Длинных коридоров в этой части подземелья не было. Они рубились на отсеки, из которых можно было пройти в одном из двух или трех направлений. Если бы не указатели, здесь можно было бы долго блукать в поисках нужного объекта. Впрочем, указатели не могли помочь Максу, так как он и сам не знал, что ищет. Поэтому Клинцов старался заглядывать во все помещения, не забывая при этом о безопасности. Несмотря на то, что звуки выстрелов постоянно отдалялись, Макс опасался нарваться на отставшего или заплутавшего Храмовника.
Подземелье совершенно не напоминало те, с которыми он был знаком по Игре. Возможно, сами проходы сохранились с давних времен, однако с тех пор и они сами, и их убранство претерпели серьезную модернизацию. Приятное, не режущее глаз освещение, свежая покраска, гладкий, но не скользкий пол. Многочисленные двери были снабжены считывающим устройством, но большинство из них открывалось автоматически при приближении. В кабинетах и лабораториях все оборудование так же было новым, если не сказать — передовым. Заглянув в один из кабинетов, Макс увидел мощный компьютер, подключенный к экрану в полстены. Именно здесь он обнаружил группу ученых — если судить по белым халатам. Все они были мертвы. Для пущей уверенности убийцы проконтролировали "работу" выстрелами в голову. Судя по бейджикам, народ здесь трудился многонациональный. Рядом со столом лежал финн, у стены замер индиец, чуть в стороне Макс заметил представительницу далекой Канады. Убивая людей, Храмовники одновременно с этим портили и оборудование. И экран, и сам компьютер, и еще какие-то приборы — все было избито пулями.
Кстати, оборудования в этом подземелье было много, и в большинстве своем совершенно непонятного Клинцову предназначения. Чем занимались здесь ученые со всего мира, оставалось загадкой. Покрутившись по кабинету, Макс пришел к выводу, что здесь нет устройства, к которому мог бы подойти ключ, и вышел в коридор.
Дальше он перемещался от кабинета к кабинету, поражаясь протяженности подземелья. Время от времени ему встречались мертвые тела персонала, и лишь однажды он наткнулся на убитого Храмовника. Все-таки результативно работали подчиненные Масхарта. И это немного напрягало.
Между тем охота продолжалась. Выстрелы то стихали, то снова нарушали воцарившуюся ненадолго тишину. И, что интересно, ближе они не становились, что красноречиво говорило о размерах подземелья.
И вот, свернув за угол, Макс едва не столкнулся с Храмовниками. Их было двое, они как раз вышли из какой-то лаборатории и, в свою очередь, увидели Клинцова. Все трое одновременно вскинули оружие. Макс мгновенно просчитал варианты развития событий и принял верное решение. Он не стал стрелять, а рванул в ближайшее помещение, пули, выпущенные из двух автоматов, прошли мимо.
Еще одна лаборатория, совсем небольшая. На полу — кровь, как будто кого-то тащили в сторону выхода. И еще одна дверь, ведущая в неизвестность. Клинцов не стал мешкать, бросился к запасному выходу. Дверь услужливо открылась, Макс выскочил в коридор.
Справа, метрах в двадцати, проход перекрывал капитальный завал, собранный из всего того, что попало под руку. Тут были и столы, и тумбочки, и пара металлических шкафов. В редкие проемы выглядывали оружейные стволы и лица защитников подземного комплекса. Они поджидали неприятеля, и все же появление Клинцова стало для них неожиданностью. Трудно понять, почему они сразу не стали стрелять. Может быть, потому что Макс внешне отличался от экипированных Храмовников? Впрочем, для них он был таким же врагом — ни лучше, ни хуже. И снова мгновения решали исход этой встречи. Свернув налево, Максу нужно было пробежать не менее дюжины шагов до поворота, подставив при этом спину. Поэтому он принял иное решение, свернул направо и метнулся к двери, расположенной справа. Он физически чувствовал, как напряглись люди за баррикадой, как их пальцы выбирают свободный ход спусковых крючков. Он уже был совсем рядом с дверью, а она все не открывалась. И при этом Макс каждое мгновение ожидал выстрелов. Наверное, он двигался слишком быстро, поэтому дверь медленно поползла в сторону, лишь когда он подобрался к ней вплотную. Он юркнул в образовавшуюся щель ровно в тот момент, когда через коридор полетели первые пули. Защитники ударили изо всех стволов, но немного опоздали.
Из этого помещения был только один выход. Это минус. Еще одна проблема — через вентиляционную решетку ощутимо тянуло едким дымом. Макс сместился вправо, прижался к стене и направил дробовик в сторону двери. Теперь любой, кто войдет в кабинет, получит изрядный заряд картечи практически в упор.
Но вышло иначе.
Уже через несколько секунд до Клинцова донеслись звуки плотной стрельбы. Это защитники объекта открыли огонь по появившимся в коридоре Храмовникам. Те ответили взаимностью, и на какое-то время Макс смог перевести дух.
Впрочем, ненадолго. Дыма в помещении становилось все больше, и Макса начал душить кашель. Поэтому, когда в коридоре раздался взрыв, он, недолго думая, бросился к выходу, в два шага пересек коридор, отметив, как взрывом разворотило баррикаду, и вломился в двери напротив, оказавшись в смежной лаборатории. Она была сквозной. Клинцов не стал задерживаться, пересек помещение и выбежал через услужливо отъехавшую в сторону дверь.
Дальше он перемещался короткими перебежками: где по коридору, где через кабинеты. Отмечал лишь мельком, что, в отсутствие персонала, большинство агрегатов продолжало работать в привычном режиме: что-то крутилось, что-то мигало лампочками, что-то жужжало сервоприводами. Ученые обосновались здесь капитально и надолго. И, судя по аппаратуре, спектр их занятий был довольно обширен. Но ничего из того, к чему мог бы подойти необычный ключ.
Взрыв гранаты был последним посторонним звуком, раздавшимся в подземелье. После этого Максу начало казаться, будто он остался в одиночестве в этих бесконечных коридорах. О недавнем присутствии людей напоминали лишь оставленные ими предметы: пластмассовый стаканчик с остывшим кофе, дотлевший в пепельнице окурок, наброшенный на спинку стула белый халат. Ну, и следы крови тоже иногда встречались. А еще разнотипные гильзы.
И снова убаюканный мнимым безлюдьем Макс едва не влип в историю. Свернув в один из кабинетов, он нос к носу столкнулся с Храмовником, который как раз выходил в коридор. На заднем плане маячил еще один, причем он стоял спиной ко входу. Макс отреагировал мгновенно — толкнул в грудь возникшего перед ним противника ружьем, а потом выстрелил ему в грудь. Храмовника отбросило назад. Его приятель резко развернулся и направил свое ружье на Макса. Клинцов был наготове и почти надавил на спусковой крючок, но в последний момент его палец замер...
— Антон?!
Замер и его противник.
Так они и стояли, казалось, целую вечность, глядя друг на друга через прицелы. Первым отмер Макс. Он медленно опустил ружье, развел руки, демонстрируя миролюбивые намерения.
— Это я, Максим, друг Жени, помнишь его? Женя, Варлок.
— Варлок...— автоматически повторил Антон. Голос у него был какой-то странный, словно неживой, а взгляд рассеянный, мутный.
— Да, Варлок. Мы вместе добирались до Зоны Отчуждения. Это ведь ты собрал группу? Женя, Санек, Серега, Пашка... Помнишь? Татарин еще был, забыл, как его...
— Татарин...
Антон был похож на биоробота, эдакого Вертера на минималках, у которого произошел программный сбой. По глазам было видно, что он силится понять, о чем говорит стоящий перед ним человек, пытается вспомнить.
А Макс слишком увлекся, поэтому пропустил сокрушительный удар в голову. Он рано списал со счетов "убитого" им Храмовника. Того спас бронежилет, принявший на себя заряд картечи. Пока суд да дело, он оклемался, подошел сзади и врезал Клинцову прикладом по голове. Макс рухнул, как подкошенный, выронил дробовик, который тут же был отброшен ногой противника в сторону. В отличие от "замороженного" Тышкевича, этот действовал решительно и осознанно.
Макс попытался подняться. В голове звенело, взгляд был рассеянный, мышечный тонус — вялый. Но встреча с ботинком Храмовника снова отправила его на пол. После чего у него отобрали автомат, подхватили за воротник и поволокли куда-то.
— Сферат, за мной!— приказал Храмовник, и Макс даже не понял, к кому тот обращается. Его волокли по полу, как мешок картошки, а он ничего не мог этому противопоставить.
Раздался выстрел. Рука, державшая его за воротник, ослабла, и Клинцов грохнулся лицом о пол. Но нашел в себе силы перевернуться на спину и увидел Антона, стоявшего посреди лаборатории. Из ствола его ружья вился дымок, а рядом с Максом лежал Храмовник, на этот раз точно мертвый.
— Ты молодец, Антон, ты все сделал правильно...— Макс начал подниматься, но опять не успел. Шурша, открылась дверь, в помещение вошли люди, один из них ударил Макса ногой по лицу, вернув того в исходное положение, после чего зафиксировал, опустив ботинок на горло и приставив ствол автомата к его лбу.
Зато Макс мог все видеть.
В лабораторию вошло шестеро человек. Двое были похожи на обычных Храмовников. Еще двое, судя по экипировке — элита. Пятый явно был командиром. Шестой... Вот он выглядел, пожалуй, самым странным. Он был обнажен по пояс, демонстрируя многочисленные раны, синяки и ссадины. Сам он был худ и лыс. А еще у него были абсолютно черные глаза.
Антона, который не осмелился стрелять, быстро разоружили и спеленали, сжав с двух сторон. К нему подошел командир. Он внимательно посмотрел на Тышкевича, потом покачал головой и пробормотал:
— Только что ты убил своего Брата.
И снова покачал головой. После чего обернулся к человеку с черными глазами:
— Тебе хватит двоих?
Тот задумался, сначала неуверенно дернул плечами, посмотрел на Макса и уже после этого кивнул, сказав:
— Из этого выйдет хороший Проводник.
Кивнул и командир. А потом развернулся, неуловимым движением выхватил из кобуры пистолет и выстрелил Антону в голову.
— А этого тащите к установке...
* * *
Масхарт был сильнее, и с этим ничего нельзя было поделать. Ему помогала сама ЗОНА... и еще кое-кто. А Док был, можно сказать, самоучкой. К тому же он боялся использовать свою силу на полную мощь. Она манила, завораживала и... порабощала. Так же, как это случилось однажды с Масхартом. Док не хотел становиться ТАКИМ. Он изначально чувствовал, что способен на большее. Сила звала его, нашептывала лилейным голоском, искушала, развращала. Он же стойко противился ей, борясь не только с ней, но и с самим собой. И вот результат: он ничего не мог противопоставить своему противнику.
Была для этого и еще одна причина. Док старался экономить Силу, вливая ее в защиту, раз уж с нападением ничего не выходило. И при этом прекрасно понимал, что надолго его не хватит. Масхарт же выглядел свежим, такое впечатление, будто сражался с младенцем, а не с равным. А еще Доку казалось, что его противник наслаждается своим превосходством и растягивает удовольствие.
Или это что-то иное? Жалость? Воспоминание о том, что когда-то, в прошлой жизни они были друзьями? Давно это было. Там, в прошлой жизни, остались Витя Назаров и Костя Решетов, закадыки еще со студенческих времен. Сколько портвейна 777 было выпито, сколько бессонных ночей над курсовыми проведено, сколько сигарет выкурено на общаговской лестничной площадке... Изменился с тех пор Решетов, не узнать совсем. А какой славный паренек был еще в конце семидесятых! Весельчак, балагур, душа компании. И что с ним стало? Надел ведро на голову и возомнил себя властелином мира. Пф...
Ясно-понятно, что не сам он дошел до такой жизни. Испортила его Сила, мутировал Костя Решетов в чудовище, по сравнению с которым даже Упырь — симпатяга и филантроп. И главное — изменить уже ничего нельзя. Тут как в фильме одном: весну из сердца вынули, а зиму лютую поместили. И уже никакая волшебная палочка не поможет. Нет больше Кости Решетова. Есть Масхарт, он же Посредник, он же...
Посторонние мысли мешали сосредоточиться, но при этом не давали сорваться в пике. Доку приходилось прилагать немало усилий, чтобы сдержать гнев, не дать ему вырваться наружу, чтобы потом образовавшуюся пустоту заполнила ЗОНА. Небрежные атаки Масхарта он худо-бедно парировал, но чувствовал, что силы на исходе.
— Развлекаетесь, друзья мои?
Знакомый голос заставил обоих дуэлянтов отвлечься.
— Только тебя тут не хватало,— недовольно пророкотал Масхарт.
— Я тоже рад тебя видеть, Костик,— улыбнулся Харон, отчего его и без того жуткая физиономия стала еще ужаснее, а глаза настолько черными, что, казалось, могли порождать антиматерию.
— Не называй меня так!
— Ты можешь воображать себя, кем угодно, но для меня ты останешься все тем же Костиком-неудачником, который всего добился лишь благодаря своему папочке-профессору.
Это была болезненная для Решетова тема, и он не смог сдержаться — на что видимо, Харон и рассчитывал. Зарычав, он махнул рукой, как будто собирался влепить старому приятелю пощечину, невзирая на разделявшее их расстояние. Земля, начиная от его ног, пошла волной, как будто под толстым слоем чернозема ожил и пришел в движение гигантский червь. И все это безобразие устремилось в сторону стоявшего на пригорке Харона. Он же усмехнулся еще шире, неторопливо достал из кармана плаща какую-то штуковину, похожую на кусок засохшего мха, сжал его в ладони и размашисто, как сеятель, бросил образовавшиеся зерна навстречу волне. Она осела, так и не добравшись до Познякова.
— Так себе фокус,— дернул он скептически щекой.— Может, еще что покажешь?
Масхарт разозлился не на шутку. Это было заметно по тому, как вокруг него заискрились разряды электричества. Он растопырил пальцы обеих рук и резко поднял их в стороны на высоту плеч. Молнии стали ослепительно яркими и сгустились в плотное кольцо, которое начало быстро и с ускорением увеличиваться в диаметре. Треск разрядов стоял оглушительный, отчетливо запахло озоном. Док вовремя сообразил, что, если останется стоять на месте, то превратится в головешку — тут никакая защита не поможет. И он попятился. А Харон остался стоять на месте, правда, сунул руку в карман плаща. И когда кольцо добралось до него, он лишь поморщился и... молнии исчезли.
Потом он встряхнул рукой, сбросив на землю накопленный заряд. Там, куда тот ударил, трава мгновенно обуглилась и осыпалась.
— М-да... честно сказать, я ожидал от тебя большего.
Док пристально смотрел на Познякова. А он, оказывается, тоже силен, не слабее Масхарта. Или даже сильнее? И все эти годы мечтает лишь о том, чтобы избавиться от этой Силы. Почему? Может, она пожирает его изнутри? Или он чувствует, во что может превратиться, если не остановится? Так его и сейчас трудно назвать красавчиком. От такого, появись он на улице мирного города, даже днем будут шарахаться люди. Зона обезобразила его тело. А у Масхарта Она изуродовала еще и душу.
— А теперь лови мой гостинец!— с этими словами Харон бросил противнику под ноги еще один арт. Это был то ли камень, похожий на кусок сахара, то ли на самом деле сахарок. Поди разбери. Док безвылазно жил в Зоне, всякого повидал, но даже он время от времени встречал все новые арты с новыми свойствами. А Харон, вернее, его мастерская, САМ производил артефакты, и многие из них были уникальными. Вот и этот "сахарок" относился к их числу. Упав на землю, арт скрылся в траве, но тут же появились фиолетовые усики, похожие на побеги стремительно растущей лозы. Усики извивались и шевелились, как будто что-то искали. И свою цель они нашли очень быстро. Они атаковали Масхарта. Молниеносный бросок, и они опутали ноги Посредника, а потом, ветвясь, поползли вверх. Масхарт, не ожидавший ничего подобного, попытался вырваться из тенет, но не тут-то было! Они намертво приковали его к земле. Хуже того, они легко пробивали его замысловатый доспех, проникали внутрь и... Судя по тому, как завопил человек в шлеме, ему было очень больно.
