Как и положено средневековому полководцу при себе есть и дыба, и профессиональный палач с парой помощников и, разумеется, походный священник. Лопатин просто приказал:
— Начитайте!
Мужика не задавая лишних вопросов вздернули на дыбу, вывернули из суставов руки. После чего запали под пятками огонь, а на спину обрушился кнут. От невыносимой боли юноша заорал:
— Я все скажу! Все!
Лопатин злобно щурясь спросил:
— Сколько воров?
Молодой мужик брякнул:
— Тысяч десять!
Голова рассердился:
— Лжешь вор!
Один помощник палача стал сыпать серу, что огонь горел сильнее, другой принялся бить юношу по голой спине. Тот заорал во всю глотку:
— Ну, восемь! Клянусь, не лгу!
Голова приказал остановить пытку, но было поздно, мужичок отключился. Палач в досаде проурчал:
— Похоже, боярин мы перестарались!
Лопатин рявкнул в ответ:
— Да какой я тебе боярин, холоп! Приведи эту падаль в чувство, пускай говорит.
Сотник Никодимов более уверенно, заметил:
— Кое-что мы смогли разведать голова. Воры свой стан у холма расположили... Бить их надо немедля!
Лопатин кивнул:
— Ты мне на ящике с песком покажешь, где, что и как у врага расположено.
Сотник бросился выполнять приказание, а палачи плеснули в юноше водой в лицо. Тот пришел в себе и лепетал:
— Все расскажу! Все расскажу!
Голова уже куда спокойнее и мягче спросил:
— Сколько воров?
Мужик поспешил ответить:
— Тысяч восемь или десять, я не считал, новые люди каждый день подходят!
Лопатин ухмыльнулся в усы:
— Ну и кто там, помимо Стеньки ошивается.
Юноша пробормотал:
— Нас атаман Василий Ус с толпой, и мужики беглые, а также казаки с Дона. Да еще с Запорожья сотен пять прибыло...
Лопатин почесал свой широкий с залысиной лоб:
— Мда! Воры плодятся хуже собак. Если еще промедлить, то и тысяч сто соберется. Царицын взять или нет.
Пленный со вздохом ответил:
— Никак нет господин воевода. Не хочет Степан Тимофеевич его брать. Правда вернулся наш сокол с набега ногаев, с победой воротился и богатую добычу приволок!
Лопатина это даже обрадовало:
— Что же, мне будет чем кормить моих стрельцов! Стенька словно для меня и старается! А ты вор жить хочешь?
Юноша стряхивая с лица слезы спешно заскулил:
— Хочу! Хочу! Требуй все сделаю!
Лопатин спросил:
— А стан у воров где?
Пленный быстро ответил:
— Под холмом!
Сотник Никодимов вместе с рослым стрельцом принес ящик с песком. Древнейшее приспособление, заменяющее карту. Лопатин ободрил:
— Так правильно и теперь показывай.
Никодимов стал пальцами рисовать подобие схемы:
— Главное казакам-ворам не дать сесть на коней и умчаться в степь. Казак пеший не воин, а с мужичьем Василия Уса мы еще шустрее управимся. Что такое мужик? Раб по своей природе, а не воин. Пара залпов и они поползут на коленях. Главное только, чтобы Стенька не ушел... Окружить разбойников, осечь их от Дона.
Лопатин согласился:
— Это правильно. Трава вокруг холма высокая?
Никодимов показал больше метра от земли:
— Да вымахала воевода страшно!
Лопатин подсказал:
— Значит в траве и поползем! Один приказ пустим в обход, что поджать воров и со стороны Царицына, а два самых сильный пойдут отсекать коней. — Голова почесал макушку.
Никодимов подсказал:
— Давайте пусти вперед три струга, бандиты-казаки подумают что нас мало, бросятся грабить, а тут их встретят другие посудины с пушечным боем. Наверняка и сам Стеньку Разин сунется, а ему голову оторвет!
Лопатин погрозил Никодимову пальцем:
— Ты стрельцам четко разъясни, чтобы в воровского атамана не стреляли. Он живым нужен, понял именно живым!
Никодимов поклонился:
— Как не понять! Такой подарок нужно доставить в клетке царю!
Тут неожиданно подал голос пленный юноша:
— Там у Стеньки появилась новая краля! Женщина богатырь, десятерых янычар свою саблею уложила! А волосы как чистое, сусальное золото, блестят ярче, чем купола соборов в Москве. Вот это....
Взгляд Лопатина истомленного длительным воздержание умаслился:
— Златоволосая говоришь! — Голос стал громче. — Тоже взять живьем, будет нам потеха! Связать и отвести ко мне в шатер!
Никодимов хотел еще что-то сказать, как послышался выстрел. Пуля чиркнула:
— Фи-фю!
Лопатин разом насторожился:
— Это что такое? Я же приказал стрельбу не открывать! Кто нарушил команду!
Никодимов выскочил на берег, и тут же раздались сразу же сотни выстрелов. Тяжелые мушкетные пули подбили сотника, подбросив тело как тряпичную куклу. Одно временно завалилась целая дюжина караульных стрельцов. Голова проорал:
— Бить в ответ! Слышите! Бить в ответ!
Огонь велся и левого берега, остров не было достаточно укрыт, особенно уязвимы были солдаты на стругах. А тут еще ударила пушка...Несколько стрельцов отлетело в разные стороны.
Лопатин стукнул себя по лбу:
— Наждал глупец, на себя угрозу! Не уразумел, что воры могут быть на обеих берегах.
Голова пару раз крутанулся и скомандовал:
— Грузиться на струга и плыть к Царицыну!
Стрельцы неся ощутимые потери спешно грузились. А обстрел не прекращался ни на минуту. Одни казаки стреляли, другие заряжали и передавали им мушкеты и ружья. Обстрел продолжался не только пулями, но и стрелами. Пара-тройка сотен освобожденных из плена татар изъявило желание присоединиться к армии Степана.
Из лука стреляла и Сталенида. Она имела опыт спортивной стрельбы, правда небольшой, но отчасти это компенсировалось врожденными способностями девушками, которые в этом суровом почти средневековом мире заметно выросли. Татары смотрели на златоволосую девушку-батыра с уважением:
— Хороша баба-Раша!
Сталенида подколола в ответ:
— Хороша Раша, да не ваша!
Девушка старалась стрелять в сотников и пятидесятников, выбирая тех на ком кафтан богаче. Тут ей пришло в голову, что нужно переодеть казаков в форму цвета хаки. Об этом впервые додумались лишь англичане во время англо-бурской войны.... Правда и Суворов был противником ярких и пышных прусских мундиров, считая что солдат должен быть как можно более незаметным. Возможно одно из причин феноменальных успехов это полководца, было выделение большего времени в обучении солдат именно боевой подготовке, пусть даже в ущерб строевой. Одной из причин поражения гитлеровских войск во второй мировой войне, было чрезмерное увлечение строевой подготовкой и парадами, в то время как пехота и не только не особенно умели даже стрелять!
Скрываясь за деревьями казаки и крестьяне следовали за стругами. Мужики подносили мушкеты и волокли пару пушек и несколько фальконетов. Один из стругов полуголовы Пахомова зачерпнул воды и стал тонуть. Когда командир приказа попробовал выскочить, посланная Сталенидой стрела пробила насквозь ему шею!
Голова Лопатин заметил, что пули и заряды фальконетов, с правого берега точно бьют по стругам, а с левого больше идут вверх. Понятно, что разбойникам сподручнее бить с возвышения.
— Рулить всем влево, и отвечать врагу жестче.
Несколько мальчишек то и дело выскакивало из-за кустов и стрельцы пальнули по ним дружным залпом. Ребята замертво, даже без стонов завалились.
А вот и сам бугор, а за ним показались ночные огни Царицына. Караван спешно прорывался с боем, неся ощутимые потери. Голова окликнул сотника:
— Сколько у нас побитых на струге.
Тот гаркнул в ответ:
— Не могу знать, господин голова!
Лопатин выругался:
— Идиот! Впрочем считать не надо! К чему лишняя паника!
Сотник автоматически ответил:
— Тат точно, господин голова!
Лопатин стукнул кулаком по корме и выругался:
— Я глупее сивого мерина и хромой кобылы! Надо так лопухнуться! Ээх!
Сотник предложил:
— Может к берегу пристанем?
Лопатин рявкнул во глотку:
— Заткнись идиот! А вы гребцы стрелой мимо бугра!
Весла гнулись, трещала сосна. Струги неслись вытянувшись в струну. Лопатин не опасаясь более за себя свесился с носа... Он держал в руках заморскую привезенную из Англии трубу, стараясь разглядеть бугор. Что-то во тьме шевелилось, но вот что именно...
— Сколько бы бандитов не было возле бугра, наши гребцы должны энергичнее трудиться. — Принялся объяснять голова сотнику. — К левому берегу отворачивай от бугра, а как с царицынской башней поравняемся тогда круто в право бери, прямо стрелой к пристани.
— Понял! — Выплюнул из себя сотник.
Одна из стрел едва не угодила Лопатину в глаз. Тот в ответ лишь перекрестился и продолжил:
— Из пушек палить по берегу, а бойцам со стругов отходить в градские ворота. Пушкари наши знатные пущай прикрывают из фальконеток, а затем как мышь прошмыгнем к надолбам. И так встретим воров пищальными залпами, часть войска подойдет к воротам, а воевода если не совсем дурак подсобит со стены. — Голова чуть покачнулся едва не упав.
Сталенида, стреляя из лука ехидно ухмыльнулась, когда очередной сотник был пригвожден стрелой к борту:
— Проигрывают все, побеждают единицы, непобедим лишь человеческий эгоизм, он слишком ловко маскируется под рационализм!
Татары одобрили замечания воительницы:
— Ты дюже мудрая жинка!
Бугор уже близок, и голова глядит с напряжение вперед. Он ожидает, что казаки готовятся с бугра кинуться в плавь, зажав в зубах сабли. Это не слишком пугает Лопатина, все же в воде и расстреливать легче, и если они попробуют на борта забраться то их сабельками порубают. Но вот если противник начнет стрелять из пушек, ведь его предупредили, что Разин артиллерию, так и не сдал! Так что быстрее, помня, что крохотная ласка способна загрызть крупную и жирную овцу. На городской башне движутся тени, мелькают человечки. Воевода вдруг сообразил, что его могут принять за воровской караван и накрыть огневым залпом. Надо бы знак дать, но как? Ответ пришел сам собой: развернуть знамена, а барабанщиками и сиповщикам учинить такую музыку, чтобы Стенькеным чертям стало тошно. Самим выгнутся, круче к левому берегу, чтобы воры не скакнули и по дуге вывернуть.
Лопатит истошно как завопит:
— Э вы бездельники, быстрее шевелите, иначе я вас всех повешу, на дыбу вздерну и на кол посажу! А ну сукины дети, скоты безмозглые давайте левее или я вас четвертую и колесую!
С бугра по стругу ударила пушка. Ядро загудело и плюхнулось в черную воду подняв бучу брызг впереди стругового носа. Московский стрелец со страха бултыхнулся в воду, громоздкий мушкет запутался в поясе и тянул на дно. Юноше хотелось жить, но морская пучина неумолима.
Головной атаман Степан Тимофеевич стоял на верховной башне Царицына, наблюдая бой. Подобно опытному гроссмейстеру он следит за "шахматным" полем битвы. Ему отлично было видно, как запорожцы Бобы движутся шаг за шагом за караваном по левому берегу. Словно лиса неспешно бегущая за мечущимся во все стороны зайчиком, укрываясь в ивняках, по степной траве, среди голубых и алых тюльпанов, ковром покрывающим степь. Красные шапки запорожцев то выныривали из сочной зелени, то снова тонули в ней.
Со своего бугра ему махнула рукой стремительно несущаяся Сталенида. Очень быстро бежит баба, коня обгонит, жуть резвая. Его тезка и заместитель Наумов, стоит насыпанным земляным валом, следя за стругами. Вот и казаки затаились либо за камнями, либо в заранее выкопанных ячейках. Бойцы напряжены, смотрят сурово, готовые к жестокой драке. Лопатин все же вояка опытный и стал отворачивать к левому берегу, при этом вопя так, что его и их башни слышно. Стенька Разин кивнул есаулу Дрону:
— Я это предвидел! Надеюсь Боба не спохует!
Дрон в ответ сострил:
-Боба ку-ку не сделает! Запорожцы воины по призванию.
К башне подбежала из города толпа царицынский пушкарей, они торопливо поднимались на стену. Разин крикнул:
— Чикмаз! К тебе пополнение, строй их!
Чикмаз, бывший астраханский пушкарь, прославился еще три года назад, когда подговорил оружейный наряд Царицына пропустить захваченные Стенькой Разином царские струги. Причем сделали пушкари очень хитро, когда атаман Стенька свистнул из дула пушек повалил дым, и они "разучились" стрелять. С тех и пошла слава о Разине как о великом колдуне. Вот сейчас он неторопливо шел по стене от низовой башни, осматривал пушки, расставляя людей. Спокойный, суровый, тяжелый, в своем постоянном ратном убранстве, с кованым шлемом на голове, он всем своим видом и размеренной поспешностью движений внушал воинам, даже самым желторотым из них спокойствие и уверенность. Разин указал рукой в сторону Чикмаза:
— Будь орлом, заклюй волка лютого!
Тот достойно ответил:
— Орлы командуют орлами, а не вороньем!
Голос у него был негромкий, но какой-то особенно низкий, густой. Затем последовали короткие, но жесткие приказы:
— Заряди! Наведи! Прямо смотреть! Вот и флажком махну — палить, только смотри, кто раньше приказа выпалит, сам за ядром полетит. Бить картечью, струги беречь, еще нам пригодятся.
Один из стрельцов, видимо украинец пропел:
— Не ужель направлю пушку, на свою жену хохлушку!
Все дружно рассмеялись, а Чикмаз, просто подошел к чугунному орудию, взял могучей рукой за хобот, сам повернул пушку и положил её ствол между зубцами. Стрельцы с уважением выдохнули:
— Богатырь!
Один из крутящихся мальчишек как пропоет:
Грозно парит над планетой,
Разин могучий орел!
В песнях народа воспетый,
Славу, величье обрел!
Казаки и стрельцы забили в ладоши от одобрения, но после раскатистого окрика Чикмаза принялись за было прерванную работу; перетаскивать со степной стороны, на волжскую, береговую.
— Раз-два-а! Горе не беда! Унывать не надо никогда! — Дружно скандировала толпа.
С бугра ударила первая пушка Сергея Кривого.
Степан смеясь одобрил:
— Будут вам щедрые гостинцы и бублики с маком! — Двусмысленно произнес казачий полководец.
Тяжелый гостинец с вершины бугра, как ведро в прорубь бултыхнулся с вершины холма.
Разин наблюдал с башни, как готовятся к бою в стане Сергея Кривого. Как собираются схватиться на самих стругах, как Сталенида стреляет и большого татарского лука, натянуть которым может даже не каждый дюжий казак. Разин причмокнул губами:
— Вот баба-богатырь! На кого вам и надо равняться!
Казаки, залегшие в засаде, иногда дергались, кое-кто нервно закурил.
На царских стругах не было заметно большого смятения, хотя копошились и стонали раненные. Передний струг во главе с Лопатиным был самый большой и украшенных, с богатым, развевающимся знаменем. Голова громко кричал, стрельцам указывая обнаженной саблей на берег.
Один их казаков не выдержал и вскочил, как рефлекторно громыхнуло не меньше пары сотен выстрелов, превратив удалое тело в окровавленные обломки силой отдачи тяжелых свинцовых пуль отброшенные на береговой песок.
Часть, казаков подхватив челны, спускала их в воду. Другие тоже не дремали. Зрение у Разина было очень острое, он рассмотрел, как активно сменяют гребцов, как все истошнее орет широкогрудый стольник.
