Его рот дернулся в рефлекторной улыбке, и он фыркнул от этой мысли. Что, как он обнаружил, действительно оказало, по крайней мере, некоторое смягчающее действие на мышцы его живота. Несомненно, это было временно, но он решил извлечь из этого максимум пользы, пока это продолжалось.
* * *
Король Кэйлеб II восседал на своем троне, а его "гостя" сопровождала в тронный зал пара необычайно бдительных королевских стражников. Каблуки сапог стражников громко и твердо стучали по полированному полу огромного зала из голубого, похожего на лазурит, чарисийского мрамора, но легкие туфли графа Пайн-Холлоу почти не издавали звука.
Кэйлеб раньше не встречался с Пайн-Холлоу. Тот, кого он увидел, был типичным эмерэлдцем, физически неотличимым от любого чарисийца, но одетым в тунику с подкладкой на плечах явно не чарисийского покроя. Подкладка делала его плечи шире, но правда заключалась в том, что граф был достаточно широкоплеч от природы, чтобы не нуждаться в искусственной помощи. Пайн-Холлоу носил на шее тяжелую золотую цепь, знак его статуса первого советника Эмерэлда. Его глаза были такими же карими, как у Кэйлеба, и, несмотря на его высокое положение, волосы все еще были темными. На самом деле он выглядел значительно моложе, чем ожидал Кэйлеб. Пайн-Холлоу был более чем на пятнадцать лет старше самого Кэйлеба, но выглядел не старше отца Пейтира Уилсина. Ну, может быть, немного старше, но далеко не настолько седым, чтобы быть первым советником правящего князя.
Который может быть, а может и не быть "правящим князем" намного дольше, — мрачно напомнил себе Кэйлеб.
Пайн-Холлоу приблизился к трону и без подсказки остановился на нужном расстоянии. Ему удалось выглядеть удивительно спокойным, когда он отвесил глубокий, почтительный поклон. Однако, как бы он ни выглядел, Кэйлеб знал, что он не может быть таким невозмутимым, каким ему удавалось казаться, и король поставил галочку на положительной стороне мысленного списка, который он составлял о своем посетителе.
Кэйлеб не спешил приступать к делу по нескольким причинам. Одна из них заключалась в том, что, заставив Пайн-Холлоу ждать, он, скорее всего, направит любой последующий разговор в том направлении, в котором этого хотел Кэйлеб. Вторая и менее благородная причина заключалась в том, что Кэйлеб получал неоспоримое удовольствие, подчеркивая относительный баланс сил между Чарисом и князем, который пытался убить самого Кэйлеба. И третья была связана с другим посетителем, чье прибытие Кэйлеб ожидал в ближайшие несколько дней.
Сам тронный зал представлял собой просторное помещение с высоким потолком. Потолочные вентиляторы, приводимые в действие небольшим водяным колесом в подвале дворца, плавно вращались, поддерживая движение тропического воздуха, а толстые, отводящие тепло стены были пронизаны глубоко посаженными окнами, выходившими во внутренний двор, который покойная мать Кэйлеба озеленяла несколько лет. Весь дворец представлял собой промежуточную стадию в королевской архитектуре. Его территория была окружена толстыми, хорошо спроектированными каменными стенами, дополненными через равные промежутки башнями-бастионами, но эти стены строились до появления артиллерии, и территория внутри них была спроектирована и благоустроена как место для жизни, а не как интерьер мрачной серой крепости. Однажды Мерлин сказал ему, что эти тяжелые стены — на самом деле, очень скоро — уйдут в прошлое. Против артиллерии, которая скоро прибудет, старомодные стены, подобные той, что окружает дворец Теллесберг, станут не более чем помехой для любого серьезного нападающего.
Кэйлеб заставил свои мысли вернуться с боковой тропинки, по которой они тащились, и положил локти на подлокотники своего трона, сложив пальцы на груди, как он много раз видел на примере своего отца в том же тронном зале. Отца, в смерти которого, по крайней мере частично, виноват человек, стоящий перед ним, и князь, которому этот человек служил.
— Что ж, — наконец произнес король в тишине тронного зала, — я не ожидал увидеть вас здесь, милорд. Или, по крайней мере, не в качестве посланника.
Это утверждение имело лишь мимолетное отношение к истине, учитывая, что "видения" Мерлина предупредили Кэйлеба более трех пятидневок назад, что ожидается прибытие Пайн-Холлоу. На самом деле, Кэйлеб знал инструкции Нармана Пайн-Холлоу так же хорошо, как сам эмерэлдский граф знал их, хотя у него и не было намерения позволить Пайн-Холлоу догадаться об этом.
В конце концов, вряд ли стоит давать инквизиции реальные основания полагать, что я занимаюсь черной магией и другими запрещенными искусствами, — сухо подумал он. — Ведь если бы я это сделал, Мать-Церковь могла бы решить, что я ей больше не нравлюсь.
Пайн Холлоу, как он заметил, слегка поморщился при его последних семи словах. Это было хорошо.
— Теперь, когда вы здесь, — продолжил Кэйлеб после короткой многозначительной паузы, призванной подчеркнуть именно эти слова, — полагаю, мы должны услышать, что вы хотите сказать.
— Ваше величество, — голос Пайн-Холлоу был похвально ровным в данных обстоятельствах, — я уверен, что вы должны, по крайней мере, подозревать причину этого довольно драматичного, необъявленного визита.
— Учитывая тот факт, что вы прибыли на официальном корабле, не думаю, что вы здесь для того, чтобы передать свою личную преданность от князя Нармана Чарису, — сухо сказал Кэйлеб.
— Да, это не так, ваше величество. — Пайн-Холлоу очень спокойно встретил взгляд Кэйлеба, и юный монарх почувствовал прилив уважения, увидев твердость в этих глазах. Они были, по-своему, упреком его собственному легкомыслию.
— Я тоже в это не верю, — признал Кэйлеб более серьезным тоном. — На самом деле, учитывая нынешний военный баланс между этим королевством и княжеством вашего хозяина — и его союзниками, конечно, — я действительно могу думать только об одной вещи, которая могла привести вас сюда. И это, милорд, для того, чтобы обсудить, какие условия, по мнению князя Нармана, он мог бы получить.
— В общем смысле, это, безусловно, верно, ваше величество. — Пайн-Холлоу склонил голову в коротком поклоне в знак признательности.
— В таком случае я мог бы указать, что у него не так уж много возможностей для сделки, — сказал Кэйлеб. — Я действительно не хочу проявить неуважение — корабли вашего флота сражались в проливе Даркос с мужеством и решимостью, — но Эмерэлд беззащитен перед нами. Мы захватили ваши морские укрепления там, где и как мы выбрали. Ваши основные порты находятся под строгой блокадой, и, как я полагаю, мы продемонстрировали способность высадить рейдовые группы, чтобы сжечь любой из небольших портов, где коммодор Жэзтро, возможно, пытается разместить своих каперов. И мы можем высадить армию в любое время, когда захотим, в любом месте, которое выберем.
Глаза Пайн-Холлоу вспыхнули удивлением, когда Кэйлеб упомянул фамилию Жэзтро. Очевидно, глубина знаний Кэйлеба о событиях внутри Эмерэлда стала для него не слишком приятным откровением.
О, если бы вы только знали, милорд, — сардонически подумал Кэйлеб.
— Все это может быть правдой, ваше величество, — сказал эмерэлдский граф через мгновение. Затем он покачал головой. — Нет, — сказал он, — давайте будем честны. Это правда. Но также верно и то, что какой бы неизбежной в конце концов ни была ваша победа над моим князем, ее достижение может оказаться дорогостоящим. Не только с точки зрения потерянных жизней и сокровищ, но и с точки зрения потерянного времени. Несмотря на ваши нынешние преимущества, которые мой князь полностью признает, как он поручил мне передать вам, у вас очень много врагов и ни одного друга. По крайней мере, никаких открытых друзей. Князь Нарман не сомневается, что вы продолжаете и даже ускоряете наращивание своей военной мощи. В то же время, однако, он хорошо осведомлен — как и вы, должно быть, — что ваши различные враги вовлечены в точно такой же процесс. Если вы найдете, что вынуждены тратить драгоценное время на завоевание Эмерэлда силой оружия, вы можете обнаружить, что время, которое вы потеряли, позволит вашим более грозным врагам подготовиться к следующему, неизбежному этапу вашего конфликта.
— Допуская на данный момент точность вашего анализа, милорд, — сказал Кэйлеб с неприятной улыбкой, — последствия все равно будут... менее приятными для Дома Бейц, чем для Чариса.
— Уверяю вас, мой князь хорошо осведомлен об этом, ваше величество.
— Я тоже думал, что он может быть осведомлен. — Кэйлеб откинулся назад, скрестив ноги, и склонил голову набок, созерцая Пайн-Холлоу.
— С другой стороны, я должен признать, что заинтригован, — сказал он. — Кем бы еще ни был князь Нарман, я не верю, что он глух, слеп или глуп. Я также не верю, что существует большая вероятность того, что он не знает о том, кто стоял за его приказами о походе, как бы ни решили притвориться "рыцари земель Храма". Следовательно, я должен предположить, что он так же хорошо, как и мы здесь, в Чарисе, осведомлен о том, кто наш истинный враг. Что заставляет меня задаться вопросом, почему он может быть готов навлечь гнев великого инквизитора и храмовой четверки на свою голову, осмелившись даже послать к нам официального посланника.
Он задумчиво оглядел Пайн-Холлоу, и эмерэлдец пожал плечами. — Ваше величество, я мог бы сказать, что, когда человеку приходится выбирать между тем, чтобы иметь дело с кракеном в своей ванне, и роковым китом за волнорезом в гавани, он склонен сначала сосредоточиться на кракене. Это, на самом деле, мысль, которая повлияла на мышление моего князя в это конкретное время. Но это не единственное соображение, побудившее его послать меня к вам. Я несу с собой корреспонденцию непосредственно от него, в которой излагается на ваше рассмотрение его собственный анализ ситуации. Думаю, вы нашли бы это интересным чтением.
— Уверен, что нашел бы. — Кэйлеб тонко улыбнулся. — Могу ли я также предположить, что эта его переписка затрагивает условия, которые он мог бы надеяться получить?
— Так и есть, ваше величество. — Пайн-Холлоу снова поклонился, затем выпрямился. — Более того, он сообщает вам, что я назначен его официальным полномочным представителем. В пределах, установленных моими обязательными инструкциями от него, я уполномочен вести переговоры с вами от его имени и принимать любое соглашение, которого мы могли бы достичь в рамках этих ограничений.
— Соглашение, которого мы могли бы достичь, — тихо повторил Кэйлеб. Затем он выпрямился на своем троне, опустив руки, твердо положив предплечья на подлокотники и наклонившись вперед.
— Поймите меня правильно, милорд Пайн-Холлоу, — тихо сказал он. — Я понимаю, что ваш князь был вынужден вопреки своему собственному желанию участвовать в недавнем нападении на мое королевство. Но я также понимаю, что его причины считать это нападение... неразумным не имели ничего общего с какой-либо глубоко укоренившейся любовью к королевству Чарис. Я не верю — и никогда не верил — что он получил бы какую-либо радость или удовольствие от массовых убийств, разрушений и поджогов, которые храмовая четверка предложила обрушить на мой народ, но я также не верю, что он был бы встревожен разрушением и разделением этого королевства. Короче говоря, милорд, каковы бы ни были причины его вражды, князь Нарман в прошлом неоднократно объявлял себя врагом Чариса. Теперь, когда он прочно застрял в ловушке, он также может обнаружить, что желает какого-то... примирения с моим королевством и моим Домом. Ну, я не буду с самого начала говорить, что любое такое приспособление невозможно. Но я скажу вот что. Любое соглашение, которого мы можем достичь, будет достигнуто на моих условиях, а не на его. И вы можете быть уверены, что любые условия, которые я буду готов рассмотреть, не позволят ему когда-либо снова представлять угрозу моему народу, моему королевству и моей семье. Вы это понимаете?
— Конечно, ваше величество, — ответил Пайн Холлоу таким же тихим голосом. — Если бы я сидел на этом троне, а вы стояли здесь, передо мной, мое положение было бы точно таким же, как у вас. Уверяю вас, мой князь понимает это так же хорошо, как и я.
— В таком случае, в конце концов, в вашей миссии может быть какой-то смысл, милорд, — сказал Кэйлеб, снова откидываясь на спинку стула. — В любом случае, я готов выслушать все, что может сказать князь Нарман. Если я найду его предложения менее чем полностью приемлемыми, всегда будет время вернуться к решению на поле битвы. И, если быть совсем честным, ваша точка зрения — и его — о ценности времени в нынешней ситуации Чариса имеет определенную обоснованность.
Пайн-Холлоу молча наклонил голову, и Кэйлеб улыбнулся.
— Но это соображение относится к будущему, милорд. У меня есть другие неотложные дела, которыми я должен заняться сегодня, и я намерен очень внимательно прочитать переписку вашего князя, тщательно ее переварить, прежде чем мы с вами поговорим о ее содержании. А пока я распорядился приготовить для вас комфортабельные апартаменты в башне королевы Мариты. Надеюсь, вы найдете их соответствующими вашим потребностям, и вы, конечно, можете нанять любого из ваших собственных слуг, которых сочтете необходимыми для удовлетворения ваших потребностей.
— Благодарю вас, ваше величество.
— Несмотря на все, что уже произошло, милорд, нет никаких причин, по которым мы не можем относиться к этим вещам цивилизованно. — Улыбка Кэйлеба стала немного теплее и искреннее. — И что бы еще ни было правдой, вы пришли сюда, полагаясь на гостеприимство и защиту моего Дома. В сложившихся обстоятельствах мне надлежит продемонстрировать, что доверие не было неуместным, не так ли?
— Поскольку вы решили говорить так откровенно, ваше величество, — ответил Пайн-Холлоу с тем, что могло быть тенью ответной улыбки, — признаю, что эта мысль — и эта надежда — не раз приходили мне в голову с тех пор, как мой галеон вошел в воды Чариса.
— Что ж, будьте уверены, что мы окажем всю вежливость, подобающую любому посланнику, несмотря на любые... необычные аспекты причины вашего путешествия сюда, в Теллесберг.
— Благодарю вас, ваше величество.
— По крайней мере, в этом вам всегда рады, — сказал Кэйлеб, затем махнул рукой человеку, стоящему справа от его трона в черно-золотой форме королевской чарисийской стражи. — Капитан Этроуз проводит вас в ваши покои, милорд, и проследит, чтобы стража башни была проинформирована о вашем статусе и готовности удовлетворить любые ваши разумные потребности.
.VII.
Храм, город Зион, земли Храма
— Очень хорошо, Аллейн, — в голосе Замсина Тринейра прозвучало гораздо больше раздражения, чем он обычно позволял, когда Робейр Дючейрн усаживался за стол совета, — теперь мы все здесь. А теперь не мог бы ты рассказать нам, что все это значит?
Аллейн Мегвейр, возможно, и не был интеллектуально равным Тринейру, но ему не составило труда распознать резкость в тоне канцлера, и его губы на мгновение сжались. Затем он повернул голову и посмотрел прямо на Тринейра.
— Я только что получил дополнительные депеши о ситуации в заливе Долар, Замсин. — Он позволил нотке нарочитого терпения окрасить свой собственный тон. — Я подумал, что тебе может быть интересно, что пишет в них герцог Ферн. Уверяю, они представляют... интерес для чтения. Но, конечно, если у тебя слишком мало времени...
