Олив осторожно подходила, стараясь не попасть под удар, но тут Лансер заметил рядом движение, и резко развернувшись стремительно атаковал. Девушка снова не смогла понять произошедшего. Скорость, с которой двигался демон, была за гранью её восприятия. Человек не в состоянии этого увидеть. Он просто повернулся и преодолел расстояние между ними. И навис над Олив огромной тушей, пытаясь атаковать. Но запрет на прикосновения не давал ему этого сделать. Демон ревел и бесновался. Точнее не он, а тьма, которая жаждала крови.
Девушка отступала, а разъярённое чудовище, в которое превратился её возлюбленный, все наступало, и с каждым мгновением все больше свирепело.
— Лансер, — собрав остатки мужества, дрожащим голосом позвала Олив, надеясь достучаться до него. — Лансер...
Её спина неожиданно уперлась в стену и бедняжка чуть сознание не потеряла от испуга. Ноги подгибались, когда туша демона нависла над ней и он, после очередной неудачной попытки достать её, ударил в стену.
Олив уже видела его таким однажды. Но тогда он смог обуздать себя. Ради неё.
Вряд ли у Оливии ещё оставались мужество и сила духа. И хотелось бы ей впоследствии сказать, что в ней говорила любовь. Но нет, её действиями руководила жажда жить.
— Лансер, я знаю, ты слышишь меня! — крикнула она, стараясь перекричать его свирепый рев. — Ты нужен мне!
Повинуясь внутреннему порыву, Олив сделала шаг вперед и обняла демона, который тут же вырвался и, отскочив в сторону, хватил какой-то табурет и бросил им во все ещё стоящую у стены девушку. Она едва успела уклониться.
А когда снова посмотрела на демона, поняла, что её действия возымели эффект. Он неуверенно переминался с ноги на ногу, когтистыми лапами потирая свое лицо, словно стараясь что-то снять оттуда.
Приободренная, Олив потянула к нему руки:
— Лансер, — стараясь сделать так, чтобы голос звучал успокаивающе, заговорила она. — Это же я, помнишь? Я — та, кого ты любишь. Я твой свет, твое сердце. Вернись ко мне, Лансер, прошу тебя.
Демон заревел, словно от боли. Его начало мотать со стороны в сторону, словно он боролся сам с собой. Олив поняла, что это тьма не хочет его отпускать. А её, ЕЁ! Любимый демон сражается с ней.
— Лансер, — у Олив по щеке потекла слеза. — Я здесь, я в порядке. Посмотри на меня! Я вернулась к тебе.
Девушка седлала к нему шаг и протянула руку, но демон отшатнулся от неё и каким-то невероятным образом оказался за её спиной, с силой ударяя в стену. Он боролся с тьмой, боролся со своей демонской природой. Лансер пытался вернуться к своей амати.
Теперь Оливия больше не боялась. Она решительно сделала шаг вперед и крепко обняла демона сзади:
— Я люблю тебя Лансер Синтигрэн.
Демон взревел в последний раз, и Олив почувствовала, как меняется кожа у неё под руками, уменьшаются мускулы. Она видела, как отступает тьма.
Когда трансформация в обычное тело закончилась, Лансер обессилено сполз по стене, на ходу поворачиваясь так, чтобы Олив как бы оказалась в его объятиях. Пусть он не мог к ней прикоснуться, не мог обнять, но она могла, и Лансер не желал ей препятствовать.
— Я люблю тебя, — снова повторила Олив, изумленно и восторженно глядя в его глаза невозможного голубого цвета.
— Я люблю тебя, моя амати, — ласково сказал он. — Моя маленькая, храбрая амати. Моё сокровище...
Лансер перешел на тот язык, на котором нашептывал ей слова любви после первой совместной ночи. Хоть Олив его и не понимала, но слова звучали ласковее, интимнее, касались каждой строчки в душе. Желая, чтобы это мгновение длилось вечно, она положила голову ему на грудь, и, слушая ровное биение его сердца, постепенно уснула.
* * *
*
Олив проснулась отдохнувшей, посвежевшей и очень довольной жизнью. Ещё одна волшебная ночь с Лансером, проведенная в её сне сыграла в этом не последнюю роль. Когда она открыла глаза, то сначала подумала, что все ещё спит, ведь это была та самая комната, которая ей снилась. Все, до мелочей: непонятно откуда берущийся свет освещал все вокруг точно также, ткань на ощупь была такой же приятной. Но царящий вокруг свежий и немного терпкий запах, убедил её в том, что это явь.
Девушка улыбнулась при виде лежащего рядом Лансера. Пользуясь тем, что мужчина лежит, с закрытыми глазами, закинув руки за голову, а значит, скорее всего, спит, она стала без стеснения его рассматривать. Какой же он все-таки красивый. Высокий лоб, выступающие скулы, широкий подбородок. Все в этом лице было пропитано мужеством и силой. А тело... боже, ведь демон будто вылеплен из одних только мышц. Словно он не из плоти и крови, а высечен из камня, заботливыми руками какого-то давно забытого скульптора, на зависть всем богам.
Олив не удержалась и ласково провела пальцем по его животу. Осторожно, чтобы не потревожить его сон. Но, как оказалось, осторожничала она зря. Не открывая глаз, Лансер спросил:
— Ты удовлетворена осмотром?
Девушка вздрогнула от неожиданности, а потом тихо рассмеялась:
— Более чем.
— Приятно это слышать, — мужчина, наконец, открыл глаза, лениво потянулся и перевернулся на бок. Несколько секунд он рассматривал Олив, а затем, улыбнувшись чисто по-мужски, спросил: — Как спалось?
Она улыбнулась в ответ:
— Восхитительно.
— Тогда освободи меня от клятвы, и мы сделаем это утро таким же, — полным желания голосом предложил демон.
И Олив уже было открыла рот, чтобы выполнить его просьбу, но в последний момент... в последнее мгновенье она увидела взгляд, которым на неё смотрел любимый демон. Он, как и прежде был полон любви. И желания в нем было не меньше, чем в голосе. Но ещё в нем застыло ожидание. И нетерпение. Как будто ему требовалось свобода не только для любовных ласк, но и ещё для чего-то.
— Знаешь, — закусив губу, постаралась придать своему голосу легкости Олив. — Давай не будем с этим спешить. У нас ещё будет время...
— Я люблю тебя, ты любишь меня, — перебил её Лансер, глядя таким взглядом, которым можно горы плавить. — Мы все равно будем вместе. Зачем лишать себя удовольствия быть вместе?
Олив пришлось сильнее закусить губу. Определенно этого демона нужно объявить вне закона. Она решила попробовать подать свой отказа так, чтобы не обидеть его:
— Лансер, одной любви может быть недостаточно. Мы слишком разные с тобой... Давай хотя бы в этот раз не будем торопиться...
Но его такой ответ не устроил. Нахмурившись, демон спросил:
— Ты говоришь так, как будто уже жалеешь и хочешь уйти.
— Лансер, — постаралась быть рассудительной Оливия. — Я говорю о том, что все это время мы потратили на противостояние друг с другом, при этом мы с тобой ни разу даже не говорили толком. Ты почти ничего не знаешь обо мне, я не знаю ничего о тебе...
— Я знаю о тебе все, — отмахнулся от её аргументов Лансер. — Я наблюдал за тобой в твоем мире почти три месяца: ты любишь блинчики по утрам...
— Лансер, я не стану спорить, что ты изучил мои привычки, — перебила его, начинающая терять терпение Оливия. — Но как насчет моих желаний, мечтаний, стремлений? Как насчет моего будущего?
— А что с твоим будущим? — нахмурился Лансер. Сейчас, когда тьма отступила, он начал мыслить более ясно, и ему стало понятно, что все это время их отношения развивались не правильно. Виной тому были отчасти тьма, владевшая им, отчасти собственнические инстинкты демона, отчасти отношение к женщинам, вбитое в него воспитанием, полученным дома в Азуласе. В этом мире женщины практически перестали рождаться. К ним относятся как к сокровищу, которое защищают от всего мира, холят и лелеют. Женщины его мира — высокие, элегантные, хрупкие, слабые и беззащитные. Чтобы хоть одна из них противилась воле своего мужчины? Да скорее звезды с неба осыплются дождем. Не потому, что они угнетенные и бесправные. Просто они знают, что мужчина не способен сделать что-то, что может, так или иначе, причинить им вред. В Азуласе между истиной парой есть доверие и понимание.
Несмотря на свои чувства к Лансеру, Олив ещё не может ему доверять. Слишком часто он ставил свои интересы выше её. Девушка ищет возможность не связывать свою жизнь с демоном, который похитил её из дому, причинял неимоверную боль, пугал, избивал, душил. Ему было стыдно за то, как он с ней обращался. И тьма внутри — не оправдание.
Хотелось бы Лансеру все исправить. Сделать все иначе, правильно. Так, чтобы у Олив не было причин хотеть участвовать в Сайхоле, или защищать себя рунами, искать способ сбежать от него навсегда. Хотелось бы... но прошлое исправить невозможно. А вот будущее... Если бы у Лансера была возможность, он любил бы свою амати день и ночь, пока из её прекрасной головки не выветрятся любые страхи и переживания, чтобы исчезли любые намеки на мысли о каком-то другом будущем, кроме совместного с ним. Он бы сделал ей кучу детишек, и Олив неотлучно сидела бы дома, в полной безопасности.
Лансер так увлекся этими размышлениями, что не сразу понял, что амати ему что-то говорит. Спохватился он лишь тогда, когда понял, что она смотрит на него полными обиды и разочарования глазами.
— Что? — переспросил он, мучительно пытаясь сообразить, что не так.
У Олив на глазах выступили слезы, но она справилась с собой и холодно сказала:
— Забудь.
Девушка встала, потянув за собой простыню, в которую тут же завернулась и холодно спросила:
— Где моя одежда?
— Олив прости, если я тебя обидел, — вскочил Лансер, удивляясь, что у него ушел почти год на то, чтобы наладить отношения с любимой женщиной и понадобилось меньше минуты, чтобы все испортить.
Девушка так и замерла посреди комнаты, услышав его извинения. Глядя на её удивленные и слегка ошеломленные глаза, Лансер вспомнил, что раньше за ним такого не водилось и для неё слышать его извинения это и правда, что-то новенькое. Но следом за удивлением во взгляде появилось недоверие, и она снова спросила:
— Лансер, где моя одежда?
Демон лихорадочно соображал, что ещё может сделать, чтобы вернуть её расположение.
— Олив, я понимаю, у тебя нет причин мне верить, — он облизал губы. — Но все чего я хотел все это время — это чтобы ты была всегда рядом, под моей защитой и не подвергала свою жизнь опасности по пустякам...
— Ну, так запри меня где-нибудь, — повернулась к нему разозленная Олив. — Чтобы я никуда не ходила, ни с кем не разговаривала и солнечного света не видела. Вот тогда я точно буду в безопасности, а главное — всегда под рукой, если тебе захочется "любить меня".
— Зачем ты так? — потихоньку начал злиться Лансер.
— А как? — не сбавляла обороты Оливия.
— Все, что я делаю — это из любви к тебе, — сделал ещё одну попытку достучаться до неё Лансер.
— Скай Марселлу тоже любит, но не душит своею любовью! — в сердцах воскликнула Олив.
— Марселла — валькирия, — попытался объяснить очевидные для него вещи Лансер. — Она в состояние о себе позаботиться. Ты всего лишь человек...
— Я не беспомощная фарфоровая кукла! — закатила глаза Олив. — Я тоже могу за себя постоять.
— Ты — изначально слабее любого, даже самого слабого из учеников в академии, — демон больше не пытался уговаривать. Сейчас для него стало вполне очевидно, что девушка не осознает всей опасности, которую таит для неё мир, в котором она теперь будет жить, и если он ничего не предпримет, то любовь всей его жизни или покалечат, или убьют. Ради её же блага, Лансер увезет Олив куда-нибудь подальше, где враги не смогут ей навредить. А потом придумает, как укротить её строптивый нрав и заставить понять, что он был прав.
— Но я же победила в Сайхоле, — привела разумный аргумент Оливия.
— Там тебе, скорее всего, просто повезло, — отмахнулся от самого большого достижения в её жизни Лансер так, словно это для него была лишь несущественная деталь.
Для Олив это было хуже, чем, если бы он её ударил.
— Пойми, — продолжал Лансер голосом, непривычно наполненным эмоциями. — Ты слабая женщина. Я увезу тебя подальше отсюда и огражу от опасностей. Больше не будет ни турниров, ни похищений. Ты будешь жить в достатке, любой твой каприз будут выполнять. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы держать тебя подальше от интриг в Обитаемых мирах. Тебе не стоит забивать твою прекрасную головку такими волнениями, амати...
— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК! — не выдержала, наконец, Оливия. А потом тихо, с горечью добавила: — Не разбрасывайся этим словом, Лансер. Девон объяснил мне значение этого слова. "Единственная", "Любимая", "Душа моя". Это не про меня. Я не знаю кто она, твоя амати, но это точно не я.
— Да что ты такое говоришь, — оскорбленно рыкнул Лансер. Слыханное ли дело — обвинять демона, что он лжет о таком! — Я только что рассказывал тебе, как сильно люблю...
— Ты не знаешь, что такое любовь! — с силой ударила его в грудь Олив, стараясь сдержать слезы, которые все равно тоненькими ручейками стекали по щекам. — Если бы ты любил меня, то принимал бы такую как есть. А я тебя не устраиваю. Слишком слабая, слишком человек. Слишком много желаний и стремлений, слишком самостоятельная! Тебя не устраивает то, что я не хочу сидеть взаперти под охраной. Ведь это создает тебе неудобства. Поэтому ты даже спрашивать меня не будешь, чего я хочу, правда? Лансер, это не проявление любви и заботы обо мне, это лишь проявление твоей любви к себе...
— Я ради тебя переборол власть тьмы над собой, — в ярости ударил он кулаком в стену. — Какого ещё проявления любви ты от меня ждешь?
— А можешь ты ради меня перестать быть таким эгоистичным говнюком? — дрожащим голосом спросила Олив и, воспользовавшись тем, что демон застыл как вкопанный, вышла из комнаты как была, в простыне.
Неизвестно, как бы ей пришлось добираться до своей комнаты, точнее, до покоев Марселлы, которые подруга щедро уступила после нападения, если за дверью не оказался Фесстер. Оливия привычно скомандовала ему, куда нужно идти, добавив, что идти нужно наиболее незаметным путем. Ей оставалось только надеяться, что никто её не увидит такой: вся в слезах, в простыне вместо одежды, совершающая героический побег из спальни своего любовника-демона. И, благодарение небесам, никто так и не встретился.
Девушка влетела в комнату, и упала на кровать, собираясь дать волю слезам. Но все испортил прозвучавший рядом знакомый голос:
— Ты опять ревешь.
Олив испугалась и инстинктивно попыталась спрыгнуть с кровати, чтобы спрятаться. Но запуталась в простыне и, в конечном счете просто больно упала на пол, попутно приложившись об уголок прикроватной тумбочки и оставшись без того, что служило ей одеждой. Боль от удара головой была настолько сильной, что Олив наплевала на свою наготу, оставшись лежать неподвижно, пока она хоть чуточку не утихнет.
А зря!
Знаете, какое лучшее лекарство от боли? Нет, не снадобья и микстуры. И даже не магия. Лучшее лекарство от головной боли, это ещё не сломавшийся голос парня-подростка:
— Ого! — и две его руки у вас на груди.
По крайней мере, на Олив это все подействовало просто исцеляюще. Едва почувствовав прикосновение двух вспотевших рук к своему телу, девушка, опять же инстинктивно, открыла глаза и со всей силой врезала лапающему её прыщавому подростку лет тринадцати-четырнадцати в челюсть. Сладострастно улыбающегося беднягу, явно неожидающего такого "подарочка" от жизни даже отбросило в сторону.
