Она его защищала. Всегда. Сколько он себя помнил. В яслях и учебке — от старших детей. В столовой — от все время старающихся отнять поднос с пайком хулиганов. Он всегда был слабым. Слишком слабым для Легиона и ему об этом постоянно напоминали. Хелла тоже не отличалась большой силой, но зато ничего и никогда не боялась. И всегда дралась до конца. С ней старались не связываться, справедливо считая, что обижать бешенную в драке девчонку с интеллектом десятилетки себе дороже. Так или иначе начальный учебный курс он смог закончить только благодаря ей. А ей нравилось слушать, как он читает ей детские сказки. Она его любила. По-настоящему. А он... В болотах на катере, когда он ушел подальше от всех почитать, она попыталась пристроиться рядом. Тогда он велел этой мерзости уйти. Она не послушалась и попыталась его обнять... Подросток смахнул стекающие по лицу соленые капли. Он испугался... Испугался прикосновения скверны и ударил ее прикладом. Погнал прочь пинками. Больше она старалась не подходить к нему слишком близко. Больше она...
Плохой... Она сказала, что он плохой...
— Не спи, Райк! — Вцепившиеся в воротник пальцы Элеум выдернули подростка из полубессознательного состояния.
Почему-то горели щеки. В носу противно хлюпало...
— Я сейчас, — прошептал скриптор, с трудом сосредоточившись на маячившем над ним лице зло ощерившей зубы наемницы. — Я сейчас... — Он сам не заметил, как упал. Надо подняться. Сейчас, он встанет на ноги и побежит за всеми. Сейчас, только пару минут...
— Все. Спекся пацан... Умник, понесешь? — Раздраженно плюнув под ноги, повернулась к невидимому в предрассветной мгле великану Элеум.
— Хорошо. Умник добрый. Будет нести маленький людишка. Но лучше бросить. Маленький слабый — бесполезный. С Умник будь. Баба плохой волос сильный. Быстро бегать. Хорошо драться. Будут хороший сыновья. Большой баба волос плохой и рисунок на шкура страшный, но Умник терпеть. Умник мешок голова одеть... — Раздался в ответ басовитый рык, судя по голосу ни капельки не уставшего от их сумасшедшей чехарды великана.
— Неси давай, — раздраженно буркнула Ллойс. — Жених нашелся.
Огромные серые пальцы великана легко вздернули скриптора на ноги, перехватили и забросили на широкое, словно лавка, мускулистое плечо. Райк всего этого уже не чувствовал. Его сознание затопила черно-багровая тьма.
* * *
Убежище выглядело странно. Да и не бункер, по большому, счету это был. Просто, очень глубокий, здоровенный, разветвленный подвал снесенного под самый фундамент и засыпанного грудой мусора дома. В темных клетушках с низкими потолками, несмотря на лето, было прохладно и сыро, пахло гнилью, мокрицами, грибами и почему-то свежей хвоей. С потолка на незваных гостей, зло поблескивая глазками, смотрели истинные хозяева этого места — жирные толстобрюхие пауки.
— Ну, вот, — с грохотом закрыв толстенную стальную крышку и провернув колесо задвижки, Элеум ловко съехала по перилам и села на прикрытый подранным стеганым одеялом деревянный ящик. — Теперь хрен нас найдут. Дроны, собаки — плевать. Посидим денек-другой, а потом двинем в Хаб.
— Знатное место. — Цокнул языком, окидывая взглядом полукруглые, покрытые потеками ржавчины железобетонные своды Пью. — Как нашла?
— Человечек один рассказал, — криво усмехнулась Ллойс и, выщелкнув из пачки сигарету, прикурила ее от стоящей в середине подвала керосинки. Потревоженное пламя дрогнуло. По стенам заплясали причудливые искаженные тени. — А я вот и подумала, что неплохо бы рядом с городом лежку заиметь. Мало ли... пригодится.
— Действительно пригодилась. — Прищурился Пью. — И где тот человечек сейчас?
— А я знаю? — Безразлично пожала плечами девушка и выпустила в воздух огромный клуб дыма. — Главное, что подвальчик этот никто так и не нашел.
— Хорошо прошли, — кивнул своим мыслям снайпер. — След запутали — мама не горюй. А растяжка с винтом, это вообще, подлянка такая, что я бы десять раз подумал, стоит ли за нами дальше соваться.
— Сунутся, не сомневайся, — усмехнулась наемница. — На той поляне пятеро было, еще двоих я с другой стороны лесополосы зарезала... Снайпера, мать его. Страховщики. Даже не прятались. Обсуждали, как паладины нас давить будут. Ставки делали... Легион не прощает. Другое дело, что тех, кто рожи наши видели, в живых не осталось, к утру дождь начался, а значит, все, что смогут сказать их следопыты, что нас было пятеро, причем, двое наверняка серокожие. Отряд мутантов будут искать. Не нас.
— А почему, ыть, двое? — Вздохнул зябко кутающийся в одеяло, близнец того, на котором устроилась Элеум, толстяк.
— А ты свои ножки давно видел, сладенький? Или из-за брюха уже и ни помнишь, как они выглядят? — Приглушенно рассмеялась Девушка. — Урсусу матерому лапищи впору. Или ты думаешь, что у тебя ножки как у девочки-принцессы?
— Ноги как ноги, — непритворно обиделся толстяк. — И вообще, я не толстый. Это у меня кость широкая. И бланки...
— И бланки тоже... широкие... — нервно хихикнув наемница, неожиданно громко чихнула. — Чертова пылища...
— Как у кого с патронами? — Обведя взглядом усталые лица поинтересовался снайпер. — У меня три магазина к Труви и полторы обоймы к пистолету.
— Пятнадцать, и двенадцать, получается, — выпустила в потолок тонкую струйку дыма Элеум.
— Моя только четыре осталось! — Медленно загибая пальцы проворчал Умник.
— А у меня ничего, — горестно покачал головой Ыть. — Даже нож про... потерял, в общем.
— Держи, пухлик, — протянула толстяку рукояткой вперед свой револьвер девушка. — Барабан полный, и вот еще скорозарядники, — покопавшись в разгрузке, Ллойс вытянула на свет пять удерживающих в зажимах донышки гильз, пластиковых кольца. — Еще четыре магазина триста восьмого есть, но автомат в фургоне остался.
— А сама? — Удивился торговец.
— А у меня теперь вот такая игрушка, — похлопала по заткнутому за пояс оружию девушка. — Только кобуры нет.
— Знатный пекаль. Только патроны хрен найдешь, — покачал головой Пью.
— А вот и не правда, — усмехнулась Ллойс. — Обычный четыреста пятьдесят восьмой, который Lott или S&W в него тоже заряжать можно. А этих малышек я пока поберегу. — Похлопала она ладонью по подсумку.
— Да как это вообще? — Недоуменно захлопал глазами толстяк. — Хотите сказать, пистолетный патрон броню, с которой не всякий пулемет справится, насквозь шьет?
— А это не обычный патрон, — вытащив револьвер наемница откинула барабан и, подцепив ногтем донышко гильзы, покрутила заряд перед носом торговца. — Видишь, какая тут пуля длинная? Даже барабан нарастить пришлось. А все потому, что не пуля это вовсе, а маленькая ракета со сложносоставным, подкалиберным бронебойный снарядом в качестве боеголовки. С сердечником из обедненного урана. А за начальную скорость патрон с хитрым порохом решает...
— Который не патрон вовсе, а корпус и первая ступень этой сраной ракеты. Их во время войны специально для офицеров делали. — Пояснил Пью. — Чтобы можно было в пару выстрелов даже тяжелого дрона или боевого киборга раскурочить, если он в блиндаж или окоп прорвался. А револьверы, это потому, что патрон сложный, в самозарядном пистолете утыкался часто. Да и понадежней револьвер любого пистолета будет. В конце войны, вообще, оружие больше не на людей, а на киборгов да дронов было рассчитано. Людей-то не хватать стало. — Снайпер невесело хохотнул. — Вот и выкаблучивались с пушками как могли. Поначалу все больше импульсники да реьсотроны, конечно, в ход шли. Потом, когда мощностей и баз стало для производства маловато... — Стрелок задумчиво почесал щеку и, нагнувшись, чуть прикрутил пламя керосинки. — То решили вот такие хитрые патроны выпускать. А когда все совсем плохо стало, кто-то карабины да хауды под неимоверные калибры клепать начал. Под самый конец, вообще, охотничьи штуцера и гладкостволы четвертого калибра на поток пустили...
— Охотничьи? — Вяло поинтересовался толстяк.
— Ну да, — кивнул Пью. — Патрону нитро экспресс шестисотому лет двести пятьдесят уже, а народ им до сих пор пользуется. Или вообще 4-Bore. А что, пуля простая, переснаряжать легко, с навеской и сортом пороха тоже особо заморачиваться не надо — двустволка все, что хочешь, сожрет, лишь бы стволы выдержали, но мощи в ней ненамного меньше, чем в пятидесятом калибре...
— С пробивной силой не очень. — Проворчала, сосредоточенно пытающаяся с помощью ножа и остатков старой портупеи соорудить что-то, вроде открытой кобуры для револьвера, Ллойс.
— Не очень. — Согласился стрелок. — Да и с дальностью тоже. Патрон дозвуковой, пуля тяжеленная — сто двадцать два грамма, так что, да падение большое — на километр не стрельнешь. Но зато, если такой чушкой попадешь, неважно куда даже, то тут и у паладина в боевой броне все потроха внутри перетряхнет. Видал я, что с тяжелыми боевыми дронами после попадания делается... — Стрелок невесело усмехнулся и принялся задумчиво рассматривать почти зарубцевавшиеся культи на месте пальцев. — Всю электронную требуху в крошево. И никакая активная броня не спасает. Она, ведь, не на болванку, а на струю кумулятивную, в основном, рассчитана. Да и под обычный двенадцатый калибр тоже много чего хитрого есть.
— Вот, ыть, — покачал головой торговец. — Пакостная, все же, человек скотина. Что только не придумает, чтобы ближнему гадость сделать. Хоть, эти пули взять. Они, ведь, сегментные. В теле кусками разойдутся...
— Это точно, — кивнула Ллойс. — Такого фарша наделает, что ни один хирург не соберет.
— А у Райка что? — Перебил ее снайпер. — И где он вообще?
— Там, — неопределенно махнула за спину девушка. — Плачет. Карабин он посеял, но автомат, вроде, целый. Шесть магазинов в разгрузке. Еще три в подсумках... К шпалеру своему патронов запасных не носит. Но, все равно, самый из нас богатый.
— Моя есть хотеть. Маленький людишка неси. Рельсотрон неси. По холодный ручей ходи долго. Умник с утра еще жрать хотеть. — Неожиданно заявил заворожено смотрящий на пляшущий в керосиновой лампе язычок пламени великан.
— Там, под фанерой тушенка. — Вяло ткнула пальцем в сторону дальнего конца подвала Элеум. — Угощайтесь. И мне тоже банки четыре прихвати! — Крикнула она в спину удаляющегося в указанную сторону великана. — Парня успокоить и накормить надо. А то, того и глядишь, совсем свалится.
— Это да. Накормить пацана надо. — Усмехнулся снайпер. — И успокоить. Ты уж постарайся, Дохлая. Утешь его, как следует. Парень, все же, семью потерял.
— Пошел ты, Пью, — протянула Ллойс и, легко встав на ноги, скрылась в темноте. — Тебя не спросили.
— Слушай, Ыть, а какие бланки за ночное зрение отвечают? — Смотря вслед удаляющейся девушке, задумчиво протянул стрелок.
— Тык, ыть, "Кошачий глаз", "Иволга", "Сова", "Вампир"... — принялся перечислять толстяк.
— Не... — покачал головой снайпер. — От кошкиных буркалок зрачок вертикальный становится, те, кто с Вампиром — бледные, как покойники, и света боятся, а Иволга и Сова — это не ночное зрение, это, скорее, радар...
— Тогда не знаю, — развел руками толстяк.
— Вот и я тоже, — кивнул своим мыслям Пью. — А, все же, хорошо она кулаками машет. Силовым кастетом и ножиком паладина в полной боевой броне раскатать — дорогого стоит. Одно слово, гладиатор-прайм. И от дульных вспышек не слепла. Рыцарь в шлеме со светофильтрами ожог сетчатки получил, оружие бросил, а ей хоть бы хны. А бегает, как? Ночью в лесу, под дождем, и ни разу не споткнулась...
— Ты это к чему, — удивился толстяк.
— Да так, просто мысли, — отмахнулся от торговца снайпер. — Просто мысли...
* * *
Расположенная в дальнем конце длиннющего коридора комнатенка, наверняка, должна была служить кладовой. Об этом говорила и массивная стальная дверь и бурые следы от давно сгнивших полок на стенах. Одеяло пахло пылью и плесенью, пол был холодным и жестким, керосиновая лампа почти погасла, но Райку было плевать. На все плевать. Слезы кончились. Остались только усталость и какое-то оцепенение чувств. Будто кто-то смог накачать новокаином саму душу скриптора.
Я предал самого близкого человека... Я предал. Предал... слова вертелись в голове, медленно теряя яркость и смысл. Расходящаяся откуда-то из-под сердца ледяная апатия медленно, миллиметр за миллиметром пропитывала тело, гася краски и звуки. Хотелось одного, чтобы все закончилось. Взгляд подростка упал на лежащий неподалеку от лампы револьвер... Медленно повернувшись к стене, Райк начал следить, как пляшут тени на полированной стали барабана. Как отсветы постепенно тускнеющего язычка пламени расползаются по длинному стволу и стекают вниз к деревянной, покрытой исцарапанным, потускневшим от времени лаком рукояти... В конце концов, это тоже выход.
За спиной скрипнула ржавыми петлями дверь.
— Я пожрать принесла. — Проворчала наемница, с глухим стуком опустив на пол две слегка помятые жестяные банки. — Тушенка.
— Спасибо, — еле слышно прошептал скриптор.
— Керосинку надо заправить, — присев неподалеку от свернувшегося калачиком легионера, безразличным тоном заметила девушка.
— Ага... — Нашел в себе силы кивнуть Райк. — Надо... Наверное...
— Ты не виноват... — Голос наемницы на мгновение дрогнул. — Ты ничего не мог сделать...
— Я знаю, — прошептал Райк и устало прикрыл глаза. — Не обижайся, но я... мне нужно побыть одному...
— Ну... тогда... — глубоко вздохнув, девушка встала и направилась к выходу, — я пойду...
— Ага...
Дверь снова скрипнула. Со стуком вошел в паз толстый стальной брус засова, раздался шорох, что-то лязгнуло и зашуршало по бетону...
— Ты чего? — Начал было разворачиваться в сторону источника звуков скриптор, но был остановлен на середине движения.
— Не смотри, — прошептала ему на ухо наемница. — Закрой глаза и не смотри. Пожалуйста. — Покрытая татуировками рука, протянулась к лампе. Пламя, лишенное доступа кислорода, заметалось и погасло. Подвал погрузился во тьму.
— Темно, ведь...
— Все равно, не смотри.
Чуть слышно звякнули пластины отброшенного в угол комнатенки бронежилета. Перевернув подростка на спину, девушка принялась расстегивать клапан комбинезона. — Глаза закрой.
— Ты, что, в темноте видишь?.. Стой... Я не хочу. Не надо...
— Надо... Закрой глаза... Не смотри... И помолчи пожалуйста.
Глава 13
— Здесь, пожалуй, присядем, — указал снайпер в сторону разросшихся по обеим сторонам дороги колючих кустов и скинул с плеча винтовку.
— А чего, ыть, здесь-то? — Почесал в затылке толстяк, и украдкой смахнув со лба выступившую испарину, покосился в сторону задумчиво пережевывающей фильтр не раскуренной сигареты Ллойс. — Это же терновник. Исколемся. Да и жарко...
Несмотря на ранний час и затянувшее небо сероватое марево, было действительно жарко. И душно. Хоть, за последние дни путешествия рюкзаки путешественников изрядно полегчали, все обливались потом. Кроме, пожалуй, Элеум. Возможно, по причине почти полностью отсутствовавшего груза, а может быть, из-за каких-то особенностей организма. Или в высокотехнологичном бронежилете просто была очень хорошая система вентиляции.
