Затем, с тщательно скрываемой, но хорошо заметной ехидцей:
— …Может подскажете, как воевать по-новому, Иосиф Виссарионович?
В ответ сам спрашиваю:
— Михаил Дмитриевич! Вы генерала Плеве помните?
То удивлённо:
— Павла Адамовича фон Плеве? Заведующего 5-й армии? Конечно, помню: в декабре шестнадцатого он сменил Рузкого на Серном фронте, где я был начальником штаба… Хороший генерал был, жаль что рано умер… Ээээ… В шестнадцатом году. А почему Вы про него спрашиваете, Иосиф Виссарионович?
— Потому что он создал новую тактику пехоты: штурмовые группы. В них отбирали по лучших солдат, вооружали карабинами, револьверами гранатами, кинжалами, топорами, ножницами для резки колючей проволоки и придавали штабу полка.
Закатив глаза к потолку, тот кивнул:
— Вспоминаю о чём-то подобном…
— Суть в чём? Действуя впереди боевых порядков, бойцы штурмовых групп вслед за огневым валом артиллерии незаметно просачиваются в глубь обороны противника, подавляют огневые точки и способствуют общему успеху. Вслед за Россией, такая тактика пехоты появилась и, у её противников и союзников…
Разведя руками:
— …Но по окончанию Первой мировой войны, всё было всеми забыто. Всеми — кроме Германии. И её успехи в новой, Второй мировой войне — обязаны штурмовой пехоте, посаженной на автомобили и ставшей от этого мобильной. Танки же, авиация и артиллерия — лишь создают для бойцов штурмовых групп более благоприятные условия.
После небольшой паузы:
— Всё понятно, товарищ маршал Советского Союза?
— Так точно!
— Тогда слушайте мой устный приказ…
Безапелляционно требую:
— …Вы должны официально отречься от этого учения, принародно сжечь труды своего учителя и создать другую — новую военную доктрину, отвечающую современным требованиям войны. Иначе — грош нам с вами будет цена, товарищ маршал Советского Союза.
Тот, вздохнув и как с отвесной скалы в море бросаясь:
— Раз Отечеству надо — я готов создать новую военную доктрину Красной Армии, товарищ Верховный Главнокомандующий!
Конечно, тактика штурмовых групп — это лишь первые азы современного общевойского боя. Ещё требуется наладить взаимодействие, что невозможно без связи…И так далее и тому подобное.
Навряд ли хоть десятую часть того что хотелось бы, мы с Бонч-Бруевичем успеем сделать до 22-го июня…
Но когда-то же начинать надо?
Так лучше поздно, чем…
Мехлис с отчётливо прорывающими прежними истерическими нотками, перебил мои мысли:
— Иосиф Виссарионович! Так Вы разве, вообще отрицаете боевой дух красноармейца и командира?
— Ни в коем разе! Но всё в этом мире взаимосвязано — учите диалектику, Лев Захарович. Если красноармеец вооружён лучше противника, если он сыт, здоров и уверен что командиры — зря его на убой не пошлют… Его боевой дух так поднимется, что мама не горюй!
* * *
Минуту спустя, когда страсти чуть улеглись, Мехлис вполголоса:
— Неужели с нашими генералами так плохо, Иосиф Виссарионович?
Положа руку на сердце:
— Лев Захарович, дорогой… Да когда война начнётся, Вы лично — захотите шкуру с них живьём сдирать вместе с синими штанами, не токмо вешать.
Встрявшая в диалог Землячка, достаточно обольстительно для её почтенных лет улыбаясь:
— Тогда догадываюсь, для чего Вам понадобилась я.
Оторвав задницу, слегка приподнявшись и учтиво поклонившись единственной в нашей «сильной компании» даме:
— Совершенно верно, Розалия Самойловна! Хочу предложить Вам воссоздать и возглавить институт военных комиссаров в Красной Армии, замененный в августе прошлого года введением заместителей командиров по политической части…
С горьким сожалением разведя руками:
— …Оказалось что это преждевременно: наши красные командиры без «няньки» воевать никак не могут! Не все конечно, далеко не все… Но очень многие из них, после первых же неудачах в первой войны, пали духом и вели себя недостойно и крайне безобразно: попав в окружение — без боя распускали целые армии и даже фронты, бросали своих подчинённых и сбегали в тыл, срывали знаки различия, переодевались в гражданское и без сопротивления сдавались в плен фашистам… Даже когда наша армия стала побеждать и, то — были замечены массовые безобразные явление: пьянство, хищения государственного имущества, мародёрство трофейного барахла, манипуляция наградами среди «своих» и кумовство при повышение в званиях…
В «послезнании» вдруг всплыл рассказ ветерана ВОВ:
«Не женское дело война. К ним, во-первых, приставали все чиновники. А меняли как? Приехал командующий фронтом в армию, о, машинистка красавица! Он сразу адъютанту приказ, ее переводят туда. Вот так передавали из рук в руки. Это нехорошо конечно было…36».
— …Даже принуждение к сожительству женщин-военнослужащих!
У той по-крокодильи лязгнули вставные железные челюсти:
— Вот, даже как?
— Увы! Последнее явление было настолько массовым, что даже появился термин «ППЖ» — походно-полевые жёны.
Розалия Самойловна Залкинд по прозвищу «Землячка», скрипнув от лютой ненависти зубами:
— Я согласна возглавить Военно-политическое управление РККА, Иосиф Виссарионович.
А сам помолодела — лет так на …дцать враз, глаза так и горят!
Со злорадством думаю:
«Ну держись теперь, оборотень в синих штанах!».
* * *
«Так, так, так… Кто у нас там ещё остался?».
Кржижановский, уже давно изнывал он жгучего любопытства, но моё предложение…
Его просто убило!
— Глеб Максимилианович, а Вам я предлагаю помочь мне ликвидировать Академию наук СССР.
Когда не без помощи профессора Виноградова того откачали, я как ни в чём не бывало продолжил:
— А действительно: для чего нужна эта богадельня, ответьте? На данный момент в составе АН СССР имеется восемь тематических отделений — физико-математическое, химическое, геолого-географическое, биологическое, по техническим наукам, истории и философии, экономике и праву, литературе и языку… Плюс республиканские филиалы, позднее преобразованные в республиканские академии наук. Всего за этой конторой числятся две научно-исследовательские базы (Кольская им. С. М. Кирова и Северная) и одна горно-таежную станцию (Дальневосточная им. В. Л. Комарова), 47 институтов, 76 лабораторий, советов, станций, обсерваторий, баз и других научных учреждений — в которых трудятся более 4700 научных и научно-технических сотрудников, в том числе 123 академика и 182 члена-корреспондента…
«Целая армия лесорубов, одним словом — которой очень не хватает в местах добычи целлюлозы».
Палец вверх:
— А где «выхлоп», то? Где отдача, я Вас спрашиваю, Глеб Максимилианович? Если технологию реактивных двигателей мы купили после войны у англичан, атомные секреты — стырили у американцев, а первые ракеты нам помогали делать пленные фашисты…?
Помолчав, продолжил:
— …Лучший в мире автомат — вовсе не доцент технических наук сконструировал после защиты диссертации на учёном совете — а сержант-танкист, окончивший всего лишь сельскую школу. Самую мощную взрывчатку — не профессор химии изобрел, а простой инженер-химик37. Конструкцию водородной бомбы — не академик из физико-математического отделения АН СССР предложил — а младший сержант войск связи38.
В тишине кабинета, раздался крик моей души:
— Так скажите на милость, Глеб Максимилианович: на хрена они нам такие красивые сдались?
Тот недоумённо:
— Вы же сами говорили про успехи советской науки?
Встав, походив вокруг стола, я остановился под портретом Реципиента:
— Конечно, СССР первым создал атомную станцию, первым запустил спутник, первым вывел человека в космос… Наша страна была лидером в теоретической физике и математике, океанографии, магнитогидродинамике, химическом катализе… В эпоху «Застоя» (в1960-х — 1970-х годах) советские ученые первенствовали в термоядерном синтезе…
Обернувшись к народу:
— А что толку то!
И снова помянул Владимира Семёновича, без которого любому уважающему себя попаданцу, просто никак:
«— Товарищи ученые! Доценты с кандидатами!
Замучились вы с иксами, запутались в нулях!
Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях».
— В ту же «Эпоху застоя» — пшеницу СССР закупал в Канаде (позорище то какое!), а советский народ бегал в поисках западных шмоток и электроники, ибо отечественные промышленные товары по всем показателя — полный отстой. Виновата в этом советская наука? Конечно! Ибо занималась вещами, которые советская промышленность не могла реализовать на практике.
— Почему так? Да потому что надо честно признать, что как и любая бюрократическая структура — советская наука стремиться стать «вещью в себе»: ничего не делая полезного — очень хорошо и беззаботно жить. В результате получилась какая-то закрытая — живущая по своим законам и только ради себя тусовка… «Сферический конь в кубе», одним словом!
— Вот возьмём к примеру систему защиты диссертаций: защитился начинающий учёный по молодости и теперь может всю оставшуюся жизнь ничего не делать, получая оклад хорошего токаря. К концу «Эпохи застоя» же, советские учёные дошли до полного бесстыдства и маразма — переписывая друг у друга, или воруя работы из западных журналов…
Помолчав, со всей силой убеждения:
— Контролировать этот процесс невозможно, ибо учёные — люди как правило умные и всегда найдут отговорку, отмазку, откорячку — почему от их работы нет практической отдачи. Напустят тумана и останутся белыми и пушистыми, а вы же — прослывёте среди потомков их гонителями, сатрапами от науки и мракобесами. Поэтому этот «гордиев узел», надо безжалостно рубить!
Усевшись на место:
— Если есть вопросы по существу — задавайте, Глеб Максимилианович. Только учтите: если откажиетесь мне помочь — я ликвидирую Академию наук (как и Академию искусств, кстати) сам… И причём — в самой жёсткой форме!
Показывая на портрет на стене:
— Я вам не Сталин и, мне глубоко фиолетово — что там о нём будут говорить историки, писать пейсатели и судачить хавающий пипл… Хай они все об свой зомбоящик убьются!
Кржижановский сняв очки, протерев их и вновь водрузив на переносицу:
— Предположим, я согласился с Вами, Иосиф Виссарионович… И что же Вы предлагаете вместо Академии наук? Ведь хотя бы технические науки надо развивать — хотя бы в целях той же самой обороноспособности.
Ответ у меня был уже готов давно — я его хорошо обдумал ещё «там», когда ваял очередную нетленку в Самиздате:
— Всё достаточно элементарно, Глеб Максимилианович: при каждом наркомате будет свои образовательные ВУЗы — для выращивания инженерно-технических кадров и хотя бы один научно-исследовательский институт (НИИ), в котором сотрудников будут продвигать вверх не в соответствии с толщиной диссертаций — а по количеству внедрённых в производство технологий и величине экономической отдачи от них.
В большинстве развитых стран мира, со второй половины XX века — «НИИ» стали основной формой организации коллективной научной деятельности. В СССР они тоже были созданы и, возможно даже — мы были «впереди планеты всей», но имелись и свои нюансы…
Во-первых, они были в основном в военно-промышленном комплексе — отчего нас «до тех пор» ещё не завоевали, как каких-то папуасов.
А во-вторых, подчинялись НИИ всё той же Академии наук — кабинетные теоретики которой, бдительно следили — чтоб технари-практики не позволяли себе ничего лишнего.
Посмотрев предварительно на потолок, я продолжил:
— Например: Химическое отделение АН СССР образует НИИ в Наркомате химической промышленности… После оптимизации и удаления лишнего «балласта», конечно. Геолого-географическое — НИИ вновь созданного Наркомата природных ресурсов и недропользования, биологическое — НИИ Наркомата сельского хозяйства… Ну и так далее.
Кржижановский, явно заинтересовавшись:
— А что Вы думаете насчёт гуманитарных отделений?
Пожав плечами:
— Да без проблем! Отделение языков и литературы можно подчинить какому-нибудь литературному объединению — тому же «Союзу писателей СССР», отделение экономики — Госплану, отделение права — Наркомату юстиции…
Переведя взгляд на Мехлиса и подмигнув ему:
— А философов и историков переподчинить Совинформбюро и, пусть Лев Захарович сам решает — кого из этой кодлы тунеядцев оставить, а кого — посадить на «философский пароход» и дать прощального пинка под задницу.
Помолчали, затем я:
— Не берусь утверждать об идеальности такой системы — тёмные пятна даже на Солнце есть, но она хотя бы будет экономически эффективной.
Кржижановский, не совсем уверенно:
— Согласен, в прикладных науках это даст ощутимый результат… Но нужно развивать и теорию, то есть — фундаментальные науки.
Удивляюсь:
— Для чего? Проще и дешевле будет выписывать западные научные журналы, переводить их и рассылать по НИИ.
«В реале» что-то такое пытались сделать: был создан «Институт научно-технической информации», главной целью которого было реферирование научных статей, изданных за границей. Вслед за ним было основано издательство «Мир», публиковавшее переводы зарубежных научных книг.
— Если же темы будут закрывать — как в случае ядерной программы США, то на этот случай у нас существует разведка: библейский осёл гружённый золотом — открывает не токмо ворота крепостей — но и двери любых лабораторий…
Если политическая и военная разведка СССР — всего лишь «предупреждала», то научно-техническая — работала и приносила Родине огромные дивиденды. Например в предвоенные годы, разведка НКВД смогла получить 18 000 страниц технической документации, 487 комплектов чертежей и 54 образца новой технологии «в металле».
— …И стоить это будет не в пример дешевле, чем эту кормить эту орду — хорошо умеющую лишь в конъектурных целях стучать друг на друга, раздувая политические компании на всю страну.
Именно этим и ничем другим, были все эти шумно-показушные процессы кибернетиков, генетиков и прочих «вейсманитов-морганистов».
В отраслевом же НИИ же, учёные будут не поднимая бровей — до убитого глаза, трудиться над решением практических задач… И меньше всего их будет интересовать, какой наукой — буржуазной или марксистской, они при этом пользуются.
Ведь наркомат будет спрашивать за «езду», а не за «шашечки»!
Кржижановский:
— А как же международный авторитет страны?
Махнув рукой:
— Какой «авторитет», о чём Вы? Таблицу Менделеева, на Западе называют просто «Периодической таблицей» и даже не подозревают, что её придумал русский учёный. И так во всём! Если мне не верите, съездите в Америку и поговорите на эту тему с Ипатьевым.
