"Будучи царём царей, ваш вождь заключит честный и прочный мир и союз с Лиговайей. Но это не единственное, на что мы надеемся. Однорукий показал себя в Лазике прекрасным воителем и прекрасным правителем, понимающим дух нашего народа. И мы уже видим, что не все у вас такие. Ваш принц, сейчас пытающийся завоевать Алазань, восстановил против себя и против старков весь тамошний народ, пытаясь наводить свои порядки. Вы скажете, ведь Однорукий тоже безжалостно наводил свои порядки. Но ваши понятия близки к нашим понятиям. Он действовал так, чтобы поправить наши нравы, законы и обычаи. Он стремился, чтобы они сочетались с нравами новых господ царства, а не пытался всё сломать и переделать по-вашему. В качестве царя царей Урс мог бы оживить весь Ссарацастр и навести в нём лучшие порядки".
"А вы станете знатью нашего государства, наряду с древними и почтенными знатными родами других народов. Те из вас, кто пожелает поселиться в других царствах Ссарацастра, станут владетелями и командирами в войсках. А те, кто останутся на вашей новой родине Лазике, будут благородными азнаурами. Все наши лучшие семьи будут считать за честь породниться с вами, у каждого из вас появится по нескольку знатных жён-красавиц. Неужели вам не хочется стать почтенными, богатыми и знатными людьми в славном государстве?"
Царя царей насторожил смешок, пронёсшийся по рядам граждан. Он не так хорошо знал Древний язык, чтобы на ходу перестроить речь, но попытался кое-что изменить.
"Слушайте внимательно! Я уже понял, что вы считаете себя лучшими воителями, чем наши джигиты. Но ведь вам предложили стать азнаурами, а не рядовыми воинами. А в других царствах вы сможете подняться и выше. И нашей армией будет командовать ваш царь царей. Он ваши заслуги оценит и вознаградит по достоинству".
"Словом, я надеюсь на то, что вы примете мудрое решение. Оно приведёт наши народы к прочному миру и союзу, а вам откроет такие пути к власти и славе, которые вам не могли даже сниться. Вы видите, что я пришёл к вам с честными предложениями и с открытой душой. Я надеюсь, что вы примете их так же честно и с открытой душой".
Честно говоря, собранию понравился Куструк. По сравнению с теми царьками, с которыми они встречались раньше, это была личность. И сотник Сунг Краторус, который должен был ответить от народа, несколько изменил в уме свою будущую речь и свои предложения Народному Собранию. Да и Урс решил несколько изменить свое поведение.
Речь Урса была краткой.
"Граждане! Вы слышали предложения царя царей. Я не вижу в них подвоха. Но вы сейчас должны сами выбрать. Перед нами стоит нелёгкий выбор пути. Первая развилка: мир или война. Вторая: гражданское общество, где вы будете полноправными гражданами, и где почти у всех вас владения ваши будут ограничиваться четырьмя-пятью дворами крестьян или столькими же рабами и слугами в городе, или, наоборот, знать в государстве царей, азнауров. джигитов и бесправных крестьян, где вы не будете сами зарабатывать на жизнь, а будете лишь воевать и управлять. Третья: остаемся ли мы на Юге единым народом старков или делимся на горцев и равнинных. Четвёртая: просить ли нам принца Лассора очистить Алазань или помочь ему замирить её. Ваш ответ предопределит решения всех этих альтернатив".
Царь царей был, в общем-то, доволен комментарием Урса. Тот не высказал своего отрицательного отношения к предложению. А что упомянул насчет Алазани, всё правильно: если у старков царь ответственен перед народом, он должен показать народу последствия выбора. И теперь Куструк был уверен, что никто в здравом уме не променяет мир на войну, руководство на необходимость самому зарабатывать, независимость горцев на подчинение царю с равнины. А последнее... надо же показать, что решений без недостатков не бывает! Куструк ожидал голосования, но вместо этого на трибуну поднялся сотник из народа.
— В чём дело? — удивился Куструк.
— У нас ведь граждане. Любой гражданин имеет голос и право высказаться. Граждане поручили Сунгу Краторусу высказаться от их имени, — ответил Урс.
Сотник слегка поклонился, как равным, Урсу и царю царей и начал речь по-старкски. Аориэу переводил её для царя царей.
"Твоё величество, царь царей Ссарацастра! Мой барон Урс! Сограждане и соратники, которые возложили на меня обязанность говорить от их имени! Мы выслушали честное и даже справедливое предложение наших соседей. И мы увидели весьма достойного властителя, который готов снять свой венец, чтобы его государству было лучше. На благородное предложение должен быть дан благородный ответ. Вчера мы весь день обсуждали слова Совета Царей. Сегодня мы услышали их из уст самого Царя Царей и получили от него прекрасные разъяснения ко многим нашим вопросам. И теперь я могу приступить к изложению того, до чего мы договорились большинством народа".
"Мы посмотрели на ваши земли. Богатейшие земли! Мы посмотрели на ваших крестьян. Несчастные и забитые месепе, глехи, страдающие от произвола и становящиеся уважаемыми лишь в глубокой старости, Мы посмотрели на ваших воинов. Высокомерные джигиты, которые боятся взять в руки молот или мотыгу, будучи уверены, что достойно мужчины держать в них лишь меч, лук, пастуший посох или чашу вина. Мы посмотрели на ваших военачальников. Трусливые азнауры, жалкие, подлые и жестокие царьки".
"А теперь посмотрите на нас. Мы держали в руках мотыги либо молоты. Но каждый из нас в бою стоит трёх ваших джигитов, а когда мы в строю, то и десятка. Земля у нас беднее, но наши свободные граждане-крестьяне превратили свои наделы в богатейшие источники наилучших продуктов. А ваши крестьянские наделы возделаны отвратительно, особенно у так называемых джигитов. Каждый из нас мог бы командовать и руководить лучше, чем ваши азнауры. И править вашими царствами лучше ваших царьков".
"Теперь посмотрите, что получится, когда мы станем вашими людьми. Разве смогут Однорукий и наши люди терпеть на царских тронах жалких интригующих ничтожеств? Нам придётся самим становиться царями. Разве нашим царям нужны будут ваша знать и ваши азнауры? Мы их всех посадим на наделы и дадим в руки мотыги, а кто заерепенится, превратим в рабов. Разве ваши воины-джигиты стали сильнее от того, что они мотыги в руки не берут? Мы повсюду устроим такие же бои, которые Однорукий устроил в Лазике, и воинами будут не те, кто выпячивает грудь и хвастается подвигами предков, а настоящие бойцы. И всем джигитам придется взять в руки мотыги либо молоты и вместо того, чтобы курить трубки и пить вино, работать и тренироваться в военном искусстве до седьмого пота. А когда уже этот пот сойдёт, вот тогда идти в баню его смыть, пить вино, обнимать женщин и курить трубки".
"Ты видишь, царь царей, какой беспорядок мы внесём в твое царство. И сами мы получим не мир, а кинжалы из-за каждого угла и яд в каждом бокале вина. Лучше мы честно подерёмся с вами и раз и навсегда покажем вам, что дело не в том, горцы или жители равнин, а в том, у кого дух крепче и кто лучше умеет воевать".
"Я прямо говорю тебе, царь царей. Увидев ваших царьков, услышав, как вопил Цацикот, когда его пригрозили кастрировать, как он обделался при этом, как затем он весь в дерьме и без штанов бежал к своим, вспомнив, как он до того стремился смыть позор не доблестью и подвигами, а пытками и казнями тех, кто этот позор видел, увидев, как царь Лазики бежал, бросив своих людей и свою семью, мы удивляемся, как эти ничтожества выбрали царем царей такого достойного человека. Видимо, тогда их прижали не менее сильно, чем сейчас".
"И мы предлагаем тебе, Куструк, великую честь. Ты видишь, что наши граждане сильнее твоей знати. Мы редко кого принимаем в гражданство. Ты честно предложил Урсу стать царём царей, а нам знатью вашего государства. Знатью у вас на Юге мы уже и так стали. И мы предлагаем тебе, на которого эти трусливые рабы царствующие возложат всю ответственность за неминуемый разгром, более высокое, почётное, а главное, прочное положение. Сними венец, отошли его царю Атару, а сам становись полноправным гражданином Лиговайи. И вся твоя семья получит гражданство".
"А если хочешь привезти мир, то тебе достаточно лично поехать к царю Атару, поклониться ему как высшему и вручить ему свой венец. Тогда мир и союз будет точно обеспечен. Насколько мы знаем нашего царя, он вернёт тебе твой венец и обеспечит тебе такой почёт и положение, что трусливые шакалы, окружающие тебя в Совете царей, пикнуть не посмеют. А кто посмеет, того вы с Атаром немедленно замените на достойного гражданина Лиговайи".
"Но если тебе твоя честь не позволяет бросить в беде своих людей, и ты предпочтёшь воевать в безнадёжной войне, то мы говорим: в любой момент тебе и твоей семье обеспечен наилучший приём у нас и гражданство".
"Короче говоря, я предлагаю свободному народу проголосовать за следующее".
"Мы благодарны царю царей Куструку за честное и благородное предложение. Мы с сожалением отвергаем его и предлагаем царю лично встретиться с нашим царём, чтобы обсудить условия честного и прочного мира и союза. Мы настоятельно и единогласно рекомендуем нашему царю и нашему общему Народному Собранию по первой просьбе упомянутого Куструка даровать ему полное гражданство Лиговайи. Если царь царей отправится к нашему царю, мы совместно со ссарацастрцами дадим ему достойную свиту. Если же он вернётся к своей армии, перемирие считается прекращённым с того момента, когда он поднимет свой флаг над шатром в лагере ссарацастрцев".
Царь был поражён, что простой сотник так чётко и безжалостно сформулировал решение. Урс демонстративно возложил на себя корону Лазики, чтобы решение собрания могло быть немедленно реализовано, и поставил на голосование предложения Куструка и Краторуса:
— Те, кто за предложение царя царей, отойдите влево! Те, кто за предложение Краторуса — вправо.
Все граждане двинулись направо. А Урс снял корону и велел своим людям отвезти её к царю Атару.
Куструк предпочёл вернуться к себе, хоть и знал, что царем царей ему осталось быть недолго. В тот же день ссарацастрцы пошли на отчаянный и неорганизованный штурм и, конечно же, откатились с большими потерями (за время переговоров старки укрепились ещё лучше). Старки потеряли одного гражданина, нечаянно убитого стрелой своего же лучника-джигита. Джигит, совершивший эту ошибку, в отчаянии бросился в ряды врага и там погиб, искупив свою невольную вину.
* * *
В этот же день Атар принял важнейшее решение. Поскольку тораканы практически обессилены, он передал командование на севере барону Таррисаню с правом заключить перемирие в случае, если степняки начнут договариваться о мире. А сам он двинулся с половиной войска занимать Кратавело и Ицк.
Таррисань продолжил налёты в степи, при этом щадя стойбища и стада тех беков и нойонов, которые приходили к нему с повинной и с данью, обещая способствовать заключению мира.
А Атар разделил своё войско на две части. Он сам пошел через Аякар по главной дороге, планируя затем повернуть на север, а треть войска в сопровождении Древних шла по горным тропам, снимая ловушки, чтобы вторгнуться в Кратавело с востока. Появление этих войск было сюрпризом для царя Кратавело. Он считал, что трус-алазанец преувеличил: старки на самом деле не могут пройти по проклятым тропам. Царь Дадианэ дал сражение и потерял полсотни своих людей, не убив ни одного гражданина. В принципе можно было привести войско в порядок и сразиться ещё раз, поражение не было сокрушительным. Но пришли известия, что большая часть старкского войска идет с юга. Царь покинул свою столицу, отступил в горы со своей дружиной и приказал остальным джигитам рассеяться по своим деревням и тревожить старков постоянными нападениями.
— Наша земля должна быть для них не цветущим раем, который они надеялись получить, а кромешным адом!
Так что у старкского войска сложилось первое впечатление лёгкой победы. Тем более что царь Рачало Амирэджиби явился к северному войску с дарами и заверениями в дружбе. Его отправили к Атару приносить вассальную присягу, потребовав, чтобы он одновременно по всей форме направил послов в Ссарацастр с извещением о выходе из союза. Рачалец, поморщившись, согласился.
* * *
Аориэу был просто поражён решением народного собрания и Урса. Отказаться от такого шанса! Это хуже, чем невезучий: это везучий, который не использует свое везение. Надо будет как-то в момент хорошего настроения хозяина расспросить Однорукого о его жизни. А то о ней ходят в отряде какие-то фантастические слухи, которые сходятся в одном: Урс выбился в знать из крестьян, он любимец царя и, самое важное, одной из главных царских любовниц.
В принципе для Аориэу положение старкских женщин не было удивительным и шокирующим. В некотором смысле они по своему поведению приближались к настоящим людям. Но их чувство гармонии сильно искажалось какими-то нелепыми предрассудками типа брака и семьи или цеховых правил.
Словом,
Кто стричь собрался,
Стриженым сам вдруг ушёл.
Доблестью гордый
В битве сражён был
Тем, кто в гражданстве взращён.
— Глава 15. Принуждение к миру
Пока ссарацастрская армия бестолково толклась под Кулитраном, объединённый флот дошел до небольшого участка побережья, принадлежавшего Ссарацастру. На нём располагались три прибрежных вольных города, правители которых имели на Совете царей равные права, за исключением того, что не могли быть избраны царями царей. Эти места традиционно служили прибежищем пиратам. Так что агашцы и старки были вдвойне заинтересованы в их взятии и очистке.
Флот, продефилировав перед двумя городами и сымитировав высадку, тем самым оттянул жалкую прибрежную охрану к одному месту, а затем вдруг поднял паруса и помчался к третьему. Там десантироваться удалось без проблем. Корабли охраны и пираты либо не смели носа высунуть из гавани, трясясь в ожидании своей участи, либо при приближении флота попытались побыстрее удрать дальше на запад. Некоторым это не удалось, агашские и старкские шлюпы перехватили их.
Принц первым делом велел разбить и укрепить лагерь. Для этой цели пришлось разобрать дома в близлежащих деревушках, поскольку лесов поблизости почти не было. Крестьяне в большинстве своём сбежали в город. Командующий строго запретил трогать тех крестьян, кто остался и добровольно выставил угощение его воинам. В этих дворах в дальнейшем продукты и скот покупали, а не отбирали. Правда, дома тоже разобрали, оставив по одному строению, чтобы пока что жить. Но это была военная необходимость.
Через день появились ещё яхта и катамаран. На них прибыл брат изгнанного Чанильтосинда Чанильштолот. Он упал в ноги к принцу и, заливаясь слезами, стал просить разрешить ему искупить позор брата, обещая служить верно, как пёс (добавив в уме мысленную оговорку: пока не придёт час вцепиться тебе в горло). Царевич милостиво разрешил, предупредив, что будет с ним обходиться строго. Член рода Косатки от радости поцеловал сапог принца. Тлирангогашт насторожился, но вроде бы радость была искренней, ауры измены и фальши он не почувствовал. Советник Кутранглот наедине тихонько сказал принцу, что надо бы, пока не поздно, снести голову братцу. Принц возразил, что не чувствует в нем фальши и предательства, а при малейшем подозрении так и поступит, не повторяя ошибки с Чанильтосиндом.
