку.
+++
Я быстро нашел в списке контактов пиктограмму раскрывшей капюшон кобры. Гудо...
— Да! — Выкрикнули прямо в ухо.
— Ренка, это я! Как у тебя...?
— Козел! Ублюдок! Мудак! Олигофрен! Дебил! Мужлан! Скотина! Бака! Самовлюбленный самец! Баклан! Паразит! Идиот! Сукин сын! Безмозглый орангутанг!
Я отнес трубку подальше от уха. Ниидзима, снова развалившийся на диване, блаженно улыбался и "дирижировал" пальцем при каждом следующем ругательстве.
— Минута? — Прошептал я, показав ему палец.
Ниидзима покачал тем же пальцем и показал пять. Специалист по женщинам, мать его...
— Реночка, солнышко... — Попробовал я достучаться до разошедшейся девушки.
— Кусок испражнений мамонта! Олень! Тряпка! Какая я тебе "Реночка", дятел! — Хм... ну, по крайней мере, сигнал проходит. Хоть и с задержкой. — Какое я тебе "солнышко", конь педальный! Пентюх! Ур-р-род! Дырка от бублика! Пылесос недоделанный! Бабуин красножопый! Макака! Мартышка!
— Реночка, милая! Рыбка моя! Змейка... — Вторая попытка.
— Ты кого змеей назвал, удав опухший! Ты меня еще и селедкой считаешь, вонючая фуга!?
Отлично! Соединение установлено практически на нормальной скорости и "отлуп" от сервера приходит без задержек... Правда, идет много лишних пакетов.
— Зайчик?
— Я тебе не крольчиха, гад!
И, по-моему, она начала выдыхаться — обработка входящего сигнала происходит почти без искажений!
— Ласковая кошечка?
— Кхр-р-р! — Ну, да... на котиков и кошечек у моих девушек пока еще нет антивируса... Ренка замолчала и было слышно, как она пытается отдышаться. — Завтра... Завтра подходи к Редзинпаку, морская вошь! Убивать буду, нах! — А потом голос стал таким ласковым и приторным, что от этого контраста я передернулся. — Будет ма-а-аленькая демоверсия нашей будущей семейной жизни, мой сладенький!
Сигнал отбоя. Дисконнект. Ниидзима тихо давится от смеха. В эмоциях — ни капли сочувствия!
+++
— Вот так! — С победным видом захлопнула свой слайдер Ренка. — Завтра этот бесчувственный мужлан нас куда-нибудь поведет!
— Хорошо бы опять на "АкваДром". — Мечтательно протянула Мисаки.
Где-то на середине тирады Ренки она замолчала, заворожено слушая все новые и новые эпитеты в адрес Сирахамы, а теперь и вовсе успокоилась — слезы высохли и она стала улыбаться.
— Исключено! — Отрезала Ренка. — Зимой туда билеты за две-три недели раскупают.
— У-у-у... — Разочарованно протянула дракошка. — А куда тогда?
— Вот пусть и выкручивается... Как хочет... И упаси его боги предложить что-то банальное вроде кино, кафе или ресторана! А если он принесет пошлые цветы — я ему что-нибудь сломаю! Я ему покажу, как Старшая маменька семейные разногласия разрешает! Якобы неразрешимые...
Трель мобильного телефона. На этот раз звонил телефон Миу.
+++
— Кэнсэй... — Удивленно протянул Акисамэ, прислушиваясь. — А не крутовато ли...?
Кэнсэй как-то пришиблено-горестно вздохнул и потеряно развел руками...
— Ну таки после методов Старшей Жены он от "жажды крови" Старейшего даже морщиться не будет!
— Хо-хо-хо! А еще ты говорил, Кэнсэй, доченька твоя хорошо готовит, да? Повезло мальчику с невестами! Ох, повезло! Хо-хо-хо!
Кэнсэй снова вздохнул:
— Ну, что? Опять девочек отпускаем, а бедного китайца заставляем готовить эту ужасную "Утку по-пекински", да? Тогда пусть Акисамэ...
— Ха! Меня теперь какой-то там стиркой не испугаешь, Кэнсэй! Я значительно вырос над собой в этом виде искусства!
+++
Снова набираю Миу.
— Поговорил? — Сдерживая смех, спросила она.
— Угу.
— Получил?
— Угу.
— Не волнуйся — она отходчивая. Правда, и заводится с пол-оборота. Действуй решительно и быстро — может быть останешься в живых. И помни — болезнь легче предупредить, чем лечить!
— Не в нашем случае. Если буду предупреждать — только волноваться сильнее станете.
— Даже не знаю, что в "нашем случае" лучше, Кенчи. То ли готовиться к чему-то нехорошему заранее, то ли не знать, а потом вдруг узнать, как гром среди ясного неба... Еще позвонишь?
— Конечно. Погладь от моего имени Мисаки и Точимару. И Ренку тоже погладь... она ведь там, рядом?
+++
— Точимару? — Удивился Ниидзима. — Сирахама-сан, какой вы разносторонний, оказывается, человек!
— Это кот. Порода мэй-кун.
— Ну так а я о чем! — Широко улыбнулся "инопланетянин".
— Я чудил? — Спросил я, имея в виду процесс приведения в чувство.
Ниидзима меня прекрасно понял. Он сообразительный.
— Немного. Ругался... наверно. Я этого языка все равно не знаю — не японский, не китайский, не русский, не английский, не немецкий, не французский. Тут к этому привычны: вшестером тебя держали... С активацией вас, Сирахама-сан!
— Много проиграл?
— Ни одной иены. — Ниидзима, кажется, был доволен. — Я поставил на то, что ты сдохнешь на пятой минуте. Ни минутой меньше, ни минутой больше. И — насмерть! И я неплохо поднял! Один к ста пятидесяти!
Уважаю! Вот так вот запросто и без единой виноватой эмоции мне об этом сообщить... И даже лицом не потрудился ничего извиняющегося изобразить. Уважаю! Учись, Малыш! Малыш? Эй, Малыш! Заснул, что ли?
— А чего так мало?
— Не угадал способ, которым тебя укокошили! Кто ж мог подумать, что ты — поклонник борьбы в партере!
— Общество прекрасной девушки, знаешь ли... Тебе не понять. А меня что, чуть не убили?
— Тебя убили. — Пожал плечами Ниидзима. — Клиническая смерть. Три с половиной минуты. Быдло, конечно, не в курсе, что ты воскрес. Да и зачем его, быдло, огорчать — смерть на Арене очень любят. Невзирая на разглагольствования о духе боевых искусств... Теперь тебе надо будет пересмотреть сценический образ. Анонимус был, конечно, хорош — не спорю — но ты уж поднапрягись, придумай что-нибудь новое.
— Без проблем... А что с Ванадис?
— Бюллетень в Сети сообщает, что у прекрасной Ванадис переломы четырех ребер, вывихи пальцев на левой руке... причем — ВСЕХ! Травмы менисков обеих коленей, травмы локтей, содрана кожа на шее... Загрызть ты ее пытался, что ли? В маске... Ах, да — маска вдребезги. С одной стороны — ничего опасного, Ванадис тебе еще наваляет, а с другой — "старушка ушла красиво" — боец Мелкий перед смертью лишний раз подтвердил, что абы кому Шакти Рахманн-сама. — Ниидзима задумчиво посмотрел куда-то в сторону двери. — Свои розы не дарит!
Он помолчал и с неудовольствием добавил:
— А еще какой-то мудила умудрился точно описать характер повреждений Ванадис ДО начала поединка и выиграл на этом два миллиона иен!
— Ты просто завидуешь.
— Самую чуточку, — Ниидзима снова широко улыбался и показывал пальцами эту "чуточку". — Поллимона примиряет меня с существованием этого излишне информированного хитрого гавнюка... временно.
— А еще как на мне заработать можно?
Хер знает, в каком я сейчас состоянии. То, что боли нет — ни о чем не говорит — может быть меня обкололи обезболивающим по самые брови, и по сути — я уже бесполезный инвалид. И я пока не знал, как об этом осторожно спросить, чтобы не вызвать зубоскальства Ниидзимы — пикироваться с ним сейчас совершенно не хотелось. Еще и Малыш молчит...
— Элементарно... — Незамедлительно ответил Ниидзима. — Сдать твою тушку в какое-нибудь учреждение... или продать на органы. Можно много-много заработать. Правда, часть органов будет бракованной — отбили их тебе, наверно, в Редзинпаку, раз уж ты ими не пользуешься... Ну, да имплантация мозга все равно никому не нужна — каждый же считает себя самым-самым умным — так что убытки от невозможности продать твое серое вещество будут небольшими. А вот купить себе запчасти от такого неубиваемого организма, как твой, любой будет рад за любые деньги! Так что ты озаботься — накропай завещаньице — озолотишь родителей в случае своей безвременной кончины!
Вот сейчас особенно было видно, что "пришелец" "под мухой". Судя по настроению Ниидзимы, до недееспособности мне еще далеко. И, видимо... видимо, после Активации я никого не убил и не... ну, понятно, да?
Интересно, Старик, кто нас реанимировал? Как считаешь? Старик? Эй... старик! Не очухался, что ли? Ну, тоже неплохо — не будет со своим морализаторством лезть!
— Кто меня реанимировал?
— Мне посоветовали не говорить тебе...
— Мастера Редзинпаку...?
— ... этого сразу. Сказали, что ты и сам догадаешься... Странно, они еще добавили, что ты — не дурак. Как я вижу, они ошиблись.
— А кто тогда?
— Ниидзима-сан, вас не затруднит выйти?
Незнакомый женский голос, произнесший это, слышался откуда-то со стороны моих пяток. Оттуда, куда я не мог повернуться и куда смотрел до этого Ниидзима. Отрывать щеку от пластика лежанки совершенно не хотелось. Наверно, зря — стоит посмотреть на еще одного человека, который может скрывать свои эмоции. Впрочем, я догадываюсь о личности незнакомки.
— О, Шакти-сама... Я незамедлительно выйду. Как только узнаю, почему я должен оставить своего бойца...
"Своего". Какая самоотверженность! Видимо полмиллиона иен вскружили Ниидзиме голову. Ну и алкоголь, конечно. А учитывая то, что мы только что друг другу сказали (и зная, что госпожа Шакти все это время присутствовала здесь) — и вовсе наглость! Если это та женщина, которая подарила мне розочку, то удивительно, как Ниидзима осмеливается ей перечить! Тем удивительней было то, что учитель бойца Ванадис соизволила вполне мирно объяснить:
— Нам необходимо поговорить тет-а-тет... не так ли, Сирахама-сан?
Легкое удивление со стороны Ниидзимы.
— Кроме того, Ниидзима-сан. — Голос стал опасно-ласковым. — Это просто невежливо: спрашивать женщину, зачем она хочет остаться наедине с мужчиной...
— Ниидзима, сделай одолжение... своему бойцу. — Попросил я. Ниидзима молча направился к двери. — Ниидзима, ты планшетник свой... забыл.
Досада. Ниидзима вернулся и забрал компьютер.
— Очень любопытный и любознательный мальчик. — Тихо, будто листья в кроне дерева прошелестели, рассмеялась Шакти. — Но он должен быть тебе благодарен, Сирахама — ты ведь только что спас его драгоценный компьютер!
Женщина, наконец, появилась в поле зрения. Красно-белое сари, многочисленные украшения... тончайший цветочный аромат как-то умудрился пробиться сквозь химическое зловоние... возможно, наконец-то начала работать вентиляция. На столик рядом с операционным столом она поставила небольшой прибор... очень напоминавший тот, с помощью которого моя мать защищала кухню от возможной "прослушки".
Тихо щелкнула кнопка, прибор пискнул и загорелся зеленый огонек:
— Тебя было нелегко оживлять, Кенчи... А уж как наушники мешали. Но мы решили их не снимать. К тому же, Ниидзима-сан оказался настолько любезен, что включил нам трансляцию "Счастливчика"! И — знаешь — дело пошло. Песня настолько хорошо подходила к сути наших действий!
— А что за песня? — С немалым интересом спросил я.
Если есть такая "реанимационная" песня, то ее надо записать и добавить в набор Первой Медицинской помощи! Или использовать вместо утреннего будильника!
— Что-то про бензин... С очень хорошим ритмом — ровно шестьдесят в минуту. Самое оно, чтобы запускать сердце. А слова... смысл в том, что машина не заводится и "Дай бензин!"... Даже чуть-чуть зловеще.
Шакти села на стульчик передо мной и расправила края сари.
— Ты помнишь что-нибудь? Нет? Тогда я расскажу. Это интересно. Ты ругался на хинди. С большим чувством. Очень старомодно и очень архаично. Никто из шести девушек, что тебя держал, не понял и десятой части. Тебе интересно то, что ты говорил? — Спохватилась она.
— Если это не оскорбит ваши прекрасные уста, Шакти-сан. Содержание, а не форму.
— Ты оплакивал свою погибшую жену по имени Ануджа... — Я не удержался и вздрогнул. — Вначале я подумала, что Ануджа — старшая сестра... той персоны, воспоминания которой ты переживал... но вовремя вспомнила, что так могли обращаться друг к другу члены какой-нибудь секты... ну, а уж знание о том, кто ты такой, и некоторые другие твои слова, объяснили мне, что речь идет именно о возлюбленной... Раз уж пошли упоминания о ваших детях.
Тоска. Тупая болезненная тоска. Именно таким становилось мое состояние по мере рассказа прекрасной индуски:
— Разумеется, ты призывал на головы своих врагов мучения в их последующих перерождениях... Наверно, враги эти к тому моменту были уничтожены... тобой или кем-то другим. Ты молил свою госпожу о... о разном... — Шакти вздохнула. — Хоть это и дело давно минувших дней, но мне все равно неприятно тебе это говорить... судя по всему, женщина умирала у тебя на руках.
Слезы потекли сами... хоть я и старался их сдержать. Я хотел плюнуть на приличия и вытереться простыней, что меня укрывала, но Шакти уже была рядом, и краем своего платка осторожно вытерла слезы. Для представительницы касты Араин по отношению к постороннему мужчине — очень серьезный поступок...
— В цепи перерождений у каждого наберется тысяча подобных... или еще более неприятных событий. К счастью, далеко не каждый может их вспомнить. И к великому счастью — того, кто может вспомнить их ВСЕ, уже не могут взволновать мирские проблемы. И раз мы можем плакать над тем, чего изменить нельзя — мы все еще остаемся людьми.
— Интересные воспоминания... у предков Драконов. — Ляпнул я первую пришедшую в голову глупость.
