Вот это фейерверк — танкер просто испаряется в огненной вспышке! Такой факел вверх — и огненным дождем падает, на берегу что-то вспыхивает, и на воде горит. Все джонки дружно и кучей отворачивают влево, к противоположному берегу, а кто-то даже пытается назад повернуть. Ну и мы тоже — нечего нам тут больше делать, уносим ноги скорее. А на берегу все горит — там, где только что танкер стоял.
Черт побери! Сторожевик стреляет, снаряд ложится по воде с недолетом. Успеет ли он поднять якорь и дать ход? Сейчас врежется в скопление лодок, стреляя на оба борта из всех стволов — если американцы поняли, откуда к ним прилетело. Но берег уже рядом совсем!
И тут все вокруг становится ослепительно ярким. А затем приходит удар — звук или волна, не знаю.
И я больше не чувствую ничего.
Сержант Эндрю Баррет, морская пехота США. Южный Вьетнам.
"Серебрянная звезда" за храбрость — уж лучше бы я ее не получал!
Я всего лишь сержант, сэр. Но иногда мне кажется, что парни с большими звездами на погонах, обучавшиеся в Вест-пойнте, смыслят в войне не намного больше меня. В Сайгоне мне довелось скорешиться с австралийцами (сначала подрались в баре, затем посидели за бутылкой, поболтали), слово за слово, оказывается вот этот парень до того в Африке повоевал, сержантом у "наших" черных макак, когда там наши британские кузены авеколистов усмиряли. А так как я тоже там был когда-то (после чего от Эболы лечился!) то грех было не расспросить, как там сейчас.
Так вот, лично у меня убеждение, что наши кретины в больших штабах сначала решили повторить ту английскую манеру (которая в Африке принесла успех). Отделить район цепью "укрепленных постов", каждый в пределах видимости, досягаемости и огневой поддержки соседних, истребить внутри любую двуногую живность, которая "не наша", и переходить к следующему району. Наверное, это работало в Африке, где саванна, видимость на мили вокруг (особенно с вертолета), и проехать можно везде — а население не слишком многочисленное и не завязанное на наш собственный тыл. Но во Вьетнаме, в этих проклятых горных джунглях, где можно пройти в двух шагах от спрятавшегося вьетконговца и его не заметить, где проехать можно только по немногочисленным дорогам (и то лишь в сухой сезон), где авиация и артиллерия просто не видят целей под сплошным зеленым покровом, изолировать так часть территории нельзя никак! И нет никакой возможности отличить "наших" и "не наших" вьетнамцев, которые все на одно лицо, болтают на своем чирикающем наречии и снуют туда и сюда, как саранча — может быть, тот, кто сегодня улыбался тебе на рынке, месяц назад стрелял в тебя в лесу.
Затем (когда стало ясно, что обычной тактикой вьетконговцев из джунглей не выкурить) кто-то придумал, что главную работу должны делать "егеря", воюющие с партизанами "по партизански", а обычные армейские части быть не больше чем загонщиками или наковальней — как сказал наш капитан, "для крыс самый опасный враг, это не мастиф, а горностай, кто пролезет в любую нору". Вот только у Вьетконга очень опытные крысы, до нас прошедшие десятилетнюю школу такой же "крысиной" войны против японцев и французов, и обучавшиеся у русских мастеров вроде того самого Смоленцева (который, как пишут, в ту великую войну провел по ту сторону фронта больше времени, чем у своих, и имеет личное кладбище в целую тысячу гуннов и джапов). А у нас эти "особые отряды" пытались формировать на месте — вы не поняли, в чем прикол, сэр? Скажите, по-вашему какой нормальный командир отдаст из своего подразделения лучших людей — а не тех, от которых хотел бы избавиться? И угадайте с трех раз, кто были первыми кандидатами — да "идиоты Уилсона", конечно! Не только они — попадались и другие парни, кто оказался неудобен в своих частях: пьяницы, наркоманы, буйные психи, непризнанные военные гении... а также неудачники, кому не повезло. Как мне, сэр — вот дернул же черт оказаться в батальонном штабе, когда там был тот подполковник, который отбирал кандидатов в "осназ" (кажется, так это называется у русских?). И я попался ему на глаза, с Серебрянной Звездой на груди — "тот самый, кто выжил в битве при Иа-Дранг, перебив при этом кучу узкоглазых". Парни, вы гордость и надежда Соединенных Штатов — вся Америка смотрит на вас!
Контингент был — я уже рассказал. Единственно хорошо, что жалование повышенное. Ну и я старший над одной из групп — на эту собачью работу, даже какого-нибудь второго лейтенанта не нашлось. Обычной манерой этих крутых рейнджеров было, ломиться по вьетнамскому лесу, словно стадо слонов — "где тут Вьетконг, всех поубиваем". У тех, кто уже сталкивался с вьетнамскими ловушками, хватало ума держаться сзади. Считалось, что мы будем охотиться на партизан — оказалось же, что это они охотятся на нас. Только на моей памяти и всего за месяц, шесть таких групп (каждая численностью от десяти до пятнадцати человек) пропали в лесу бесследно — ушли, не вернулись, и один господь знает, что с ними стало. Ну а я оказался среди умных — уводил свою группу в джунгли, где мы старались спрятаться и пересидеть необнаруженными, пока не кончится паек; хорошо, если удавалось поймать в лесу кого-то из безоружных вьетнамцев — после мы сообразили, караулить на выходе из деревни, кто пойдет в лес — их мы убивали и предъявляли командованию отрезанные уши, сказав что это были коммунистические партизаны. Женщины и дети тоже были, так по ушам не различить, вьетнамцы мелкий народец. Скажете, не по-геройски совсем — ну так мне лично не подвиги нужны, а чтобы живым остаться и вернуться домой. И мандраж был — понимали, что если попадемся настоящим вьетнамским коммандос с русской выучкой (а такие у Вьетконга были, мы знали точно), то повезет тем из нас, кого в бою убьют, а что после сделают с теми, кого живыми поймают, и представить страшно. Потому мы старались от наших гарнизонов не сильно отдаляться и на виду у деревенских не показываться.
Потери все равно были. Гарри Тупицу (его не жалко, поскольку из "идиотов") укусила змея и он помер через двое суток. А Дэвид из Иллинойса (хороший парень, его жаль) попал на вьетконговскую ловушку и ему распороло бок и бедро — до базы донести не успели. В Индокитае, слава господу, нет Эболы, но есть куча всяких тропических болезней — от известных медицине нам делали прививки, ну а если на что-то новое нарвешься? То, что случилось — за это мы и приняли.
Мокрый сезон во Вьетнаме, это вода повсюду. Хорошо, не холодно, быстро обсыхаешь. В сухой сезон все равно ноги мокрые у всех — тут речек много, и лес возле них никогда не сохнет. И вот, парни начали жаловаться на боль в ступнях — ну кто в армии такое будет слушать? Тем более от "идиотов", которые так и норовили в госпиталь попасть, от службы подальше. Но когда человек уже ходить не может, "ног не чувствую вообще", тогда понимаешь, что это серьезно. Решили, что это неизвестная тропическая болезнь — и поскольку обезноженными оказались не все, то с общей помощью, кое-как до своих доковыляли (благо, как я сказал, гарнизон был не слишком далеко). Вовремя, поскольку я тоже ощущал в ногах что-то странное — но идти еще мог. Дома уже разулись — и взглянуть страшно: ноги у всех в пузырях, а у кого-то уже и гангрена, как от обморожения, будто по снегу бегали босиком!
Оказалось, что не инфекция. Доктор объяснил — "траншейная стопа", известная еще в первую из Великих войн. Когда солдаты в окопах бывало, неделями ходили по колено в воде, обуви не снимая — а для переохлаждения, оказывается, мороз не обязателен, достаточно постоянной температуры ниже, чем положено для нашего тела.
-Что усугубляется тесной обувью, особенно с тугой шнуровкой — которая кровообращение затрудняет. А вода, как известно, тепло вытягивает много сильнее, чем воздух. И если охлаждение постоянное — то локальный некроз тканей. И медицина бессильна — только отрезать, пальцы, часть стопы, всю ногу по щиколотку. Профилактика простая — обувь просушивать, ноги греть. Еще, носить русские кирзовые сапоги — они и не промокают, и в щиколотке не давят, и просушить их портянки куда легче, чем наши носки.
И тут коммуняки нас обошли?! Мне повезло, что у меня, как у сержанта, ботинки были по ноге подобраны. А половина моей команды в госпитале, причем четверо с ампутацией (им даже завидовали, поедут домой в Штаты). А я пока в Сайгоне, числюсь инструктором, прибавка к жалованию за должность, и пока не надо бегать по лесу, где за каждым кустом может оказаться вьетконговец — в общем, жизнь прекрасна, пока. До того самого дня 5 мая — вот чудом задницу не поджарил, а мог бы и в Штаты в гробу лететь. Хотя тем, кому в этот день не повезло, и гробов не досталось, кремация прямо на месте, хехе! (прим.авт. — про "траншейную стопу" и меры ее профилактики, все соответствует истине. Известна с ПМВ — но в Армии США с ней массово столкнулись, в нашей истории, в Арденнах зимой 1944. И была ее "вьетнамская" версия — "стопа мокрых тропических джунглей". Поскольку в альт-истории не было Арденнской битвы, то эта болезнь была знакома американцам лишь теоретически, и в этом Вьетнаме нанесет гораздо больший ущерб).
Кому-то в Штатах пришло наконец в голову, что формировать "войска спецназначения" из тех, кого не жалко — совершенно не эффективно. И вот, привезли нам пополнение — на транспорте "Генри Фокс", прибывшем накануне вечером, триста солдат, прошедших подготовку для боя в лесу (усмиряли бунтующих красных в Гватемале). А я имел приказ от нашего майора, отобрать десяток в пополнение моей команды. Взял грузовик с водителем, для перевозки будущих лесных чертей, прибыл, отрекомендовался, людей построили, я речь произнес, ну ту лабуду, что наш капитан обычно говорил, про благо Америки, и что если мы не остановим коммунизм, то кто остановит. Отобрал десяток парней, показавшихся мне годными, взял их бумаги у старшего команды, капитана Крэйга, приказал грузиться.
И тут рвануло, со стороны реки, несколько раз подряд. Казарма для прибывших была не на самом берегу — но столб пламени поднялся высоко к небу, как при атомном взрыве. Кто-то из прибывших завопил про русский атомный удар — но я видел уже похожее, когда у нас на базе вьетконговцы склад горючего подорвали. И при Бомбе, подобной шанхайской, мы бы все испарились уже, не успев ничего понять. Затем совсем рядом что-то вспыхнуло, за соседним ангаром — да там же, я вспоминаю, топливохранилище, сейчас мы поджаримся все! Кто как, а я предпочитаю скорее уносить ноги.
А Крэйг кричит — парни, вот в тех складах боеприпасы. Всем разобрать инструмент, и держать фронт, чтобы огонь дальше не прошел. Не иначе, на гражданке пожарным служил. Ну а я тут причем — вовсе не его подчиненный, со своим приказом, и машина рядом стоит. Эй вы (тем, кто уже "мои" рекруты) а ну живо в кузов, уносим свои задницы!
Так представьте, пятеро отказались — "не можем оставить своих, прибудем после". И кто-то еще (и сам капитан) на меня презрительно косились. Ну и черт с ними — мне их уважение в бумажник не положить. И не люблю идейных — поскольку выкинуть могут неизвестно что, с благоразумными как-то легче. С теми, кто в кузов попрыгал — кто-то даже на заднем борту еще висел, когда мы с места дернули, как на гонках. Я ж в порту бывал и знаю, тут сплошная пороховая бочка, так что в случае чего, отсюда лучше быть подальше! И мы успели — выскочили за мост до того, как все взрываться начало. Те кто со мной — единственные выжившие оказались, из той команды. Ну так и должно быть — меньше верьте кино, всегда умные спасаются, а не герои.
Кстати, их оказалось не пятеро, а восемь. Трое, в мой список не внесенные, вовремя сообразили, что надо свои задницы спасать — это из них кто-то на борту и болтался, как акробат. Что ж — отличные будут "лесные черти", с которыми и против русского осназа не страшно — не то что "идиоты".
Эскортный миноносец DE-765 "Эрл Олсен". Сайгон, 5 мая 1955.
Конвойная служба — для флота привычна. Но кто и когда этим занимался — охраняя транспорты на реке, от вражеской пехоты?
В сухой сезон легче — по берегам дельты Меконга растительность выгорает. Но и уровень воды в реке минимальный, тут даже миноносцу с его осадкой свыше трех метров приходится быть осторожным в маневре, а океанские транспорта, сидящие на восемь с половиной, едва ползут, идеальные мишени. Ну а во время дождей, когда берег из охристого делается густо-зеленым, за сто шагов не увидеть замаскировавшийся целый полк Вьетконга. А миноносец не монитор, брони не несет, все верхние боевые посты открыты, и матросов просто выкашивает пулеметным огнем — а у вьетконговцев обычно наличествуют еще и минометы, безоткатные пушки, а иногда и настоящая артиллерия, правда, малых калибров, 45 или 76. Потопить корабль не могут — но потери в экипаже есть всегда. Даже при том, что на мостик, посты сигнальщиков и зенитные автоматы срочно навесили броневые щиты — но это все же не башни, открыты сзади и с боков. В общем, очень не любят моряки ВМС США — эскортные миссии по Меконгу. Ну а экипажи транспортов, гражданские, иногда на грани бунта — "мы не нанимались жизнью рисковать". Так им за то правительство особо доплачивает — ну а Флот и так должен свою службу нести.
Правда, в последнее время стало легче. Когда организовали в дельте постоянный речной патруль, по образу и подобию Береговой Охраны, наладили взаимодействие с ВВС — в пару минут прилетают вертолеты, а то и штурмовики, и размалывают на берегу все в жареный фарш. Но выстрела снайпера с берега все равно никто не застрахован — эти коммунисты просто мастера маскировки, вот оседает на палубу тело с пулей в голове, и пойми, откуда пуля прилетела? Так что стрелять приходится в ответ из всех стволов по зарослям, где показалось хоть какое-то движение. Если дует ветер и все колышется, то снайпера заметить, безнадежное дело.
В Сайгон пришли, можно и отдохнуть. В "базовой" готовности — треть экипажа на борту. Меньше всего везет артиллеристам — которым положено бдить за рекой, чтобы в зоне контроля не было ночного движения, и любой враждебной активности в светлое время суток. Ну и сигнальная вахта несется, как положено на военном корабле. И вахтенный офицер на мостике — полноправный и.о. командира, в его отсутствие. В этот день сия обязанность выпала на долю Мэтью Аллена, лейтенанта ВМС США, двадцати шести лет, холост, уроженец Сан-Диего, и потомственный военный моряк (дед участвовал еще в знаменитом походе "большого белого флота", отец воевал с япошками — обычная родословная офицера ВМС США). Не то чтобы он фанатично ненавидел коммунистов — скорее, очень искал случай скорей подняться по карьерной лестнице, а где это можно сделать офицеру, иначе чем на войне? И потому службу нес с усердием (даже к тайному ропоту экипажа). Ну вот зачем, стоя в своем порту, в строгом согласии с уставом держать в готовности расчеты одного пятидюймового орудия (главного калибра) и трети всех зенитных автоматов?
А ведь "Олсен" лишь по случайности не оказался в Шанхае тогда, пять лет назад! И теперь вот снова — пишут, что русские очень разозлены за свой сбитый самолет (на котором, как утверждают их газеты, в Ханой летела какая-то делегация "работников науки и культуры"). Знаем мы, чем эти "товарищи куницыны" во Вьетнаме занимаются, так что хорошо, что не долетели! Но какой тогда будет советский ответ?
