— Верховный префект по-прежнему полон решимости избежать ненужных страданий граждан, — сказал Спарвер, проверяя информацию о доставке на своем компаде. — Итак, вы должны понимать, что подробности чрезвычайной ситуации должны быть раскрыты только в том случае, если это необходимо знать. Тем не менее, я уполномочен сообщить вам, что у нас есть четкое представление об общем количестве граждан, нуждающихся в защите, и это вполне в пределах наших совместных возможностей реагирования. Еще один или два смертельных случая, вероятно, неизбежны в течение следующих нескольких дней, но риск для любого отдельного гражданина из нашего списка целей составляет гораздо меньше одного процента. — Он кивнул мужчине, которого привели к нему, надеясь выдавить нотку профессиональной уверенности. — Вы один из счастливчиков, гражданин. Очень скоро мы вернем вас в Броню, и во всем Сверкающем Поясе для вас нет более безопасного места. За вами будут присматривать, и когда чрезвычайная ситуация пройдет — а это должно произойти всего через несколько дней, — вас вернут домой.
— Я не знаю, зачем меня сюда привезли, — сказал мужчина, оглядываясь вокруг широко раскрытыми глазами. — Никто мне ничего не говорит.
— Гражданин... — Спарвер взглянул на имя первого из десяти человек, которых ему требовалось переправить. — Мистер Деверер. Я ценю, что это расстраивает вас, но все это для вашего же блага. Верховный префект определил, что вы можете подвергнуться риску внезапного и серьезного заболевания. К счастью, причина этого заболевания выяснена, и у нас есть средства как защитить вас, так и устранить любую возможную опасность в будущем. Но для этого мы должны действовать быстро и эффективно, а это значит, что вы должны пойти со мной.
— Я сделал что-то не так?
— Нет, вы не сделали ничего плохого. Но мы обязаны защищать вас, хотите вы этого или нет. Пойдемте со мной, мистер Деверер. У меня впереди напряженный день, а вы всего лишь мой первый клиент.
Передача была завершена. Спарвер поблагодарил констеблей и медицинских работников за их помощь, пообещав им, что они заслужили благодарность Брони и верховного префекта в частности, и что они будут полностью информированы о текущих событиях. Он чувствовал, как их возбуждение начинает спадать с каждой секундой, поскольку они осознавали, что момент их максимальной полезности уже подходит к концу. Он тоже сочувствовал им. Это было одно из многих тысяч приличных, ничем не примечательных орбиталищ, которые просто продолжали быть частью Сверкающего Пояса, придерживаясь общепринятых норм, редко попадая в новости и почти никогда не испытывая терпение Брони. Его граждане жили довольной, хотя и небогатой событиями жизнью, в целом довольные своей участью. Быть констеблем в таком месте было не самым требовательным призванием. Он представил себе разговоры, которые могли бы продолжиться позже, когда констебли и чиновники будут сообщать о событиях супругам и близким. Сегодня мы должны были забрать мужчину и отвезти его для передачи Броне. Префект проделал ради него весь путь из Брони. Можете себе представить? Префект — и к тому же свин!
Спарвер убедился, что его подопечный пристегнут, затем отстыковался с той же поспешностью, с какой вошел.
— Банкал, вылетаю к Броне, — сказал он, вызывая загодя. — Один готов.
16
Калеб первым заметил перемену. Мальчики гуляли по саду, развлекая себя конкурсами по быстрому формированию фигур и манипулированию общим зрительным полем. Джулиусу недоставало соревновательной жилки его брата, но он был счастлив участвовать в любой игре, которая не была связана с охотой и смертью, каким бы иллюзорным ни был этот вид спорта.
Они стояли близко друг к другу на расчищенном участке земли, изо всех сил пытаясь утвердить свою индивидуальную волю с помощью посоха трансформируемой материи, каждый брат пытался придать посоху определенную форму и старался лишить другого возможности исказить эту форму. Посох лежал на перевернутом ведре между ними, на безопасном расстоянии вытянутой руки. По мере того как его материя подчинялась более доминирующей воле, посох извивался и переходил из одной подвижной формы в другую. Сложность задачи усугублялась тем фактом, что оба брата использовали все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы повлиять на визуальное окружение другого, так что видимая форма посоха не была гарантией его истинного состояния.
Было время, когда Калеб легко победил бы Джулиуса, но сейчас борьба была не такой неравной. У Калеба все еще было преимущество в плане грубой силы, его формирующая воля в целом была сильнее. Но Джулиус научился ждать сбоев в концентрации Калеба, предсказуемых движений, моментов чрезмерной самоуверенности. Он стал очень хорош в том, чтобы использовать свои собственные формирующие команды в этих узких возможностях, не тратя впустую усилий до тех пор, пока не появится вероятность успеха. Тогда его вмешательство было быстрым и молниеносным.
Однако сегодня что-то было не так, и сначала Джулиус подумал, что это его собственная неадекватность вновь заявляет о себе. Он чувствовал себя медлительным и неуклюжим, его формирующие команды выходили плохо оформленными и неточными, трансформируемая материя сопротивлялась его воле, как будто он забыл все уроки последних месяцев. Когда он попытался исказить общее поле зрения, создав иллюзию перед Калебом, его усилия были тусклыми и легко отвергались.
Это означало бы поражение для Джулиуса, если бы не одно обстоятельство: Калеба поразило точно так же.
Они продолжали играть во все более бессвязных выражениях, Джулиус не желал озвучивать свои подозрения, пока, зарычав, Калеб не заставил посох трансформируемой материи содрогнуться и задергаться так сильно, что он слетел с ведра.
— Что не так? — спросил Джулиус, не слишком сожалея о том, что состязание подошло к концу.
— Только не говори мне, что ты этого не чувствуешь. Что-то нас сдерживает. — Калеб постучал себя по виску. — Контролирующие фильтры, брат. Блокады. Они вложили их сюда за ночь. Или, скорее, это она.
— Мы все еще можем формировать, — озадаченно сказал Джулиус.
— О, она не была настолько глупа, чтобы убрать все полностью, только не после всей той работы, которую они в нас вложили. Во-первых, это не понравилось бы отцу. Но она испугалась, что мы зашли слишком далеко, и притормозила нас.
Джулиус пошел поднимать посох, застывший в том виде, в каком его оставил Калеб. — Не понимаю. Разве это не должно быть все или ничего?
— Нет, не так, как они это устроили. Они оба все еще хотят, чтобы мы выросли и стали добропорядочными гражданами, и было бы немного странно, если бы мы вообще не умели формировать. Думаю, она наложила ограничение на скорость, с которой мы можем генерировать команды формирования, или на какую-то временную задержку сенсорной обратной связи. Только не говори, что ты тоже этого не чувствуешь. Это похоже на то, как если бы мы пытались мыслить сквозь патоку.
— Я думал, что это только у меня, — признался Джулиус. — Вначале.
— Нет, — сказал Калеб, серьезно глядя на брата. — Это касается нас обоих. И, зайдя так далеко, она могла бы пойти еще дальше.
— Если это то, чего они хотят для нас... — начал говорить Джулиус.
Калеб прищурился от жалости и отвращения. — Ты знаешь, в чем твоя проблема? Слишком легко сдаешься. — Он шагнул вперед и выхватил у Джулиуса трансформируемый посох. — Почему мы должны соглашаться с этим, после всей тяжелой работы, которую мы проделали?
— Это просто неудача, — сказал Джулиус, глядя на свою пустую ладонь. — Она просто хочет, чтобы у нас было время еще немного развиться.
— Ты думаешь, — сказал Калеб, презрительно скривив уголок губ. — Что ж, я не собираюсь этого терпеть. Отец на нашей стороне. Он видит, что это неправильно.
— Она бы не сделала этого без его согласия.
— Ты имеешь в виду, что она вынудила его принять это. Но мы не обязаны этого делать. — Калеб кивнул на землю. — Возьми это ведро. Мы возвращаемся в Шелл-Хаус.
Их родители были в гостиной, застигнутые за каким-то напряженным разговором, когда мальчики ворвались внутрь, Калеб кинул посох трансформируемой материи, словно бросая вызов. Он звякнул о мраморный пол.
— Что вы наделали? — потребовал он хриплым от ярости голосом, выпячивая челюсть и напрягая шею так сильно, что выступили сухожилия. — Мы не можем формировать, не можем колдовать, не можем проецировать образы...
Отец успокаивающе поднял руку, собираясь что-то сказать. Но мама уже поднималась со стула, не сводя глаз с Калеба.
— Не смей говорить со мной в таком тоне. Вам сделали дар, к которому вы не были готовы. И если у меня и были какие-то сомнения относительно моего решения, ты заставил их замолчать этой вспышкой гнева. Ты не готов — ни сейчас, ни, возможно, никогда. Этот твой характер...
— Почему я? — спросил Джулиус, и его собственный голос прозвучал робко. — У меня все было в порядке, не так ли?
— Продолжай, — сказал Калеб. — Предай меня, ты, маленький Иуда.
— Я не имел в виду... — начал Джулиус.
Отец закрыл глаза, медленно обмахиваясь руками. — Пожалуйста. Немного спокойствия. Ваша мать права. Мы давили на вас слишком сильно, слишком быстро, и теперь нам нужно притормозить, подвести итоги и проанализировать достигнутый вами прогресс. У вас ничего не отняли — всего лишь скромное урезание некоторых из ваших недавних способностей.
— Мы упорно трудились ради этого, — сказал Калеб, никоим образом не успокоенный. — Проливая кровавый пот, чтобы стать теми сыновьями, которых вы хотели, наследниками этого дурацкого трона. Мы были готовы выйти и внести свой вклад в развитие Города Бездны — стать хорошими молодыми подданными государства, поддерживая семейные традиции, вмешиваясь, когда это будет необходимо. Но этого было недостаточно, не так ли?
— Не драматизируй, — сказала мама, все еще сердитая. — Ты все еще сохраняешь большинство своих новых способностей. Вы не обнищали. Тебя не выгнали на улицу и не заставили зарабатывать на жизнь, как всех остальных маленьких людей.
Калеб поморщился, указывая на посох из трансформируемой материи. — Я едва могу заставить его двигаться! Неужели ты не понимаешь, что натворила?
— Не было заблокировано ничего такого, что нельзя было бы разблокировать, — сказал отец. — Со временем. Когда вы проявите себя. И когда ты, — он указал на Калеба, — научишься немного самоконтролю, сынок. Потому что, если ты не можешь продемонстрировать это сейчас, ты не годишься для того, чтобы взять бразды правления этим городом. Ты понимаешь? — Он подождал мгновение, повторил, на этот раз громче: — Ты понимаешь?
Калеб пошевелил пальцами, затем медленно принял более расслабленную позу, выражение его лица смягчилось. Он медленно кивнул, бросив на Джулиуса заговорщический взгляд. — Да ... Я понимаю. Если это то, что для этого нужно.
— Надо отдать тебе должное, Калеб, — сказала мама, восхищенно кивая ему. — Я не думала, что ты так быстро поймешь смысл.
— Я не хотел сердиться. Это был просто шок, после всей тяжелой работы, которую мы проделали. — Грудь Калеба вздымалась и опускалась, как будто он был на грани слез. — Но я неправильно отреагировал. Согласен, это было чересчур быстро. Возможно, нам с Джулиусом действительно нужно немного больше времени, прежде чем мы будем готовы взять на себя эту ответственность. — Он одарил Джулиуса примирительной улыбкой. — Я не хотел быть грубым именно тогда. Мне не следовало называть тебя Иудой.
Джулиус принял это извинение кивком. — Все в порядке.
— Мы с твоей матерью можем расходиться во мнениях по некоторым деталям вашего развития, — сказал отец, испытывая облегчение от того, что жаркая перепалка закончилась сама собой. — Но всякий раз, когда мы приходим к подобному решению, мы с ним соглашаемся. И независимо от того, что вы можете подумать в данный момент, это всегда в ваших интересах.
— Да, — сказал Калеб, на взгляд Джулиуса, слишком серьезно. — Мы это понимаем. И приносим извинения. Я имею в виду, я, в частности.
— Тогда вы воспримете это как взрослые люди — как взрослые мужчины, которыми вы скоро станете. Считайте это испытанием, а не неудачей.
— Мы сделаем это, отец, — сказал Джулиус.
— И на случай, если это было неясно, это решение было единогласным. Вы не будете винить свою мать.
— Мы бы и не думали об этом, — сказал Калеб. Он наклонился и подобрал податливый посох. — Сожалею о том, что бросил это так резко. Но ничего, если мы с Джулиусом продолжим тренироваться, даже несмотря на блокаду? В этом ведь не может быть никакого вреда, не так ли?
— Я не... — начала мать.
Но отец натянуто улыбнулся. — Мы не можем лишить их всего, Алия. Работа с этими ограничениями поможет им научиться находчивости — и, возможно, немного смирению. В долгосрочной перспективе это будет к лучшему.
— Спасибо, — сказал Калеб. Все еще держа посох, он напустил на себя маску жадной сосредоточенности, вкладывая всю свою волю в податливую материю. Джулиус почувствовал турбулентность его формирующих команд, словно холодный ветер, дующий из его виска. Древко задрожало и приобрело вид какого-то узловатого, покрытого хрящами куска мяса, далекого от гладкой функциональности арбалета. — Я и забыл, как это было тяжело раньше, — сказал Калеб со смущенным видом.
— Это напоминание не повредит, — сказала мама. Затем, взмахнув рукой: — Возьмите его. Делайте с ним, что хотите. Через месяц или два мы рассмотрим этот вопрос.
Джулиус кивнул, соглашаясь с таким положением дел. Но в кивке самого Калеба было что-то такое, от чего у него по спине пробежал холодок. Слишком согласный, безусловно, слишком покорный. Это было совсем не похоже на его брата. Ярость Калеба была подобна сонной лихорадке, едва сдерживаемой под его кожей.
Он подождал, пока они снова останутся одни.
— Это было хорошо, — сказал он. — Очень убедительно.
— Прошу прощения? — сказал Калеб, у которого так же плохо получалось изображать невинность, как и кротко соглашаться. — Очень убедительно в каком смысле?
— Ты слишком легко сдался. Я знаю тебя лучше, чем это. Что ты знаешь?
Калеб молчал несколько секунд. Он изучал Джулиуса, в глубине его глаз проносились какие-то личные расчеты. Затем он позволил себе улыбнуться. — Наша мама думает, что она довольно умна. Может быть, так оно и есть, по обычным меркам. В чем-то умнее отца. Она достала нас обоих этой блокадой. Но она и вполовину не разбирается в наших головах так хорошо, как мы сами.
— И что ты хочешь этим сказать? — спросил Джулиус с мрачным подозрением, что он уже знал.
— Я нашел обходной путь, — беззаботно сказал Калеб. — Способ заставить ее думать, что блокада все еще действует, даже если это не так. Я сделал это, просто стоя в той комнате. Это было так просто.
— Я тебе не верю.
Калеб пожал плечами. — Но ты поверишь в это, не так ли? — Он поднял податливый посох, заставляя его снова превратиться в арбалет, столь же изящно задуманный, каким он был когда-либо. — Я не должен был быть в состоянии сделать это, не так быстро и не так легко. И знаешь, что я собираюсь сделать дальше? — Он не стал дожидаться ответа Джулиуса. — Я собираюсь разблокировать и тебя тоже. Нет ничего веселого в том, чтобы быть единственным, не так ли?
