— Вы напрашиваетесь на еще один порез, доктор, — тихо отозвалась Элизабет. Она старалась не поднимать шума, поскольку кухня, куда ушла Грета, была совсем рядом. — И куда бы вы пошли, даже если б вам удалось сбежать? Замечу, что на это у вас не было ни единого шанса. Ждите своего часа, доктор. Вот и все, что я могу вам сказать.
— И вы затеяли это предательство, потому что когда-то состояли в одной банде с Корбеттом? Уверен, когда Самсон найдет вас, ему будет интересно об этом услышать.
— Это не предательство, а здравый смысл. Впрочем, вряд ли вы понимаете — ваш здравый смысл остался в Лондоне на снегу. Вместе с вашим ухом.
Дверь в дом открылась, и вошел Оливер Отри.
— Ффух! — выдохнул он, прошествовав мимо остальных к очагу, чтобы согреться. — Впереди холодная ночь, имейте в виду! Ну, о ваших лошадках я позаботился, так что беспокоиться не о чем. — Он разделся, сняв шапку и пальто и попутно отряхивая их от снега. Мэтью подумал, что Оливер Отри, вероятно, на несколько лет старше своей жены, и улыбка у него была щербатой, ей под стать. Но у него было широкое дружелюбное лицо с массивной челюстью, а волосы у самого лба чуть вились. Именно на этом участке его шевелюру тронула седина, что придавало ему необычное сходство с ангелом.
Оливер Отри вновь покосился на раны Файрбоу.
— И все-таки! Так обрезаться бритвой, надо же! — сказал он, прищурив серые глаза. — Махать ею где ни попадя — не самое умное решение.
Грета вернулась в комнату, лицо ее ничего не выражало.
— Олли, они рассказывать мне историю о pferdefedern. Лучше не задавать этим людям вопросы. Мы не хотеть знать их планы, это нас не касаться. Пойдемте, суп готов. — Она отвернулась и величественно удалилась из маленькой комнаты.
— А что значит это слово? — поинтересовался Мэтью, нахмурив брови. Отри вторил ему, и седая курчавая прядь его волос покачнулась.
Он ответил:
— Конские перья, если дословно.
Так и не уловив смысла сказанного, Мэтью отправился в комнату с горшком, а затем, повинуясь приказу хозяйки, вышел через заднюю дверь дома, прошел мимо поленницы и небольшого сарайчика и отважился даже углубиться в лес, прежде чем опустошить и вычистить за собой горшок. Элизабет вышла следующей, и Джулиан ждал ее у черного входа, несмотря на то, что бежать она не собиралась. Далее пришел черед Файрбоу. Он отказался вычистить за собой горшок, поэтому Джулиану пришлось сделать эту работу за него. Он не побрезговал грязной обязанностью, однако выражение его лица говорило о том, что за это унижение доктор еще поплатится.
Пальто и шапки отправились на настенные крюки, и, наконец, пришло время усмирить недовольное бурчание желудков.
В маленькой, но ухоженной и чистой кухне, где горел еще один очаг, все собрались за крепким дубовым столом, чтобы отведать куриного супа и черного хлеба, который — как счел Мэтью — был приготовлен по прусскому рецепту.
Прежде чем приступить к еде, Джулиан и Оливер умудрились вступить в какую-то перепалку по поводу цены пребывания здесь путников. Отри сказал, что за все восемь лет работы гостиницы никто не останавливался здесь всего на час, поэтому он не знает, какую плату установить. Пришлось вступить в переговоры. В итоге Джулиан сторговался с хозяином до четырех шиллингов.
Суп и хлеб быстро отправились в изголодавшиеся животы, а за ними последовал горячий крепкий чай.
Грета села на стул рядом с Файрбоу, чтобы нанести ему на раны мазь из маленькой зеленой баночки. Средство сильно пахло имбирем и явно жгло. Не стерпев боли, Файрбоу закричал, но Грета успокаивающе заверила его, что имбирь сотворит чудеса исцеления. Если, — добавила она, переглянувшись с мужем, — на пути в Уэльс не будет новых несчастных случаев.
— Это будет зависеть от поведения узника, — сказал Джулиан, макая в остатки супа кусок хлеба. Он явно не собирался оставлять ни крошки. — Мэтью и я благодарим вас за гостеприимство, но, боюсь, нам пора уходить.
— Но ваша четверка не готова снова отправиться в путь! — возмутился Оливер. — Лошадки сильные, но нельзя ж гнать их без продыху!
— Они справятся. Им придется. Иного не дано. И еще, если ты сжалишься над этим джентльменом, — Джулиан покосился на Файрбоу, — и продашь ему пару чулок, будем рады. Кажется, он жаловался, что у него мерзнут ноги.
— У меня всего две пары, и я их не продам, — последовал ответ. — В наших краях шерсть найти непросто. Да и дорого.
У Мэтью мелькнула мысль, и он понял, что должен был додуматься до этого раньше.
— Багажное отделение экипажа, — шепнул он Джулиану. — Мой… гм… эскорт, наверное, взял с собой вещи. Там могут быть теплые чулки.
— Твой эскорт? — переспросила Грета, но осеклась. — Никаких вопросов от меня. — И она демонстративно начала убирать посуду.
— Прошу, проверьте карету! — почти умоляюще заныл Файрбоу. — Если хотите, чтобы я живым добрался до той чертовой деревни, ради Бога, проявите милость!
— Я тоже не буду задавать вопросов, — нахмурился Оливер, допив чай одним глотком и выходя из-за стола. — Принесу еще поленьев! — предупредил он жену, обернувшись через плечо.
— Сходи, проверь карету, — решился Джулиан. — А потом нам надо будет ехать дальше, независимо от того, готовы к этому лошади или нет.
Прежде чем выйти на улицу Мэтью надел шубу из шкуры белого медведя и перчатки, укутавшись в свое одеяние как можно плотнее. Ветер хлестнул его по лицу с такой силой, что он на миг растерялся. Несмотря на то, что на часах было около трех дня, небо из светло-серого уже превратилось в темно-синее. Начались сумерки.
Спасаясь от непогоды, Мэтью пригнул голову и не без труда доплелся до кареты. Проверив багажное отделение, он с удовлетворением отметил, что там и вправду хранятся вещи: он обнаружил коричневую холщовую сумку.
Взяв вещи и закрыв багажный отсек, он заспешил обратно, в тепло, но его остановило лошадиное ржание.
Мэтью замер.
Неужели ему послышалось? Ветер порой играл с воображением злую шутку, но сейчас Мэтью мог поклясться, что из амбара донесся какой-то звук. Амбар стоял чуть левее, примерно в тридцати ярдах от его нынешнего местоположения. И звук… действительно ли он донесся оттуда, или с дороги, что огибала постройку позади и сворачивала в лес?
Нет, нет, это беспокойные кони в амбаре, — увещевал себя Мэтью. — И еще проделки ветра. У меня разыгралось воображение. В такую погоду невозможно точно определить, откуда исходит звук…
Мэтью понимал: дело в усталости. Вот и все.
И все же…
Краем левого глаза он заметил какое-то движение — от дерева к дереву. Темная фигура мелькнула между темными стволами. Мэтью стал пристально вглядываться в полосу леса, но ничего странного больше не увидел. Просто снег и ветер… шутят с его зрением и слухом.
Лучше вернуться в дом, — подумал он. — Лучше как можно быстрее проверить эту сумку и убраться отсюда.
Войдя в дом, Мэтью стал разбирать сумку прямо на столе, а остальные молча наблюдали за ним — особенно Файрбоу, его глаза светились надеждой. Мэтью поочередно извлек несколько сорочек, две пары бриджей, пару потертых черных сапог и… пару шерстяных чулок.
— Слава Богу! — воскликнул Файрбоу, хватая чулки, сорочку, бриджи и сапоги. — Я примерю их прямо сейчас! — И, не соблюдая приличий и не обращая внимания на хозяев, он встал перед очагом, сбросил халат и — совершенно нагой — расселся на полу, принявшись натягивать чулки, которые оказались ему впору. Следом пришел черед бриджей, которые были велики в талии, и сапог, давящих на пальцы так, что, едва примерив их, Файрбоу скривился. Сорочка же села хорошо, хотя и чуть болталась на плечах.
Стоило Файрбоу подняться, как его бриджи свалились до колен.
— Хм… — задумчиво протянул Отри, заметив, что его супруга с удовольствием созерцает сие зрелище. — У меня есть тонкая веревка, которая как раз сможет удержать штаны на месте. Это будет стоить вам шиллинг.
Джулиан без комментариев протянул ему монету, и Отри вручил ее Грете с победной улыбкой процветающего дельца. Не мешкая, он отправился за веревкой, а Файрбоу остался стоять, старательно поддерживая мешковатые бриджи руками. Элизабет не могла не усмехнуться, наблюдая доктора в столь печальном амплуа.
Мэтью подошел к одному из окон и осторожно отодвинул штору.
— Что там? — резко спросил Джулиан, подходя к нему.
— Ничего особенного. Но, ты прав, пора отправляться в путь. — Напряжение в собственном голосе удивило и даже обеспокоило Мэтью. Неужели он все-таки видел кого-то там, в сумерках?
— Уже давно пора. Отри! — раздраженно воскликнул Джулиан. — Поспеши, ладно? — Он тоже выглянул в окно, но темнота и снег ухудшали видимость, не давая ничего разглядеть дальше нескольких ярдов.
Отри вернулся с длинной веревкой и небольшим ножом. Пока Джулиан караулил Файрбоу, чтобы тот не вздумал перехватить нож, Отри сделал на бриджах несколько оскорбительных надрезов и продел через них веревку, создав тем самым импровизированный пояс.
— Затяни ее хорошенько и завяжи на узел, — приказал он. Когда доктор повиновался, Отри удовлетворенно кивнул и отошел на несколько шагов, любуясь своей хорошо проделанной работой. — Вот, пожалуйста, — сказал он. — Красиво, словно оленья шкура на заднице бобра!
Файрбоу вновь облачился в халат. Он ему не нравился, но был теплым, так что выбирать не приходилось. Когда путники уже вознамерились покинуть гостиницу, Отри вдруг замер посреди комнаты.
— Слышите? — спросил он.
Мэтью слышал только свист ветра за окном и треск поленьев в очаге.
— Вот! Снова! Слышите? Это лошадь кричит! — Отри пронесся мимо Мэтью и Джулиана к окну. Очевидно, за восемь лет работы в этой гостинице любой нехарактерный звук тут же привлекал его внимание. Отри оттолкнул штору в сторону, и стоило ему это сделать, как его лицо озарилось оранжевым светом.
— О, мой Бог! — прошептал он с широко распахнутыми от ужаса глазами. — Амбар горит!
Глава двадцать восьмая
Мэтью и Джулиан в одно мгновение оказались рядом с Отри, прильнув к окну, Грета же бросилась ко второму и нервно оттолкнула прочь занавеску. Испуганное лошадиное ржание вновь болезненно прорезало воздух. Мэтью увидел в окне, как в щелях меж стеновыми досками амбара пляшут отблески огня.
— Ха! — безучастно хмыкнул Файрбоу. — Вот кошки и поймали мышек.
Не сказав ни слова, Джулиан отвернулся от окна, преодолел в два шага расстояние, разделявшее его с Файрбоу, и уложил доктора на пол одним мощным ударом в челюсть.
— Я должен пойти туда! — тревожно выкрикнул Отри, решительно зашагав к двери.
— Нет! — командным голосом остановил его Джулиан, и, похоже, в одном этом слове прозвучало достаточно бескомпромиссной настойчивости, чтобы остановить хозяина придорожной гостиницы. — Они будут поджидать выходящих!
У Отри было много вопросов к своим постояльцам, но он понимал, что сейчас явно не подходящий момент для того, чтобы расспрашивать их.
— Но я… я должен, — с нажимом ответил Отри, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Лицо его заметно побледнело, губы сделались серыми, как воск. Он простонал почти с мольбой: — Лошади! Они же там сгорят заживо! Так нельзя…
Это замечание было встречено напряженным молчанием.
Мэтью почувствовал, как страх сжимает ему горло и заполняет все его нутро, но заставил себя проглотить тяжелый ком и поступить правильно.
— Я пойду с вами, — с мрачной решимостью заявил он, извлекая из кармана шубы пистолет.
Глаза Отри изумленно округлились, но прежде чем он успел что-то сказать, зазвучал голос Элизабет:
— Мэтью, позволь мне выйти к нему! Я могу…
— Верно. Отпустите ее! — проскрипел Файрбоу, не поднимаясь с пола. — А потом я сообщу Лэшу, что она предательница, и он сразу же…
Джулиан безжалостно надавил сапогом прямо на горло доктора. Речь его сразу же оборвалась, превратившись в сдавленное бульканье.
— Что-то не припомню, чтобы кто-то здесь интересовался мнением ночного горшка, — процедил он.
— Слушайте, как хотите, но я выхожу! — заявил Отри. Он открыл дверь, Мэтью тут же взвел курок и последовал за ним. Джулиан попытался остановить их, закричав что-то им вслед, но Мэтью, оказавшись во власти зимнего ветра и снегопада, слов не разобрал, он лишь сумел уловить страх, звучавший в голосе напарника. Они с Отри бросились к амбару почти наперегонки. По мере приближения к пожару оранжевый свет пламени, извивавшегося меж досками стен, становился все ярче; показались завитки дыма, что сочились из всех щелей амбара и разносились по ветру.
Они отошли от дома примерно футов на двадцать, когда Мэтью заметил белую вспышку выстрела в лесу через дорогу, а миг спустя услышал странный треск. Отри резко вскрикнул от боли, схватился за правое бедро, пошатнулся и упал. Мэтью рухнул на колени рядом с ним, уже набрав в рот ледяного воздуха, чтобы заговорить, но Отри опередил его:
— Лошади! — со взглядом, полным отчаяния, прохрипел он, ухватив Мэтью за шубу окровавленной рукой. — Не дай им сгореть!
Времени на то, чтобы оценивать риск, не оставалось — как и на то, чтобы прикинуть, найдет ли следующая пуля свою истинную цель. Времени не было вообще ни на что…
Мэтью кивнул, вскочил и опрометью бросился к амбару, ожидая еще одного выстрела, но его не последовало. Кто бы ни стрелял несколько секунд назад, сейчас он явно не собирался делать это снова — возможно, искал более выгодную огневую позицию или подбирался ближе. Мэтью подумал, что Лэш наверняка пришел не один, он мог взять с собой своих наемников или даже заручиться помощью всей банды убийц, явившейся на его аукцион. Если это так, шансов у них с Джулианом, почти не осталось.
Когда он добрался до амбара и сбросил тяжелый запорный брус, мимо его правого уха просвистела еще одна пуля и яростно вонзилась в дерево. Сквозь взметнувшуюся внутри панику Мэтью понял, что стрелок занял позицию, с которой мог запросто обстреливать амбар, хотя и находился со стороны менее широкой его стены. Дожидаться третьего выстрела Мэтью совершенно не хотел, поэтому, не мешкая, распахнул дверь и всем телом подался внутрь амбара, почти мгновенно отпрянув, потому что навстречу ему бросились нестерпимый жар и ревущее пламя. В голове пронеслась мысль о том, что силуэт, подсвеченный огнем, представляет собой отчетливую мишень. Пришлось, отринув страх, броситься прямо навстречу пожару.
