— Ты что ему на ухо сказала?
— O quam cito transit gloria mundi, — с трудом сообразила Оля, вытаращив глаза на спину шедшую впереди.
— Надо запомнить, хорошо действует. А то верещат иногда, уши пухнут, — сказала спина.
Желания расспросить разговорившегося напарника у Оли не возникло.
* * *
Глава восьмая
С трудом открыв дверной замок своей коммуналки, Оля включила свет, поставила чемодан в угол и начала снимать свой полушубок. Конец ноября тридцать седьмого года был снежным, но сильных морозов еще не было. Тем не менее, сняв полушубок, она тут же одела его обратно. Грустно вздохнула, взяла ведро и совок, вышла во двор к своему сарайчику за углем. Коммуналкой у нее была, небольшая, но отдельная комната восемнадцать квадратных метров. Стены все были кирпичные и сплошные. Соседей было практически не слышно, но и тепло от их печей к ней не добиралось. Последний раз она топила печку три недели назад, вечером шестого ноября...
Седьмого было празднование двадцатой годовщины Великой октябрьской революции. С утра Оля пошла на парад, накричалась до хрипоты вместе с другими трудящимися, "Ура-А-А!" — летало над площадью после каждого приветствия, звучавшего из мощных динамиков, развешанных на столбах. Потом включили музыку и все начали кружиться в вальсе. Она полюбовалась немного танцующими парами. Ее никто не приглашал, как обычно, количество девушек, желающих танцевать, намного превышало аналогичное количество представителей противоположного пола, и, вздохнув, Оля пошла в гости к Артузову. Он вчера приказал ей явиться к нему домой сразу после парада.
Ей открыла дверь худощавая русоволосая женщина лет сорока. Ее неяркая внешность излучала доброту и покой. Большие серые глаза доброжелательно рассматривали Олю.
— Здравствуйте, Лидия Дмитриевна. Я — Татьяна Захарова. Артур Христианович уже вернулся?
— Здравствуйте, Таня. Нет еще, но должен вот-вот быть.
— Извините, я попозже зайду.
— Об этом не может быть и речи. Заходите. Мы с Вами пока чаю попьем. Я как раз заварку кипятком залила. Согреемся.
— Я не замерзла, на улице не холодно.
— А то я не знаю, как там не холодно. Четверти часа не будет, как я в дом зашла, и горло Вы себе совсем сорвали, хрипите, сейчас я Вам хлеба с маслом дам, сразу поможет.
Они сидели в большой комнате за столом, пили чай с вареньем. Лидия Дмитриевна рассказывала о детях, которые уже выросли, они убежали с утра на парад и сказали, что домой придут поздно, а может даже утром. Придется им с Артуром вдвоем праздновать или в гости идти к Слуцким. Абрам Аронович накануне праздника вернулся из санатория — лечил сердце. Хвастался, что похудел на семь килограммов.
Зазвонил телефон.
— Артур, ну где ты? Мы тебя давно ждем.
— ...
— Да, пришла, уже давно. Мы с ней чай пьем. Сейчас позову, — она повернулась к Оле, — Артур Христианович Вас просит к телефону.
— Здравствуйте Артур Христианович. С праздником вас!
— Спасибо, взаимно. Татьяна Ивановна, вы сегодня ничего подозрительного не заметили?
— Заметила. Парад, музыка, люди на площадях танцуют. А кроме этого — все нормально.
— Вы можете не кривляться? — С чувством юмора у начальства сегодня были явные проблемы. — За вами сейчас приедет машина. Дверь открывать только Степанову.
— За мной или за нами?
— За тобой. Дай Лиде трубку.
Выслушав мужа, Лидия Дмитриевна удивленно сказала:
— Велел ехать к Слуцким, сказал скоро за мной Абрам заедет... что-то случилось... пойду собираться.
Минут через пятнадцать в дверь постучали.
Машина повезла их в направлении родной конторы. Оля ничего не спрашивала, по опыту зная, то, что ей надо знать, Степанов расскажет сам, а вопросы ему задавать — себе дороже. Откуда-то она знала, — нервные клетки не восстанавливаются. Наверное, в какой-то книге вычитала.
Артузов, закрыв дверь кабинета, был немногословен.
— Убита одна из девушек, игравшая твою роль. Отравлена. Кроме нее убиты еще трое охранников. Один из них — отравитель. Начинается следствие, подключено НКВД. Придется работать вместе с ними, наших сил недостаточно. Расследование, пока, поручено мне...
— Что, все так плохо?
— Не надо меня перебивать, товарищ лейтенант!
— Извините...
— И постарайтесь в дальнейшем не задавать риторических вопросов. Вы не хуже меня знаете, как любит руководство такие новости. И еще в такой день! Вы со Степановым поживете здесь. Тебе запрещено покидать пределы здания. По управлению тоже не шатайся. Сиди в комнате и работай. Через несколько дней в составе комиссии вы отправитесь с проверкой в Минск. Теперь ложка меда в бочке с дегтем. — Артузов открыл дверь в коридор. — Товарищ Степанов, зайдите.
Артузов быстро нашел три стакана, тарелку, нож и поставил все это на стол. Из портфеля появились: бутылка водки, колбаса и хлеб. Порезав колбасу и хлеб крупными кусками, налив в стаканы грамм по пятьдесят, он обратился к изумленным зрителям. Даже у Степанова слегка отвисала челюсть.
— Давайте, сперва помянем наших товарищей, которые сегодня погибли... вечная им память...
Они встали и выпили молча, не чокаясь. Артузов разлил оставшуюся водку.
— Теперь о приятном. Товарищи чекисты! Разрешите вас поздравить от имени всего советского народа и лично товарища Сталина. Товарищ Захарова Татьяна Ивановна!
— Я!
— За проявленное мужество и находчивость при задержании особо опасного преступника, врага народа, гражданина Люшкова, вы награждаетесь орденом Красного Знамени, и вам присвоено очередное звание старшего лейтенанта НКВД.
— Служу трудовому народу!
Артузов кинул в ее стакан орден и шпалы старшего лейтенанта.
— Товарищ Степанов Виктор Петрович!
— Я!
— За проявленное мужество вы награждаетесь нагрудным знаком "Почётный работник ВЧК-ГПУ"!
— Служу трудовому народу!
— Выпьем товарищи, за ваши успехи, за товарища Сталина, за годовщину Великой революции, ура!
— Ура!
Быстро закусив бутербродом с колбасой, Артузов, вручил Ольге тарелку с продуктами.
— Идите, располагайтесь в гостевой комнате, мне уже пора. Совсем забыл. Завтра в четырнадцать ноль-ноль за вами заедет машина. При себе иметь документы. Поедете в загс, распишитесь. Удостоверение старшего лейтенанта тебе уже будет выписано на фамилию Степанова. — Артузов ядовито усмехнулся.
— Злопамятный вы человек, Артур Христианович!
— Разговорчики! Повторить приказ!
— Завтра выйти замуж за Степанова.
— Другое дело. Свободны. Я вас больше не задерживаю, молодожены. — Ехидная улыбка не сходила с его лица.
— Чем бы дитя ни тешилось, — промычала Оля себе под нос.
— Вы что-то сказали, товарищ Степанова?
— Никак нет, товарищ комиссар госбезопасности первого ранга!
— Тогда почему вы еще здесь?
Оля поставила чай, они со Степановым доели бутерброды с колбасой в гостевой комнате, от которой получили ключи у дежурного. Потом Оля постелила единственную, большую постель.
— Идем, Степанов, мыться, тут настоящая ванна есть с горячей водой. Помою тебе спинку, а ты мне.
— Не хочу, — напарник чувствовал себя явно не в своей тарелке. "Такие вот угрюмые, внешне неприветливые люди часто очень нежные и ранимы", — подумала она, а вслух сказала:
— Не бойся, не поцарапаю, там мочалка такая большая и мягкая. Я когда из Киева приезжала, тут останавливалась. Идем, видишь белье чистое, а мы на него грязными завалимся.
— Ты, это, Татьяна, будешь дальше с Ватутиным блядовать — морду набью. — "Муженек начинает строить", — мелькнувшая мысль развеселила.
— Что ты, Витенька, я ж теперь мужнина жена, я от тебя ни на шаг. То так, баловство было, для дела старалась. Теперь ни-ни. Идем мой победитель. Помоемся, а потом я тебе отдамся на этой постели в позе полного подчинения. Тебе понравится.
— Курва ты, Татьяна.
— А не понравится — разведешься. Советская власть разрешила разводы. Знаешь этимологию слова "курва"?
— Чего? — Будущий муж был как обычно хмурым и угрюмым. Никакой радости от предстоящего бракосочетания он, похоже, не испытывал.
— Ну, откуда слово "курва" пошло, знаешь?
— Нет...
— Был такой царь на Руси — Петр 1. Многих немцев привел в Россию экономику поднимать. Идут немцы по улице, увидят красивую бабу и говорят "шёне курве". Сейчас проверим, как ты знаешь язык потенциального противника. Что я сказала? — Олю сложившаяся ситуация развлекала. Она и раньше пробовала доставать молчаливого телохранителя, на что он, не понимая такого заигрывания, вставал и уходил молча. "Теперь не убежишь", — весело подумала она.
— Не учили нас такому...
— Работать над тобой, Степанов, и работать. Дословный перевод — красивые линии, используется в понимании — красивая фигура. А бедная русская женщина, живущая под гнетом царизма, думает — лается, немчура немытая. Запомнит новое слово и соседке как выдаст — курва ты, Варвара, а та от изумления и заткнется. Так и прижилось словечко немецкое. А на самом деле — комплимент.
— Болтаешь много! Не люблю я этого.
— Теперь послушай меня внимательно. Если в твою дурную голову придет мысль, что со мной можно так разговаривать, бейся ней в стенку, пока не выбьешь. За языком следи, а то вырву и в жonу засуну, глазами хлопнуть не успеешь, — ее глаза стали недобрыми. Суетившаяся по комнате девушка, наводившая уют, сразу подобралась, ее чуть наклоненная вперед фигура и опущенные руки излучали угрозу.
— Не дерись, зашибу, — но тон его был примирительным. Видно, драться со старшими по званию ему не хотелось.
— Ладно, раз просишь, пока не буду. Но кое-что покажу. В ладошки играть умеешь?
— А то.
— Ты бьешь первым. Правила помнишь? Мажешь по моей руке — ставишь свои. Потом я бью, пока не промажу. Чтоб не было совсем в одни ворота, сделаю тебе поблажку. Бью тебя по рукам пять раз, потом снова ты бьешь, пока не промахнешься, думаю, у тебя с первого раза это получится. Еще одно поощрение тебе, Витя. За каждый раз, что ты мне по руке попадешь, любое твое желание исполню.
— Болтаешь много, клади ладошки.
Промахнулся он, как она и предсказывала с первого раза. Пришлось класть свои ладони сверху ее. "Быстрая ведьма! А ладони твердые, как дерево, бьет, сцучка злая, так, что руки немеют".
— Пять. Пробуй теперь ты еще раз.
— Бей дальше, — угрюмо буркнул Степанов, бесполезно пытающийся вовремя сдернуть свои ладони от ее беспощадных ударов.
— Ты свое получишь. Бей давай, чтоб не думал, что случайно смазал.
После трех серий по пять ударов, он в очередной раз попробовал попасть по ее неуловимым рукам и ему это удалось. В азарте он еще раз хлопнул, пока до него дошло — она и не пробует оторвать свои ладони от его рук.
— Твоя рабыня готова исполнить два любых желания, о, мой победитель! — Ее голубые глаза искрились весельем, она стала похожа на расшалившуюся девчонку. Он убрал руки, отошел, и нахмуренный, молча сел на кровать. Радость потухла в ее глазах. Она, ссутулившись, села рядом.
— Все что ты сейчас видишь, это просто сон, Степанов. Короткий, счастливый сон. Через три с половиной года нам будет стыдно, что мы его поганили друг другу из-за таких мелочей. Давай не будем этого делать, а?
— А что случится через три с половиной года?
— Мы все проснемся... и поймем, как мы были счастливы. И муж — обормот, и жена — стерва, и соседи, которых хочется застрелить из нагана, мы все поймем, как это мелко, что мы делали друг другу и как нам было хорошо,... но будет поздно...
— Почему?
— По кочану... давай я тебе лучше стихи почитаю, вспомнились вдруг. Хорошие стихи...
"Я опять лежу ничком
Взбешенная на постели,
Если бы вы захотели...
Стать моим учеником...
Я бы встала в тот же миг,
Слышите, мой ученик!
В золоте и серебре,
Саламандра и Ундина,
Мы бы сели на ковре,
У горящего камина...
Ночь... огонь... и лунный лик,
Слышите, мой ученик?
И безудержно мой конь,
Любит бешеную скачку,
Я бросала бы в огонь,
Прошлого за пачкой, пачку...
Старых роз и старых книг...
Слышите, мой ученик?
А когда бы улеглась
Эта пепельная груда...
Господи,... какое чудо
Я бы сделала из вас...
Юношей воскрес старик!
Слышите! Мой ученик..."
Ее глаза подозрительно заблестели.
— Ты, это, не реви. Идем лучше в твою ванну. И это, не болтай так много, хорошо?
— Так мне за нас двоих приходится говорить, Степанов, — она грустно улыбнулась.
— За двоих я потерплю. Ты за пятерых не болтай.
Он был неловким и очень волновался. Они лежали под одеялом, Оля рассказывала о своем детстве в детдоме, невольно смешивая историю Захаровой со своими воспоминаниями, и как бы случайно касалась его своим телом, пока он не успокоился, и природа не взяла свое.
"Неуклюжий как бычок, и торопится, как на пожар. Неужели в первый раз? И не спросишь ведь, ... мужики на такие вопросы реагируют очень нервно. Ладно, лиха беда началу. В следующий раз лучше будет. Наверное. Главное, чтобы человек был хороший, а дурное дело не хитрое, научится".
— Нет, мой победитель, курить будешь в коридоре. А лучше бросай курить, а то целоваться с тобой не буду.
Ее мысли вернулись к разговору с Артузовым.
"Интересно, какого хрена ему в голову стукнуло меня замуж выдать? Кроме как фамилию сменить других причин не видно. Мог и так это сделать. Но зачем делать просто так, если это можно сделать с особым цинизмом. Типичный Артузов. Хотя, ему сочувствовать надо и переживать за начальство. Артуру не позавидуешь. Если по официальной версии отравили меня, то чтоб не вызвать подозрения у тех, кто это сделал, Артузова должны сослать в лагеря. Хотя нет, считается, что он входит в ближний круг вождя. Близких людей Сталин карает помягче. Но снять его с начальника ИНО он просто обязан, иначе всем будет понятно, — это была подстава. И тут получается смешная история — заменить его в данный момент невозможно. На нем висят: блокировка исследований урана в Германии и Англии, подставные фирмы в САСШ, через которые будут поступать оптовые партии антибиотика на американский рынок. Его люди, к тому же, как-то задействованы в организации строительства и финансировании нового нефтеперерабатывающего завода в Татарии на основе каталитического крекинга нефти и завода по выпуску тетраэтилсвинца. Кажется, через подставную фирму в САСШ, еще два года назад, Артузов умудрился вложить деньги в исследования катализаторов и стать владельцем блокирующего пакета акций новой фирмы. И еще десяток заданий, возникших в результате моих прогнозов, которые он лично держит на контроле. Интересно, как они со Сталиным выкрутятся из этой ситуации".
Будущий супруг, лежавший прежде тихо, вдруг сделал несмелую попытку ее обнять. Укусив легонько за ухо, она ловко опрокинула его на спину, очутившись сверху.
— Сейчас мы будем изучать с тобой, Степанов, позу наездницы. Для тебя она интересна тем, что, исполняя свой супружеский долг, ты сможешь слегка сачкануть.
