В общем обиделся я крепко, принялся щупалами вражину теребить. Причем, в процессе теребления, обнаружил печальный факт. Я думал, старикашке Ооноки просто повезло, однако, категорический отказ моего теперешнего оппонента размазываться в лепешку, указывал на то, что не так все просто. Впрочем терпение, труд и щупалы воздействие свое оказали.
Изрядно странное. Вражина начала творить какую то дичь с метрикой локального, примерно в полсотни метров радиусом, пространства. Выглядело и ощущалось это изрядно похоже на эсперские надругательства над константами, в пределах персональной реальности. Щупалами несколько напрягшийся (точнее изрядно напуганный) я засучил максимально быстро, что колдунство вражеское прервало. И саму вражину, наконец, прихлопнуло. Что вышло удачно, размазало нижнюю часть вражины.
Проверил я Игоря и Шина: живы, относительно целы, джуньяхирами штопаются. Полюбовался жутко перекрученной мешаниной плоти, прикрывающей дыру в моем пузе, да и призвал новых клонов, бошки собирать.
Вот как-то совсем у меня в этот раз негероически и непафосно вышло. Чуть не помер нахрен. Да и щупалы не имба, что печально.
Хотя, если подумать, при перенасыщении клеток тела янь, там сопротивляемость травматическим деформациям и покрепче стали может выйти. Ну и внутрь такого прокачанного шиноби я щупало не запущу, потому как внутрях чакра. А безразмерность четырехмерья тут работает и в обратную сторону. По сути, перекачанный чакрой шиноби — тоже объект с высокой мерностью. Такое можно разве что грубой силой расковырять, что я успешно и сделал.
Инвалидная команда с воплями “возьмите жизнь мою, Хизуми-доно!” и “Мастер, Игорь подвел вас!” были посланы нафиг. Собрал запечатанные головы, прихватил соратничков, да и прыгнул в подвал.
На месте, послал кающихся каяться в бордель, в приказном порядке, ибо достали, нафиг не шли и думать мешали. Впрочем, выпнув деятелей из подвала, понял что нужно не думать, а прыгать. В смысле приращивать бошки и разбираться, кто это такие шустрые, сильные и гадкие.
Первая же башка меня изрядно порадовала. На меня взирала одиноким глазом изрядно помятая, однако вполне узнаваемая бестолковка. Почтенный Шимура Данзо-доно, человек и Корневищ Шредингера.
Ликуя и потирая лапки, прирастил я к себе противную голову. И был жестоко обломан. В башке у Корневища обитал толстый, жирный отросток чакрокуста, гниющий и загаживающий мою кровеносную систему всякой дрянью. Отрубил я себе голову, голову себе с плеча, да и принялся за оставшихся деятелей.
Ну и, собственно, ничего толкового, кроме места базы Корня, в сотне километров от Конохи не узнал. Получали приказы, бегали по элементальным странам. Единственное что, у похитившего Ичиро оказался шодо-пропуск АНБУ, который позволял пользоваться подземными ходами и перебраться через стену не вызывая всеконохский алярм. Получил он его от Данзо буквально за час до похищения и, подозреваю, какая-то группа АНБУ просто пропала сегодняшним утром.
Ну единственное что хорошего вышло — это то что Корневищ все-таки мертв, родичи мои отомщены. Ну и в планах этот шредингеристый пенсионер… потыкал пальцем в башку, просканировал её всячески. Вроде Корневищ и вроде дохлый. Да, в планах и моделях герр Данзо может больше не учитываться. Наверно.
Ну и поперся я портить настроение Огнетню, раз уж у меня плохое, то ему сам Шинигамыч велел.
— Хизуми-кун, я тоже рад тебя видеть, — сказал Орыч помятой башке, шмякнутой на его стол, — Сенсоры доложили, что были сильные вспышки чакры, в пятнадцати километрах от Конохи, — на что я, не произнесший ещё ни звука кивнул. — Ясно. С чего тебя туда занесло расскажешь?
— Отчего нет, Орочимару-кун. Часа два назад, похитили моего брата, Ичиро-куна, четырехюродного, — пояснил я скручивающему уж совсем невообразимые фиги, дабы понять кто кому кто, Орычу. — У меня стоят метки на каждом члене клана, почувствовав, что один из них удаляется от Конохи, поспешили на помощь. Ну и предводителя похитителей ты видишь перед собой. Из интересного: он был заражен паразитом. Похититель проник и покинул деревню, используя это, — бухнул пропуск в комплект к башке.
Орыч АНБУ призвал, пропуск на проверку отдал, да и башкой нагрузил. Хамски потыкал в меня мистической рукой, и осведомился, с выпученными глазами:
— Хизуми-кун, ты себя после боя проверял? — на что я махнул лапой и помотал головой. — Ну так проверь, и сделай что-то с этим — тыкнул Орыч в мое пузо, — я верю, что ты не умрешь, но как-то надо… аккуратнее что-ли, — скорчил брюзгливую мину этот сноб.
Реально сноб. Ну срослось у меня половина требухи… хреново срослась, мдя. Ну поправлю, думалось мне, в процессе поправления. Орыч нагло пялился на меня да еще и облизывался, извращуга. Подлатался я, тыкнул в настенную карту, уведомив, что там должна быть база Корня, да и свалил от нечуткого Орыча нафиг.
И думу засел дома думать.
45. Швейный набор и клонология
Думы мои принесли результаты разнообразные, но в целом — положительные. Самый позитивный момент, безусловно, был факт отсутствия Корневища. Зудел он, подлец, на периферии сознания своим возможно-живым состоянием.
Негативщины, по поводу моей бодрой героичности и в атаке охрененности тоже, впрочем, хватало. Ну, тут только выводы делать, да головой в следующий раз думать. Главный момент — высокоранговые, специализирующиеся на скоростном бою шиноби, вполне могут побыстрее меня быть. Да и тело чакрой, даже после чакрошторма и прочих шоковых воздействий, успеть за доли секунды напитать. Так что, “охрененные атаки в воздухе, с разворота” надо забыть, как китайский боевик. Как и попытки взять живыми неизвестных противников.
Да и занялся я тренировками, хорошо замотивированный. Вообще, была у меня цель, научиться рисовать шодо в четырехмерье, незаметно для сенсоров, да и проявлять их мгновенно, в пределах видимости. В принципе, оказалось вполне осуществимым, для не слишком сложных шодо. Впрочем, возможность запустить несколько взрыв печатей под барьер, по аналогу сделанного некогда моим клоном, дело полезное и хизумиприятное.
Из социальщины всякой — зубастый племяш исправно рос, бодро переваливался, уже не аварийно, на своих ходилках. И активно, с применением насилия, вовлекал в социальную жизнь своего молочного братца. Смотря на мученическое выражение мордочки пучеглаза, влекомого ультимативным апельсином по цитрусовым делам, слышал я мысленно ехидный голос. И нудел он “Саске, пойдем со мной, Саске возвращайся в деревню, Саске мы прекрасно дополняем друг друга…”. Бедный пучеглаз, злоехидствовал я.
А в смысле джинчуризма апельсина, все было, в целом, неплохо. Более того, “качели” из чакры лиса и отсутствия инь вообще, давали достаточно неплохой, а в динамике и отличный результат.
Ну и мои карапузины радовали. Карин взяла Тора на буксир, таскала его за собой всячески, да и способствовала раннему началу речи. По крайней мере “не” и “нехотю” карапуз научился произносить уместно и в тему. И гораздо раньше, чем всякие “па и ма”. Вот пусть закаляется и учится сопротивляться феминному диктату, да.
И вот, в один прекрасный денек, подбежал ко мне специально обученный курьер, да и выдал мне записулину подобного толка:
Почтенный Хизуми Удзумаки-доно!
Простите ничтожную, что осмелилась отвлечь Вас, однако дело мое печально и отлагательств не терпит. Направлялись мы с моим почтенным отцом, Хоши-саном, а также племянниками моими, по письму Вашему, в Конохагакуре но Сато. Дабы дом и семью обрести и полезными клану быть. Однако, напали на нас, второго дня, разбойники. Отец мой, почтенный Хоши-сан, поверг злодеев, однако ранен был. И жизнь его пребывает на грани Чистого Мира. Молю Вас, Хизуми-доно, о помощи, ибо пребываем мы в селении Огата, отец мой близок к смерти.
В надежде и молящая простить за дерзость Сакура Удзумаки
Прочитал я сию записулину, похихикал над драмой. Не, все печально и скорбно, почтительная дочь рыдает над прототрупом отца, поддерживаемая басовитым ревом неназванных племяшей. Верю-верю. В принципе, все даже, с вероятностью эдак в пару процентов, может оказаться как написано. Ну, работала помянутая Сакура подметальщицей в трактире, вежеству не обучена, бывает. Ну, слепошарые и забывчивые АНБУ, докладывающие о всех происшествиях в округе, провтыкали или сутки несут сообщение о разбойниках. Но, опять же, всяко бывает.
И вот, значит, юный Удзумаки-доно, проникнется ужосом от безысходности, преисполнится сочувствия к девочкедевушкебабушке Сакуре и, на белом коне, махая шашкой одной рукой, а гуманитарной помощью другой, рванет всех спасать.
А ведь рванет, думалось мне. Можно забить, направить АНБУ, много чего можно. Однако, несмотря на опасность, там может быть, например, отбитый какой. Или еще что, важное и полезное. Ну, а принимать вражин за идиотов я давно разучился, так что за выходом из Конохи наверняка следят. И выездвыход в силах тяжких, закономерно обернется отсутствием интересанта на месте.
Впрочем, подстраховаться не помешает. Так что заскочил я в усадьбу, Игоря с Шином, страдальцев моих, поймал, да и перенес за пределы Конохи. С наказом к Огато осторожно приблизиться, в радиусе пары километров обследовать. В бой не вступать, буде обнаружится что интересное — мне чертильным амулетом отписать. Ну и ждать наготове, у дороги в Коноху, буде все нормально будет.
Ну и пошел я по дороге в Огато, не особо торопясь. Миньоны мои до Огато добежали, ничего интересного не узрели, да и получили наказ в деревеньку, которая Огато и не скрытая, минут через десять заходить. Ну, или если бой начнется — валить всех гадов, на мое величие покусившихся.
Вошел я в деревню, да и был за рукав ухвачен некой девицей. Девица была несколько на вид потаскана, что в глаза не бросалось, но углядаемо было. Волосья имела колёра вполне удзумачьего, правда, судя по запаху, свежеокрашенные хной какой. Ну и одежка с нее сползала художественно, открывая не наполовину, а на все две трети молочные железы её.
Голосом опытной проститутки сия “Сакура” позвала “Удзумаки-доно к ложу больного отца”. Я, за рукав велся и старался не думать, какое место “больной отец” занимает в однозначном, как голосом так и мимикой, да и движениями, “завлекательном предложении”.
В помещении некий престарелый тип помирал на футоне, бездарно притворяясь что помирает. С лежальцем, пока неведомые злодеи, даже не заморачивались: клок волос, торчащий из под “повязки на лбу больного”, был пегим с сединой.
Ну и ударная сила злодеев нарисовалась, через стенку отслеживался хорошо скрывающийся шиноби, изрядно сильный, с какой-то странной патологией источника и каналов. Впрочем, возможно, это и следствие скрывающей техники. Ну и глаза у типа были изрядно странные, хотя, в четырёхмерье, я смог отметить только отсутствие зрачка.
Прикрываясь, трущейся о мой рукав уже голыми сиськами Сакурой (пьянющий в дупель, престарелый хрен на футоне, очевидно, должен был оказывать воздействие типа афродизиака), от траектории атаки застенца, я ждал. И дождался.
Тёмно-серая фиговина, похожая на пучок ниток, пробила голову “Сакуры”. И попала мне между третьим и четвертым позвонком. Да чтож за место-то такое? Там, видимая всем, кроме меня, надпись: “Хизуми убивать сюда”? Искренне возмущенный я начал изображать убитый труп, судорожно рисуя в четырехмерье новую печать. Мои предыдущие заготовки против нового действующего лица не сработают.
Тем временем, в комнату, не через стенку, как некоторые, а вполне благопристойно, обойдя и через дверь, вщемился хрен. Хрен был высок, темнокож, радужку имел ярко-зеленую, склеру алую. Ну, в общем мистер моток ниток, Какузой обзываемый, пришел по мою высокоценную голову.
Последний пробормотал: “хорошо-хорошо, сотня миллионов рьё” (вот, кстати, не знал, что столь подрос в цене). Достал мясницкий нож, и поперся за моей думалкой. Ну и получил на себя шодо шторма чакры, локального действия.
После чего, зрелище стал из себя представлять изрядно бредовое: подергивающиеся жгуты ниток, по которым беспорядочно елозят куски человека. Я же, кряхтя, поднимался и думал, что мне с этим деятелем делать. Что-то нужное-полезное он знать может. Однако, вытаскивать информацию из этого нитяно-мясного конструкта… На фиг НЕХа, принял я волевое решение и стал тыкать в сгустки чакры кунаем. Сгустки протыкались, да и Какузу, взял да и помер.
Изрядно испортив воздух, потому как гнить его мясо начало быстро и противно, пропитывая истлевающие нитки продуктами своего гниения. Посмотрел я на “отца Сакуры”, убедился в его безальтернативном опьянении, да и срулил нафиг из дома.
Прихватил обиженных миньонов (“Хизуми-доно, мы воены и должны идти впереди вас!”, “Мастер, Игорь примет предназначенный вам удар!”) прыгнул в подвал. И отправил страдальцев по бабам. В приказном порядке, дабы не нудели и не мешали думать.
Вряд ли Какузу исполнял целевой заказ, как известное о нем тут, так и упомненное из канона говорит, что просто разтопорщил свои нитки на награду. Кстати, надо бы и посмотреть, что про такого ценного и замечательного меня пишут.
Хизуми Удзумаки, Сжатая Пружина, Ураган Тысячелетней Смерти.
предполагаемый ранг: Джонин S-ранга.
фуиндзюцу, кеккайдзюцу: S-ранг, владение “полетом Бога Грома”.
ниндзюцу: теневое клонирование, оружие из чакры, возможно — своя разработка шуншина.
владение уникально измененным хидендзюцу Удзумаки, Несокрушимые Запечатывающие Цепи, необнаружимые ни сенсором, ни взглядом.
особенность боя: КАТЕГОРИЧЕСКИ не рекомендуется поворачиваться к нему спиной.
Награды: Киригакуре 50 000 000 рьё, за живого или мертвого. Ивагакуре 100 000 000 рьё за живого или мертвого. Сунагакуре 20 000 000 рьё за живого. Кумогакуре 15 000 000 за живого.
Почитал я эту выжимку из черной книги, мысленно повзирал с презрением на страшащихся за свой тыл. Моя не извращенец, моя убивать, моя всех в задницу слать… ну в общем ладно, будет им тысячелетия смерти.
А старикашка, видно, крепко разобиделся. В Иве до сих пор с пожрать проблемы, шиноби берутся за D-ранговые миссии, а он меценатствует.
Ну а теперешняя ситуация, по сути, обычная шинобская жизнь. И будут небось еще письма с “потасканными Сакурами”, да и много еще с кем. И не только письма, и вообще, “постоянная бдительность!”.
Кстати, что приятно, за исключением уже изрядно надоевшего тыканья в мои позвонки, все прошло нормально и спокойно, даже учитывая то, что мои заготовки на Какузу бы не сработали.
Ну и надумав все это, решил я киной из какого-нибудь придуманного, но реального мира себя побаловать. Ну или реального, но придуманного, неважно. Клона призвал, круг запустил.
И вдруг, увидел краем глаза непонятную хрень: клон, сделав пару неуверенных шагов к порталу, вдруг встал, плавно опустился на землю, заложил руки за голову. И уставился противной и наглой мордой на меня.
