Все, делать мне тут больше нечего!
Черная вуаль, уже привычно приняла меня в свои ласковые объятия и выпустила обратно в кабинет старосты-эльфа.
И уткнулся в спину, обтянутую явно военным, форменным, сукном!
— Р-р-р-р! — Вояка развернулся, явно рассчитывая увидеть кого-то другого, с такой-то улыбкой на полморды полуволка-получеловека. — Ты кто такой?!
О! Этот лающий голос просто не реально перепутать!
— Мелкий маг, которому пообещали показать дорогу в город! — Дернул меня мелкопакостливый бес по имени "Тщеславие". — Глан, если не ошибаюсь?
Волчья морда чуть разгладилась, приобретая все большее сходство с человеческим лицом. Клацнул вытаскиваемый из ножен, боевой нож, черненный, с волнистым лезвием и зубастой гардой, в виде змеи, раскрывшей свою пасть.
Слева, в проеме открытой двери, возникла еще одна фигура, с оружием на изготовку, на этот раз, для разнообразия — женская.
И очень мне хорошо знакомая.
— Привет, Мигелла!
— Охренеть... — Выдохнул волколак, поигрывая ножом. — Вы что, знакомы?!
— Идиот...ы! — Магесса убрала свой тесак, просто приложив его к бедру — ткань юбки сама затянула оружие своими нитями, не мешая женщине двигаться. — Не болтать! Надо найти старосту...
— Для этого тебе нужны некроманты... — Я пожал плечами и сделал маленький шажок в сторону, уходя с прямого удара человека-волка.
— Ты его? — Глан довольно сощурился. — Правильно сделал, на редкость был пакостливый гольфеныш.
— У него был меч... — Мигелла-Дина сделал странный пасс рукой и в нашу с волком сторону полетела едва приметная паутинка, сиреневая и даже на вид, ошеломительно опасная.
От испуга, активировал "купол", но паутинка его миновала, даже не замедлившись!
"Посмотри в окно!" — Потребовал Керрам-в-голове. — "Живо!"
— Отдай нам меч, как залог сотрудничества... — Вот... Вот не помнил я за Мигеллой такого таланта управлять голосом. Не умела магесса так говорить. Могла, конечно, научиться — головы у волшебниц и волшебников способны помнить до тысячи заклинаний и двух тысяч — активаторов-ключей. Прэе, как-то раз похвастался, что его "игрушки" активируются не только мысленно, словесно, но и, как в старые, добрые, времена — волшебной палочкой! Причем, в роли "волшебной палочки" с легкостью можно использовать первые попавшийся дрын, вырванный из забора или веточку, сломанную тут же, с любого дерева.
— Не могу отдать меч — Я развел руки в стороны, наблюдая за приближением сиреневой паутинки, которой волчара не видел, не слышал и даже не чувствовал, хотя, чем ближе подлетала к нам эта мерзость, тем сильнее от нее смердело протухшей кровью. — Он — сломался. А потом — сам по себе — разрушился. До порошкообразного состояния.
Пока "убалтывал" Мигеллу, украдкой бросил взгляд в сторону окна, как и просил Керрам.
— Тогда... Глан! Он нам не нужен! — Слова магессы поторопили движение паутины в мою сторону, ускоряя времени ход. — Убей!
— Собачке сказали "Фас"! — Усмехнулся я, как в кабинет "мэра города", "одним глазком" заглядывает самый настоящий дракон! — А она...
Глан замер, решая для себя, кто его больше оскорбил — я или магесса? Судя по красным огонькам, не поздоровится нам обоим... Но у меня есть целых два выхода!
Паутинка коснулась плеча волколака. Покраснела. Издала противный звон и Глан пошел на меня в атаку, зачем-то отращивая когти на правой руке, вместо того, чтобы воспользоваться зажатым в ней, оружием.
— Руби паутину!
— Убей ведьму!
Голоса Керрамов — один в голове, а второй — снаружи, подстегнули меня к несколько идиотским действиям.
"Паутинку" я рубанул "Дикошариком", так и сжимаемым в правой руке, а по Мигелле, отлично понимая свою слабосильность, "вдарил" кольцом огня, отсекая от нас с волколаком.
С визгом и хлопком, Мигелла исчезла из поля зрения. Опаленный, ошарашенный, но живой, Глан сердито шмыгал крупным носом, пытаясь прочихаться, а я...
Я уже летел к окну, на всех крыльях, на всех парах, несся, словно наскипидаренный, получивший самый мощный магический пендель, мечтающий только об одном — выжить — человек!
Будь я умнее — хоть бы в окно выстрелил, для проверки...
В общем, ко всем впечатлениям, что я познал за время своей жизни, добавилось еще одно — теперь я точно знаю, что чувствует голубь, со всей дури влетающий в закрытое окно, грудью!
Вот и верь после этого всем голливудским поделкам, в которых главный герой выпрыгивает в окно, в брызгах разбитого стекла и, совершенно не помятый, убегает от десяти жлобом, отстреливаясь через плечо и при этом, еще и умудряясь попасть хоть во что-то, кроме белого света!
"Хоть бы Глан не пришел в себя, быстрее меня!" — Взмолился я в сторону потолка, пытаясь вернуть дыхание и унять головокружение. — "Хоть бы..."
— Ты, хоть бы мечом перед собой ткнул... — Чихнул мне в спину, волколак. — Зачарованное окно, на простое апчхи, не возьмешь! М-м-м-мать...
Ну, отчего вояка заругался, я увидел, но удержаться от улыбки, не смог: сразу после слова "апчхи", оконная рама начала выпадать наружу, все убыстряя и убыстряя свой ход, пока не вывалилась совсем. Судя по громкой ругани и звону стекла, оно все-таки разбилось!
Сделав тяжелый вдох, вновь рванул к оконному проему, на свободу!
Точно в глаз дракону, решившему снова заглянуть в комнату снаружи, утоляя любопытство.
Голову дракон отдернуть успел. Я же, успел схватиться за его шершавый ус и, используя его как веревку-страховку, полетел вниз, сдирая с ладоней кожу до мяса.
В самый последний момент, уже готовясь отпустить ус и совершить мягкую посадку, глянул вниз и стиснул ус покрепче — голова дракона уже возвышалась над крышей ратуши, а мои ноги болтались на уровне окна, из которого я только что выпрыгнул. Точнее, соседнего с ним.
— Держись крепче! — Рявкнул угольно-черный дракон, разворачивая крылья и поднимая жуткий сквозняк, сбивающий с ног спешащих к нам городских стражей. — Мы уходим!
— Я сейчас свалюсь! — Простонал я, чувствуя, как мокрые от крови руки соскальзывают по чешуйкам уса, грозя отправить меня вниз, и в этот раз — без страховки. — Руки больно!
В индийском кино, черноглазая красавица способна небрежным движением головы поправить самую сбившуюся прическу. В голливудском, более худая красавица способна таким же небрежным движением головы, превратить собственную косу в смертельное оружие. А вот дракон перещеголял их обеих: небрежным движением рогатой головы, он умудрился забросить меня себе на шею!
В аккурат на твердые, треугольные щитки, зараза перепончатая!
— Его спасают, а он еще и претензии представляет! — Возмутился Керрам-в-голове. — Держись молча!
Дракон хлопнул крыльями еще раз, сдув всю площадную пыль к окраинам города, вместе с двумя лучниками и полным придурком, выставившим перед собой ростовой щит-тарч и длинным копьем, которое отчего-то ходило взад-вперед таким ходуном, что становилось страшно за руки, его державшие.
Вспоминая свои путешествия на Айле и ее родственниках, сполз чуть ниже, в ложбинку между двух щитков, отпустил из рук злополучный ус, прижался грудью к теплой чешуе, закрыл глаза и замер, ожидая взлетной перегрузки.
— Стойте! Меня забыли! — Отчаянный вопль с соседней крыши заставил меня открыть глаза и посмотреть на еще одного самоубийцу, желающего прокатиться на драконе, без страховки, ремней или седла, на самый худой конец. — Стойте! Вы Нас забыли!
На соседней крыше, отчего-то плоской, как аэродромная площадка и такой же здоровенной, прыгало-пританцовывая от нетерпения и страха что о них забудут совсем, две фигурки, завернутые в походные плащи, с котомками за спинами и нетерпением на лицах. Два молодых парня, толстенький и чуть мене толстенький, размахивали руками, привлекая к себе наше внимание. Одного я знал точно — мохнолапа, который меня припер в селение было сложно не узнать — Торнтон Мак'Эсли. Чистопородный хоббит-разведчик селения "Бухантра"! Второго я и близко не знал, но судя по росту, парень был из того же роду-племени, что и его компаньон.
— Заберите нас! Обещали же! — Торнтон запрыгнул на кирпичный парапет, окружающий всю крышу дома, по периметру. — Обещания надо выполнять!
— Спутники в дорогу могут понадобиться... — Дракон сложил крылья, подняв еще один пылевой смерч, хотя, вроде бы, все с площади уже давно сдуло. — Если не компаньонами, так хотя бы консервами... Берем?
— Берем. Но, чур, жрать их будешь Ты! — Предупредил я дракона, сразу снимая с себя ярмо ответственности и гордо натягивая его на драконью шею, где ему и самое место. — У меня руки болят!
Дракон изящно повернул голову, поднес шею к парапету и пригласительно гаркнул, заставляя мохнолапых попятиться в ужасе.
Щелкнул арбалет и тяжелый болт чиркнул по чешуйке, высекая из нее призрачные искры, веселенько-розовенькие и оставляя после себя уродливый след, предупреждая, что болт хорошо зачарован именно на таких, огнедышащих тварей. И, как мне кажется, таких болтов у стрелка, по любому будет больше одного.
— Живее, валенки! — Поторопил я пассажиров, понимая, что вот сейчас арбалет взведут и всем нам придется отправляться в страну вечной охоты, как подельникам нападения на старика-эльфа... — Живее! Если вам жизнь дорога!
Глава 24
"... Желают знать, что будет!"
"... И знать ничего не желаю!"
"... Да что Вы говорите!"
"... Да, ну, вы говорите, говорите!"
"... Сотни и сотни невысказанных фраз. Тысячи междометий. Миллионы восклицаний, мычаний, кивков головы. За человеческую жизнь делаешь столько мусорного, что, иной раз, обратившись назад, видишь лишь хеопсовы пирамиды мусора, эйфелевы башни паутинной лжи и целые водохранилища так и не высказанных, эмоций. От нас остается тонкая ниточка наших потомков и тающая радуга наших добрых дел. Добрых дел от всего сердца, скрепя сердце, скрипя зубами и добрых дел от нечего делать. Совсем не давно, в прошлом столетии, работавший в этих стенах сказал прекрасные слова: "... Человек — как Океан. Хорошее или плохое настроение — Прилив и Отлив. Ревность — Шторм. Любовь — тихий плеск волн у ног. Человек, как Океан, в силе своей не имеет границ...". Сегодня, сказавшему эту фразу журналисту исполнилось бы... Всего ничего, по меркам нашего времени. Оглянись назад, и увидишь этого человека среди жителей нашего города, бегущего по делам... Жующего на ходу сдобную булку... Любующегося закатом и морозными ореолами вокруг ночных фонарей. Его жизнь можно считать промелькнувшим метеором, осветившим небо над нашим городом лишь на краткий миг. Но именно этот миг можно назвать самоей жизнью! Так пусть же метеор теперь носит его имя, имя человека и журналиста!"
* * *
**
Вот, хоть кто-нибудь сможет мне объяснить, почему мне везет именно там, где человеку везти не должно? Вообще не должно! Ни по каким законам! Ни по божеским, ни по законам логики, ни по "понятиям"! Никак не должно везти человеку, как повезло мне. Это просто выше понимания квадратуры круга, мотивации поведения Буриданова осла или нахождение черной кошки, в черной комнате, на столе черного дерева, залитого черными чернилами, вылизывающей у себя под черным хвостом!
Любуясь открывшимся видом, от всей своей профессиональной гордости, держал спину ровно, пытаясь удержать за зубами, рвущийся наружу, "Большой Петровский загиб". Нет, я не знаю его дословно — так далеко моя эрудиция не распространяется — но, сейчас я был способен его воспроизвести, потому как шло все, от моего, многострадального, нещадно терзаемого, обтекающего самой кровавой, кровью, ливера. Всего, вместе взятого!
— Как ты мог оставить мою капсулу в Бухантре! — Разорялся с зубчатой башенки Керрам-Дракон, трагически выгибая шею, хлопая крыльями и поднимая пыль. — Как? Как можно? Нам ведь обратно дороги нет!
"Обратно" нам дороги не было, совершенно точно, но, не только по моей вине. Не спорю, валить старосту селения было глупостью, но выхода-то, особого, у меня как бы и не было. В отличии от выходки самого Керрама, перед взлетом "облегчившего кишечник" прямо на центральную площадь, перед дверями ратуши. Сорокадвухметровая рептилия, это вам не "котеночек", так что подарок остался весьма впечатляющий. И размерами, и запахом, и далеко идущими выводами: помет дракона, в магических ритуалах не использовался, на поля, в качестве удобрения не годился, растворяя даже гранит или мрамор, в печке, как кизяк, не горел. Зато, как выяснилось, очень эффектно взрывался, взаимодействуя с драконьим пламенем.
Арбалетчик, успел-таки выстрелить во взмывшего в небеса дракона, попав в единственное место, в которое попадать драконам не рекомендуется под страхом десяти лет расстрела. Зачарованный арбалетный болт воткнулся точно в основание хвоста, вплотную с тем отверстием, откуда несколькими секундами ранее вывалился поток дерьма, причиняя Керраму-дракону если и не физическую боль, то чувство уязвленного самолюбия — однозначно. Вот и отомстила ящерица-переросток, плюнув в собственную кучу, шариком своего "первородного огня".
Будь крылатый мститель метров на двадцать ниже — отлетались бы мы, навсегда. Взрывная волна пнула ящерицу в чешуйчатое пузо, отправляя в синее небушко хвостом вперед, столь стремительно, что визг его пассажиров можно было услышать в радиусе пяти километров.
Я, кстати, тоже орал матом...
По заверениям Торнтона, не только оравшего, но и успевшего посмотреть по сторонам, от ратуши и еще трех домов, стоящих рядом, не осталось ничего. Верить или не верить молодому разведчику, я так и не решил, оставляя все на дела будущего.
Так что, теперь, никому из нас в Бухантру дороги не было.
— Почему ты не сказал, что хочешь задержаться?! — Недоумевала фэйри, восседая на своем любимом, золотом пеньке. — Трудно было позвать девушку? Да я...
Малка снова захлюпала носом, вгоняя меня в ступор.
— Малка... Ты тут брось сырость разводить! — По-командирски прикрикнул Торнтон, продолжая уныло водить точильным камнем по коротенькому мечу. — Сама увязалась. Да и вернуться ты можешь в любой момент. Никто и внимания не обратит, что на одну фэйри, в поселке, сперва стало меньше, а потом — больше. Кто вас считает-то!
Через мгновение, золотой пень, со звоном, прилетел хоббиту по голове, сбрасывая в пролом, на долгий полет до земли. Целых два этажа!
Еще через мгновение, с визгом, за ним последовала Малка, "отхватив" по миниатюрному заду, от четвертого члена нашей команды "успешно сбежавших с места преступления".
Рука у четвертого члена была очень тяжелая.
Настолько тяжелая, что я и связываться с ней никому не пожелаю.
Анна "Золотая" Эллета. Эльфийка.
Внучка старосты Бухантры, прошу любить и жаловать, а лучше — забрать и не возвращать!
Или правнучка?
— Пра-пра-пра-правнучка. — Спокойно поправила меня Анна. — И, лучше, называй меня Летта. Мне так больше нравится.
К тяжелой руке, "пра-пра" оказалась еще и менталисткой, за что на нее пытались было ополчиться все, кто об этом даре, больше смахивающем на проклятье, рано или поздно, узнавал.
Дед, от внучки, также старался держаться как можно дальше, понимая, что "родная кровиночка", справедливая до развязывания ядерной войны, запросто испортит ему всю малину. Вот и пришлось Анне-Летте сидеть взаперти, под охраной десятка восторженных вьюношей, готовых сдувать со своей принцессы пылинки, отбивать крылья мотылькам в парке, на прогулке и целовать песок, которого касалась ее точеная ножка.
