Франкоговорящий забрал пленку Еврея. Оружие было опущено.
— Что за объект нам попался? — спросил я.
Мальчик указал на витрину магазина.
— Ополченцы жить здесь. Мурабитун.
— Это секретный объект?
Мальчик серьезно кивнул.
— Вся улица принадлежать Мирабитун.
— А соседняя улица? — я указал на запад.
Он помотал головой.
— Держать Амаль — шиитские ополченцы, — пояснил он.
— А там что? — я указал на восток.
— Одна улица Мирабитун, следующая улица — Сирийская национальная партия.
Он указал на трущобы за Хамрой.
— Там Хезболла — партия Бога ополчения шиитов.
Я грациозно склонил голову.
— Шуркан. Merci beacoup.
Мы с Евреем повернулись и пошли прочь.
— Прямо как в проклятом Южном Бронксе, — сказал Еврей. — Каждая улица это территория другой банды.
К концу первой недели мы уже знали, что "они" следят за посольством. Но мы не знали, кто такие "они".
Было слишком много тревожных шаблонов — одни и те же легковые машины, проезжающие мимо в неурочное время; одни и те же бородатые лица, останавливающиеся, как будто подсчитывая сколько охранников на посту; одни и те же грузовики и такси, прощупывающие боковые ворота и парадный вход, чтобы проверить, остановят ли их.
Я установил несколько собственных шаблонов. Мы наблюдали за посольством двадцать четыре часа в сутки, используя камеры, бинокли и пассивные очки ночного видения. Змей и Пыжик, которым выпадала ночная смена, стали приходить и уходить, карабкаясь вверх и вниз по внешней стороне жилого дома. Таким образом, они не тревожили бандитов, которые часто спали на лестничной клетке и никто не услышит лифт, когда они выйдут или зайдут.
Из того, что мы могли сказать, в Западном Бейруте было примерно две дюжины отдельных вооруженных группировок, не считая многонациональных сил ООН, израильтян, сирийцев или нас. Сюда входили ополченцы, частные армии, уличные банды, просто головорезы и закоренелые террористы, так что у нас был полный спектр возможностей для выбора плохих парней.
К началу второй недели нашего пребывания в Бейруте мы слышали, как взорвалось с полдюжины заминированных автомобилей. Пару раз мы спешили на место происшествия, чтобы посмотреть, насколько велик ущерб. Он был значительным. Упакуйте в "Мердседес" сто килограммов взрывчатки, столько же гвоздей и другого металлолома, взорвите его в людном районе в час пик и вы можете нанести приличный ущерб. Есть также что-то врожденно ужасающее в концепции заминированных автомобилей. Любой автомобиль может стать одним из них. Они предназначены для убийства невинных людей в ужасающей манере; они почти незаметны без специального оборудования; и они могут быть подорваны с помощью часового таймера, пульта с инфракрасным сигналом или с помощью дистанционного радиоуправляемого устройства.
Арсенал, доступный якобы разоруженным бейрутским ополченцам, был впечатляющим. Но ни танк, ни реактивный гранатомет, ни миномет, ни даже гаубица не производили такого ужасающего удара, как заминированный автомобиль.
Набеги Пола на трущобы Южного Бейрута также привели к пессимистическому прогнозу.
— Морских пехотинцев втягивают в бои, которые они не могут закончить, — сказал он.
Пол объяснил, что морские пехотинцы столкнулись с шиитскими и друзскими партизанами. С юга, по его словам, израильтяне вели разведку огнем, обстреливая шиитские трущобы в Хай-эль-Селлуме. Морские пехотинцы стояли в низменности, рядом с аэропортом, в то время как ополченцы удерживали возвышенности на холмах к востоку. Это само по себе было безумием. Но, по заключению Пола, правила открытия огня из десяти пунктов, которыми руководствовались морские пехотинцы, были безумием абсолютным:
"Когда вы находитесь на посту, в мобильном или пешем патруле, заряженный магазин должен быть примкнут к оружию, затвор закрыт, оружие на предохранителе, патрон в патронник не дослан. Не досылайте патрон в патронник, если только это не приказано уполномоченным офицером, если вы не вовлечены в непосредственную самооборону, где разрешено открывать огонь на поражение."
— Единственная инструкция, которую они не дали этим несчастным ублюдкам такова: "Когда начнется стрельба, наклонитесь, просуньте свою голову между ног и поцелуйте себя в жопу на прощание".
Охрана морской пехоты, заключил Пол, была столь же скверной, как и посольства.
Мы отпраздновали Сочельник пробежкой с целью подслушивания и вынюхивания и заглянули в посольство, чтобы посмотреть, насколько близко мы сможем подобраться незамеченными. Ответ был не слишком хорош: Пальцы, Дюк и Малыш Ричи смогли установить достаточно "зарядов" — мы использовали пластиковые бутылки с водой — чтобы превратить все здание в груду бетонных развалин, и никто их не видел и не остановил. Ларри и Фрэнк взяли кусок пластиковой трубы размером с базуку и обошли здание со стороны пляжа, оставив пластиковую трубу нацеленную на офис, где, как мы полагали, находилась резидентура ЦРУ.
Змей и Пыжик забрались по задней стене посольства, обошли ее и оставили записку размером четыре на шесть дюйма на закрытом окне. Там было написано: "Ребята тут были и всех вас поимели". Мы с Полом снова занялись парадным входом. Если бы мы были убийцами, это была бы настоящая бойня. Ливанские охранники спали, морские пехотинцы были внутри, и безопасность посольства была просто шуткой. Даже египтяне справились бы лучше.
На Рождество мы накрыли стол в большой конспиративной квартире с видом на море, пируя жареным цыпленком, картошкой фри и пивом, пока мужики обсуждали, как "танго" ударят по посольству.
— РПГ — сказал Пыжик — Это лучший выбор оружия в регионе — каждое ополчение имеет их сотни.
— К тому же, — добавил Фрэнк, — С помощью РПГ можно попасть куда угодно — вломиться в любую квартиру и нацелиться на чертов офис посла.
— Не на его офис, — поправил Пол. — На офис его секретаря — вон тот, с окном наружу.
— Как скажешь, шкипер, — сказал Пыжик. — Я имею ввиду, что их много, они просты в использовании и эффективны.
— Вы можете легко скоординировать атаку РПГ, — вмешался Малыш Ричи. — Ударить двадцатью, даже тридцатью одновременно — это вызовет панику.
Пальцы открыл бутылку "Хейнекена" и сделал долгий медленный глоток. Он рыгнул и вздохнул.
— Я бы сделал по другому.
— Как по другому? — Пыжик обмакнул куриную ножку в чесночный соус и принялся жевать.
— Атака РПГ, Пыжик. Мне кажется, если уж ты собрался врезать по посольству, то надо врезать сильно.
— Партизаны обстреливали посольство в Сальвадоре из РПГ. — сказал Змей.
— Они их и на Филлипинах использовали. Ну и что? Это ничего не значит. — Пальцы был непреклонен. — Во-первых, они были партизанами, а не террористами. Во-вторых, у них не было ничего потяжелее.
— Ну и что? — Пыжик отправил трехочковым кость в мусорную корзину.
Хо-хо-хо оценивающе заметил:
— Думаю, Пальцы прав. РПГ это возможно, но у них тут есть и минометы, плюс у Амаля есть куча бронетранспортеров, оставленных ООП и один или два танка.
— У Хезболлы тоже есть танки, — сказал Дюк. — И, может быть, даже гаубицы.
— Дерьмо, — сказал Пол. — У этих чертовых фалангистов брони больше, чем у ливанской армии — но что это доказывает?
— Это доказывает, — сказал Еврей, — что это место — чертова пороховая бочка.
Золотопыльный Ларри сидел на угловом подоконнике, тихо потягивая пиво, и общаясь со Средиземноморьем. Он повернулся, чтобы бросить меланхоличный взгляд на остальных.
— Я вам открою маленький секрет, ребята, — протянул он. — Если бы я был гребаным "танго", я бы не стал портить свою гребаную тактическую внезапность какой-нибудь долбаной РПГ. Если хочешь привлечь чье-то внимание, ты врежешь ублюдку между глаз чертовым брусом два на четыре дюйма. Вы устроите самый большой взрыв, который сможете устроить — и это будет чертова гребаная заминированная машина, и это чертова правда, и это все, что она написала.
Он снова вернулся к наблюдению за своим морем.
Я расхохотался.
— Ну, спасибо, черт бы тебя побрал, шеф.
Я допил свое пиво.
— Джентльмены, — сказал я, — это возможно самое длинное замечание, которое мы когда-либо слышали от Ларри, возможно — вообще самое длинное замечание, которое кто-либо когда-либо слышал от Ларри. Поэтому к нему надо отнестись с уважением.
— Ну, он прав, — сказал Пальцы.
— Держу пари на свою жопу, что он прав, — сказал я. — Заминированная машина — это то, что они используют. Так что, давайте займемся обратным проектированием: они хотят зайти в заднюю дверь Дяди Сэма, а мы не хотим их туда пустить. Как это сделать?
Через пять дней мы получили ответ. Я перезвонил техномагам по своему спутниковому телефону и объяснил проблему.
Они прислали нам два черных ящика и одну страницу с инструкцией.
Концепция была достаточно проста: бомбы с радиоподрывом получают сигнал на определенной частоте.
Если вы будете вести передачу в диапазоне частот, используемых в устройствах радиоуправления и попадете на активную, детонатор активируется и бомба взорвется.
Черные ящики имели радиус действия в 1000 футов (прим. 300м). Вопрос был в том, сработают ли они.
Был только один способ проверить. Мы с Полом взяли по одному, упаковали их в нейлоновые рюкзаки, а потом он, Пальцы, Ларри и я отправились на неспешную прогулку по Западному Бейруту. Я ехал с Абу Саидом Альфой, Пол взял Абу Саида Браво.
Мы ехали медленно. Ларри сидел на заднем сиденье, его дипломат, приспособленный для ношения пистолета-пулемета ХК МР5К покоился на коленях. Все, что должен был сделать Ларри чтобы выстрелить — это нажать на спуск на рукоятке дипломата. На чемоданчике была наклеена эмблема телевизионной новостной компании. Я сидел впереди, рюкзак на коленях, черный ящик был включен.
Мы проехали по Комиче Аль-Мазраа до северной окраины Факахани, района, где располагались офисы ООП во время длительной оккупации ей Ливана. Теперь в наименее разрушенных зданиях появились новые жильцы — ливанские мусульмане. По словам Абу Саида, многие из них были бедными шиитами. Оттуда мы отправимся на юг, к Бир-Хассану и Бир-Абеду, двум беднейшим шиитским районам. Это было вполне подходящее место для изготовителей бомб.
— Чего ты хотеть в первую очередь? — спросил Абу Саид.
— Показать моему коллеге старые офисы ООП, — сказал я. — Он телевизионный продюсер из Америки, очень важный человек, что называется, большая пушка.
Я даже сказал это с невозмутимым видом.
— А, большая пушка.
Ливанец хмыкнул.
— Я брать тебя с собой.
Мы свернули с шоссе, направляясь к лабиринту разбомбленных домов, бункеров и офисов, которые когда-то были домом для легионов Ясира Арафата. Улицы, все еще усеянные обломками и массивными кусками бетона, были, тем не менее, заполнены людьми.
Абу Саид указал на обугленный дом справа.
— Здесь был один из офисов Арафата.
Ларри хмыкнул.
— А там — через дорогу — еще офисы ООП.
Ларри выглянул в открытое окно.
— А кто сейчас здесь живет?
— Здесь живут шииты. Шииты, потерявшие свои дома.
Мы объехали квартал, пока Абу Саид указывал на другие бывшие объекты ООП. Затем он снова повернул на юг, и мы двинулись к старому лагерю "Сабра".
В двух кварталах впереди трехэтажное здание внезапно взорвалось, как вулкан. Большой красный огненный шар поглотил дом; грохот взрыва был оглушительным; ударная волна подбросила наше такси на фут в воздух.
— Иисусе — Ларри нырнул на пол, когда в крышу машины врезался бетонный осколок.
— Разворачивай машину и жди меня здесь.
Я выскочил из машины и побежал в сторону взрыва. Ларри последовал за мной, с дипломатом наизготовку. Чем ближе я подходил, тем жарче становилось.
Пламя было повсюду. Полдюжины автомобилей подбросило в воздух как спичечные коробки; там, где раньше был жилой дом, теперь зияла воронка глубиной около тридцати футов (прим. 9м), заполненная горящими обломками. Десятки ливанцев, некоторые кусками, лежали на улице. Двое мужчин пытались взломать дверь горящего фургона, в котором, как в ловушке, оказались две женщины. Когда пламя поднялось выше, они бросили свои усилия; люди смотрели, с ужасом и отвращением, но не в силах оторваться, как пламя пожирало женщин.
Вдалеке послышались сирены и гудки. Пара пикапов с 20-мм зенитками, прикрученными в кузове, выкатились на улицу, двое наводчиков, одетых, как мне показалось несколько странно для артиллеристов — в короткие кожанные куртки с подкладкой и дизайнерские джинсы, вслепую палили в воздух.
Они, должно быть, решили, что это была израильская бомбежка.
Я схватил Ларри за плечо, и мы пошли обратно к такси.
— Это было на самом деле или это кино снимали? — спросил я, когда мы протискивались между истерящими ливанцами.
— Разве это имеет значение, босс?
Я остановился, чтобы оглянуться на бойню.
— Теперь уже нет.
Моя просьба о встрече со старшим из американским консулов была удовлетворена, но неохотно. Чтобы обеспечить оперативную безопасность, пришли только мы с Полом, и мы попытались изменить нашу внешность на случай, если наблюдатели снимали на фото или видео приходящих и уходящих.
Нас провели в огромный кабинет на одном из верхних этажей. Через несколько минут прибыли консул и его помощник.
Он был еще одним дипломатом, будто отобранным на эту роль для кино: высокий, седовласый, с аристократической внешностью. Он явно не хотел присутствовать на этой встрече и не скрывал этого.
Нас представили друг другу. Он холодно пожал руки мне и Полу, потом сел на диван и стал ждать, когда мы начнем представление.
Я захватил с собой наш черный ящик, а также кое-какие собранные нами сведения о состоянии безопасности посольства.
— Сэр, мои люди и я провели почти три недели, обследуя ваше расположение, и мы считаем, что вы уязвимы для атаки.
— Если Вы так считаете, капитан 2-го ранга, уверяю Вас, что я приму это к сведению.
— Мы следили за вашей системой безопасности, в ней зияют дыры.
Он прочистил горло.
— Каким-то образом, капитан 2-го ранга, это посольство сумело устоять в гражданской войне в Ливане, которая не прекращается с 1975 года. Мы вынесли ООП, сирийцев и израильтян. Мы все еще здесь. Теперь приехали вы, провели три недели в стране — мгновенно став экспертами — вы говорите мне, что моя система безопасности имеет "зияющие дыры". Позвольте напомнить Вам, кавторанг, что я знаю эту страну, этих людей и знаю и доверяю своим подчиненным. С безопасностью посольства все в порядке. Это моя позиция.
— Но за последние несколько недель ситуация изменилась, сэр. Наши опросы показывают, что американцы начинают восприниматься как союзники маронитов, а не как честные посредники, защищающие всех ливанцев. Есть недовольство в шиитских, суннитских и друзских общинах и...
Он прервал меня.
— Я все прекрасно понимаю, кавторанг, насчет здешней политической ситуации. И хотя ситуация несколько изменилась, наша позиция в области охраны не нуждается в изменениях.
