И действительно, тут же вспомнила о подарке Сержа — маленькой камере-хамелеоне. Судорожно открыла сумочку на поясе, порылась в ней и даже громко вскрикнула от радости, спугнув присевшую на ветке соседнего дерева любопытную птаху.
Вытащив камеру, без особого труда прикрепила её на открытом участке кожи выше выреза рубахи. Активировала сразу и скоро ощутила, что он присосался достаточно крепко, и в то же время не доставляет никакого дискомфорта.
Ура! Я даже еле смогла сдержаться, чтобы весело не рассмеяться. Беда бедой, а ведь мне, похоже, предоставляется не просто шанс выжить, а сделать самую замечательную передачу за всю свою жизнь. Просто буду снимать все, что делаю. Главное ведь, какие бы ужасы не окружали, повлиять на них я не смогу никак. А значит, остается одно — смириться и просто жить. Жить столько, сколько отпущено судьбой. А камера — лишь дополнительный стимул не унывать.
Теперь, даже если случится что-то внезапное, не надо думать, что не успеешь снять. Камера может работать круглосуточно, питаясь только от солнечной энергии и тепла тела, как объяснял мне когда-то итальянец.
Организм требовал срочного освобождения от жидкости, и я даже хихикнула от мысли, что не собиралась отключать камеру, хотя знала, как хорошо на нее записывается звук. Ну и ладно, вырежу. И даже если попрошу сделать это Сержа, ну и что? Не маленький, переживет! А вот если буду осторожничать, то однажды забуду включить снова, и тогда останется только локти кусать. Об одном жалела, спускаясь с дерева, что оказалось совсем не простым делом — почему я не подумала о камере, когда полетела на параплане. Какие великолепные кадры пропали: гроза, приземление на площадку высоко над землей, черная пантера... Да что там, даже мегакотика не сняла. А надо ли? Пусть это все останется только в моем сердце.
Мне даже не пришлось напоминать себе, что настрой — едва ли не самое важное в деле выживания. А он у меня явно позитивный, несмотря на голод и прочие неприятности. Ага, как то же звери питаются здесь, и лето на дворе. Уж с голода помереть не так и просто. Когда-то читала, что без еды вообще можно провести сорок дней. А без воды только двенадцать. И неужто за двенадцать дней не найду речку или озерцо? Ах да, видела же ручей сверху...
Так что, приземлившись на мягкий настил из иголок под деревом, я глубоко вздохнула, потягиваясь, и выискивая глазами место для неотложных требований организма, уже представляя, как сразу искупаюсь в первом же водоеме.
Тревога, что кого-то встречу из зубастых и когтистых почему-то вообще притупилась. Странно, может всю боязнь я истратила на вчерашний день? И, тем не менее, внутри по-прежнему было так светло, как и снаружи.
Выбравшись из чащи, в которой оказалась, я сразу направилась в сторону ручья, который видела сверху еще со скалы. Очень уж заманчивыми оказались картины купания. Порадовалась, как все удачно складывается — ведь путь к ручью лежал на восток, а мне как раз нужно в ту сторону. Очередной повод для оптимизма, однако!
Жажда пока не сильно мучила, как ни странно. Желудок тоже терпеливо помалкивал — толи привык уже к отсутствию пищи, толи еще не проснулся.
Всматриваясь под ноги и по сторонам, чтобы случайно не пропустить что-то съедобное, я вышла на открытое место и остановилась пораженная. Целая поляна спелой земляники! Безусловно, эти ягодки — совсем не то, что способно утолить голод, однако очень даже оценила их размер, да и замечательный вкус. Вот когда порадовалась, что на Прерии все несколько крупнее. Многие земляничинки достигали размера обычной малины, что делало их сбор не таким уж кропотливым.
Посчитав, что ягода — достаточный повод для остановки, отдалась полностью этому занятию, решив набить доверху пакетик, обнаруженный в сумке. Литра два вместится точно. Срывая ягоды, частично отправляла в пакет, частично в рот. Точнее, большую часть уплетала за обе щеки, и можно сказать, объелась.
В результате, никакого отдаленного топота, рева, тяжелого дыхания и прочих симптомов приближения зверя я не заметила. Он вдруг просто оказался рядом, вырос как из-под земли на расстоянии вытянутой руки. Мне даже удалось рассмотреть большие зеленые глаза и круглые уши.
Мишка, не совсем такой, как на картинках, преспокойно уселся на другом конце поляны и тоже стал лакомиться ягодами, поглядывая искоса на меня.
Вздохнула и продолжила свой сбор. В конце концов, полянка общая, и я имею столько же прав на это лакомство. И потом — он-то кого-нибудь съесть может, а я нет.
Впрочем, медведик не возражал, дал мне собрать целый пакет, запихнуть его в рюкзак и даже — уйти.
Ага, кивнула ему, мол, спасибо за общество, и пошла.
Ну вот, и поела, и жива осталась. Разве не чудо? Это сильно меня приободрило. Так что дальше идти стало еще приятней. Воздух чудный, птички поют, солнце уже начинает припекать, а ветерок обдувает приятной прохладой. А главное — куда не кинь взгляд, такая красота, что дух захватывает — и эти деревья-исполины, и кусты, в которых смешались все краски мира...
И на небе все спокойно, ни облачка. А еще пришла мысль, что все к лучшему — ведь на скале, я бы наверное по-прежнему ждала ветра, и не поела бы такой вкусной земляники.
Впереди предстояло еще взобраться на высокий холм, но за ним уже должен виднеться ручей. Поэтому даже ускорила шаг, прогоняя усталость.
Один раз только остановилась отдохнуть, после особенно крутого подъема на холм. Ахнула, увидев, какая красота расстилается внизу позади, где только что прошла. И даже гордость взяла, как высоко умудрилась я уже подняться. Посидела немного на нагретом солнцем камне, глядя вниз на буйную растительность Прерии. Опомнившись, открыла рюкзак и развязала пакетик с ягодами — заслужила ведь. Ограничила себя десятью штучками. Пока ничего другого нет, придется экономить.
Когда стала дальше подниматься, удивилась тому, что стало легче. Хорошее дело — передышки. Но слишком часто их делать не стоит. И вершина казалась совсем близкой. Не терпелось посмотреть на ручей.
* * *
Перевалив узкий поросший густой низкой травой гребень, я чуть не захлебнулась от восторга — пологий склон вёл вниз к продолговатой сини озерца или плёса. Слева в этот водоём прямо с каменного уступа впадал ручей, образуя крошечный камерный водопад. Правое же окончание терялось в густых зарослях тростника. Недалёкое песчаное дно прекрасно просматривалось сквозь идеально прозрачный хрусталь воды.
Тяжело дыша — последние метры подъема преодолела уже без всяких сил, чисто на предвкушении вершины — постояла немного, вспоминая слышанную когда-то песенку из далекого прошлого:
'Весь мир на ладони, ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина еще впереди...'
Не то, чтобы моя вершина заслуживала такой песни, так, холмик всего лишь, а вот чувства от трудного подъема почему-то схожие. Впрочем, долго замирать в экстазе не посчитала нужным. Подхватившись, полетела вниз, благо склон оказался настолько ровным и пологим, что увечьями это не грозило. Последние метры забега украсили рюкзак и разные детали туалета или, так сказать, экипировки. Ботинки и штаны правда слегка прервали порыв — из зашнурованных берцев просто так не выпрыгнешь, но все преграды были быстро преодолены.
Не раздумывая, нырнула с разбега рыбкой в прохладную прозрачность озерца. Вода оказалась как раз той самой температуры, которая нравится, и я отфыркиваясь, вынырнула и минут пятнадцать бездумно плавала по кругу, и откуда силы взялись. Потом подплыла поближе к берегу и просто лежала на воде, едва шевеля руками и ногами, глядя в бескрайнюю синеву высокого неба. Щурилась и старалась не смотреть в сторону солнца. Тело сделалось невесомым. Мысли текли медленно, не касаясь ничего серьезного. Даже мозг, видимо взял передышку. Я даже забыла, что следует напиться. Наверное, сочная земляника надолго утолила жажду.
— Плюх! — от неожиданности хлебнула-таки изрядную порцию вкусной воды, изворачиваясь, чтобы встать на дно коленками, оставаясь в воде по шейку. Повернувшись на звук, увидела, что с водопада в мою купель упало бревно.
— Плюх! — а вот и второе. Хотя нет, это же бобёр. Вот он подплыл к полутораметровому огрызку древесного ствола и принялся толкать его, орудуя похожим на весло хвостом. Работничек деловито проследовал со своим грузом буквально в паре метров от моей торчащей над поверхностью головы. Даже не посмотрел на незваную гостью, так занят.
Со стороны противоположного берега к воде подошла группа ежей размером с овчарку и принялась пить. Не лакать языками, а именно втягивать в себя воду, погрузив в неё нижнюю челюсть. Насчитала семерых. И опять на меня ноль внимания. Это не могло не радовать... Да, жизнь вокруг просто кипит.
Неохотно вылезла из воды. Собрав одежду в рюкзак, перешла и с ним в руках на противоположную сторону плёса по мелководью. Котлованчик, куда нырнула, похоже, был тут единственным глубоким местом.
Заросли подходили вплотную к противоположному берегу. Тенисто и уютно. Походила немного по мягкой травке, обсыхая, и следя за чинно удаляющейся семейкой ежей. На смену им уже спешили с другой стороны два странных маленьких зверька с детенышем. То ли суслики, толи еще кто-то вроде них. Малыш покатился было в мою сторону, но мамаша зашипела и он послушно заспешил к воде. Непривычно все же было долго находиться на берегу озера полностью обнаженной. Достала вещи из рюкзака, подумала было, что неплохо их освежить, и высохнут быстро, но пронесшийся вдали слоненок, заставил забыть о дальнейшем отдыхе. Слоненок оказался вблизи пугливым оленем, но рисковать и ожидать еще кого-то я не стала.
Пока одевалась, приметила неподалеку под сенью древ какой-то плод, висящий на длинной плодоножке. Подумала, что это орех. Интересно, спелый?
Подошла, протянула руку... жужжит. Вовремя отдернула руку и поспешила убраться подальше. Не хватало мне только разъяренных пчелок. Чуть ведь их домик не разрушила.
В итоге обошла гнездо по дуге, чтобы пчел не нервировать. Мне, как ни крути, всё равно надо было как раз в ту сторону — к новому холму, к новому подъему в гору, и вряд ли за ним будет ждать еще один ручей, а у меня даже кружки нет, чтобы набрать с собой воды. Про кружку я вспомнила, уже удалившись на добрую сотню метров. Ну и что, непутевая конечно, так все равно же не во что было набрать. Ни бутылки, ни какого-нибудь другого сосуда у меня не имелось в наличии. И над этой проблемой я некоторое время ломала голову, так ничего и не придумав. Решила отложить эти мысли до следующего ручья. А пока предстоял еще один подъем.
На этот раз я поднималась по очень крутому склону, поросшему развесистыми деревьями с толстыми стволами. Под сенью их могучих крон не было даже травы, только узловатые корневища под ногами и толстые сучья над головой. Прохлада и приятный сумрак радовали не меньше солнечных полян. Несколько раз пришлось останавливаться, чтобы перевести дух, но уклон вскоре стал пологим, и идти стало легче, а потом и вовсе местность под ногами выровнялась, а лес исполинов так и продолжался. Чувство, будто иду по древнему, уставленному колоннами храму не покидало меня. Особенно усилилось оно оттого, что ноги сами научились переступать через неровности. Для полноты ощущения не хватало только звука шагов по гулкому камню пола.
Из живности здесь мне только бельчонок встретился, да и то скрылся сразу, резво взбежав под крону высокого дерева.
И вот впереди замаячил яркий дневной свет — лес закончился, словно отрезанный, и началась прерия. Равнина, поросшая травой в мой рост. Редкие, казалось бы, тонкие стебли на расстоянии нескольких метров сливались для глаза в сплошную зелёную стену, а сверху над всем этим висело заметно поднявшееся солнце, и нещадно припекало. Запах нагретой пыли словно довлел над окружающим пейзажем. Или пыльцы. И как заставить себя покинуть сень исполинов и окунуться в зной? От одного вида этой картины делалось жарко. Хотя не такое уж большое пространство предстояло пересечь — поросший лесом новый склон виднелся впереди на расстоянии всего пары километров.
Вздохнула — покидать тень по-прежнему не хотелось. И вообще — почему бы чуть-чуть не подкрепиться и не оттянуть этот момент? Присела, облокотившись спиной о тёплый шершавый ствол, и принялась за землянику. В тишину, вплетался лёгкий шелест листьев, а вот птиц слышно не было. Надо же, недавно галдели на все голоса, а тут, как отрезало. С чего бы это они притихли? Попрятались?
И тут же накатило чувство приближающегося ненастья.
Доев последние ягоды — а то они уже начали истекать соком — решила как-то позаботиться о себе. Не нравилась мне быстро растущая тучка. Придумывать укрытие надо было быстрей. В итоге вытащила парашют и привязала центр купола к толстой ветви, расположенной на подходящей высоте. Нижнюю же кромку закрепила стропами за что попало: за два ствола, подходящее корневище и какой-то росток. Образовался довольно вместительный шатёр для одного человека, под который и спряталась. Чувствуя себя отчасти защищенной, с интересом наблюдала, как на открытой равнине волнуется трава, слушала порывы ветра в вершинах деревьев, раскаты недалекого грома. Потом всё накрыло темнотой грозовой тучи и, наконец, сверху хлынул дождь.
Моё укрытие оказалось не таким и плохим и не сразу сдалось напору ливня. Поначалу под парашютом было сухо и просторно, главное, ветер ничего не повредил. Но вскоре ткань под натиском воды устремилась вниз и обволокла меня со всех сторон. Хорошо, что ничего не упало, так что голова оказалась в наполненном воздухом конусе, вершина которого подвешена к суку. Впрочем, это положение сохранялось недолго. Показав свой норов во всей красе, гроза умчалась дальше, а шатёр отлип. Забавно. Пусть концовки буйства стихии не увидела, зато сама не намокла.
Подождала, пока порывы ветра закончат стряхивать влагу с листьев, и выбралась наружу. Поспешно освободила купол и, не сворачивая его, а взяв прямо, как был, комом, заторопилась через открытый участок, пока знойное светило ещё спрятано за тучами. Намокшая и примятая ветром трава лежала, хотя, то там, то тут отдельные стебли распрямлялись, но в целом идти было удобно. И красота вокруг удивительная, даже казалось никак не смогу к ней привыкнуть, чтобы не замечать. Может, потому, что местность так часто меняла свой облик.
А вот и лес, и как подтверждение моим мыслям совсем не такой, что спрятал меня от ненастья. Тут росли деревья любых видов и размеров, кустарники, цветы, трава. Местность впереди снова повышается, но уже без поспешности. А вот и солнце заискрилось в каплях воды на листьях. Успела, значит. Помедли я немного, и пришлось бы либо ждать до вечера, пока оно силу потеряет, либо обгореть, получить тепловой удар, солнечный и какие там еще есть.
* * *
Парашют оставлять в смятом и мокром состоянии не решилась, если не позабочусь о нем сама, не позаботиться никто. А страх потерять хотя бы одну вещь из своей скромной экипировки уничтожил последние колебания. Прислонив рюкзак к поваленному дереву, растянула парашют для просушки на открытом месте. Удовлетворение от проделанной работы стало безоблачным и ясным. Да что говорить, только что сама Природа помогла мне избежать получасового перехода через раскалённую солнцем равнину, поросшую пыльной травой. Вот подыграла, и всё тут. В очередной раз.
