— Бери этих, — кивок в сторону окаменевших от ужаса мальчишек, — пусть проверят, на всякий случай, — выражение лица Ортега недвусмысленно указывало на то, что сам-то он ни на йоту не сомневается в качестве сырья, но порядок есть порядок и действовать нужно в соответствии с инструкциями. — И если все нормально, пусть немедленно начинают подготовку! И пусть поторопятся! — крикнул Ортег вслед Рогэтусу, уже стоявшему практически в дверях, на что тот не, оборачиваясь, кивнул. Не обернулся секретарь не потому, что не захотел, или, тем более, посчитал ниже своего достоинства, а потому что ему приходилось тащить биоматериал, который от страха еле переставлял ноги, за шивороты, и вертеться Секандинусу было не с руки.
— Давай к столу, — кивнул Епископ на маленький столик, притулившийся у окна. После того, как маги устроились, он лично разлил по крохотным серебряным рюмочкам свой любимый вишневый ликер — такой чести удостаивалось считанное число его соратников. И если улыбку полученную Секандинусом можно было сравнить, как было выше сказано, со знаком "Ветеран ГАИ Московской области", то ликер Реаса тянул уже никак не менее, чем на "Медаль 20 лет полку ППС города Воронеж", а то и на "Орден Дружбы народов".
— Ну, рассказывай, — тепло улыбнулся молодому магу Ортег. — Как тебе удалось добыть сразу двоих? Охотники уже сколько времени без толку ноги стирают, а ты — р-раз и... — Епископ улыбнулся еще шире: — Молодец! — Реас скромно потупился, сдерживая торжествующую улыбку и с видом: мы не ради чинов и наград, а токмо ради процветания Отечества, начал свой рассказ:
— Не знаю за каким гратом, но потянуло меня на Базар... — Епископ поощрительно покивал своему вассалу, демонстрирую свою предельную заинтересованность, и тот с воодушевлением продолжил: — Иду, смотрю по сторонам, сам не знаю, чего хочу увидеть, не думаю ни о чем, какое-то даже расслабление случилось — голова совершенно пустая, ни одной мысли... — Ортег внимательно слушал, вникая в каждое слово молодого мага, ему было очень интересно понять, каким образом молодой адепт сделал то, чего не смогла сделать команда опытных профессионалов, зубы съевших на поиске и ловле требуемого биоматериала. — И вдруг, что-то цепляет внимание, — продолжил Реас, — выхожу из оцепенения и вижу чернявого мальчишку с требуемыми надтелесными оболочками. Только хотел его забрать, как вдруг будто кольнуло что-то: "Не спеши! Последи!" Ну, я так и сделал, поставил на мальчишку метку, чтобы не потерять, а он привел меня к рыжему. Так обоих и взял, — закончил свой рассказ молодой маг.
— Молодец! — повторил Ортег. — Везет сильнейшим!
На самом деле он так не думал — везет тому, кому везет, но почему лишний раз не похвалить молодежь? Ему ничего не стоит, а Реасу приятно, да и работать после комплиментов от патрона тот будет с наивысшим рвением, так что от доброго слова Епископа все останутся в выигрыше. Однако, как опытный руководитель, Ортег знал, что сочетание моральных и материальных стимулов действует гораздо эффективнее, чем что-либо из них по отдельности — это примерно как добрым словом и пистолетом.
Поэтому он поднялся из-за чайного столика и достал из комода увесистый кошель с золотом, который и вручил вскочившему со своего места молодому магу. Реас сделал вид, что мол это совершенно ни к чему, что мол он и так — из чисто идейных побуждений, и что это даже несколько обидно — мерить деньгами душевные порывы, но кошелечек быстренько припрятал. Ортег только ухмыльнулся — про себя, естественно. Ну, а теперь, когда Реас получил все заслуженные конфеты и печеньки, можно было и насыпать ему немножко соли на хвост, что очень полезно в общении с подчиненными — злее будут, а следовательно — будут лучше работать.
— Что с основным заданием? — небрежно, как будто речь шла о видах на цены будущего урожая репы, которую, к слову, Ортег не употреблял, полюбопытствовал Епископ. Сделал он это с таким видом, будто ответ его интересовал так... — для проформы. Мол, задание выдано — надо полюбопытствовать о ходе выполнения. Но Реас, несмотря на молодость, был стреляный воробей, поэтому он мгновенно подобрался, построжел лицом и принял вид вратаря, пропустившего гол с пенальти — мол, виноват конечно, потому что любой пропущенный гол — вина вратаря, но в то же самое время и не виноват, потому что пенальти. Вот таким неслабым актером был молодой маг Реас Авентин. Однако, игра — игрой, а отвечать надо было по существу. Ортег пустой болтовни не терпел.
— Ни одной зацепки, — глядя прямо в глаза Епископу твердо заявил Реас.
Он не стал рассказывать, что все его многочисленные осведомители стерли ноги по самую задницу, и что он лично обошел множество гостиниц и постоялых дворов, что лично говорил с трактирщиками и отельерами, что угрожал, льстил, обещал деньги, но все наводки, полученные им, вели в никуда. Проводимая проверка неизменно показывала, что все подозрительные типы, попавшие в разработку, не имели ни малейшего отношения к двум порождениям Бездны, прибывшим в Высокий Престол с самыми зловещими намереньями. Это все предполагалось априори и Ортег это прекрасно знал, говорить тут было не о чем.
А то, что Бездна горой стоит за своих выкидышей и помогает им в их темной деятельности говорил хотя бы тот факт, что они играючи уничтожили Яшара Ревката и утопили "Скорпион", и это не говоря уже про их прошлые прегрешения перед Высоким Престолом, которые не были под силу ни одному из живущих на Сете магов, как по эту, так и по ту сторону Армедштерга. Так что трудно было ожидать, что они окажутся профанами, которых можно легко поймать. Скорее — наоборот.
— Ну, нет — так нет. Иди работай дальше, — Епископ по-отечески похлопал молодого мага по плечу. — Когда все будет готово к "Цветку", я тебя вызову, а пока продолжай искать — вдруг повезет! — Ортег подмигнул своему молодому коллеге. — Ты — везучий!
Реас поднялся из-за стола и совсем было собрался покинуть кабинет патрона, когда внезапно вспомнил, что не задал ему один вопрос, который интриговал его со вчерашнего дня. Любопытство не порок, и если есть возможность его удовлетворить, то это надо непременно сделать. Информация лишней не бывает.
— А зачем ты приезжал вчера в Паранг? — Реас смущенно улыбнулся. — Если, конечно же, мне можно знать.
— Вчера... — нахмурился Ортег. — Вчера я не приезжал в Паранг, вчера я был здесь... впрочем, как и позавчера, и вообще я как переехал в загородный дворец две десятидневки назад, так отсюда и не выбирался. Откуда у тебя такие сведенья?
— Один из моих осведомителей... — начал было Реас, а потом сам себя перебил: — Я приказал всем своим шпионам докладывать обо всем, что им покажется странным, — Ортег одобрительно покивал, а молодой маг продолжил: — Они ищут двух подозрительных типов, но докладывают обо всем, что зацепило их глаз. — Так вот, — он немного помолчал, — одному из них почудилось что-то странное в твоем кортеже, который он встретил.
— Что именно? — быстро спросил Епископ. Он явно был заинтригован.
— Скворец не сказал... — задумчиво протянул Реас. — Я тоже хотел это узнать, но он только сказал, что кортеж показался ему странным и, что он упомянул про это только потому, что я приказал рассказывать обо всем, что покажется странным.
— И что ты сделал?
— Дал ему десять серебряников.
— Молодец, — еще раз похвалил своего молодого соратника Ортег. — Сведенья важные... я это чувствую, но... — Епископ не хотел обижать Реаса, но не спросить не мог: — А он не мог ошибиться?
— Я тоже поинтересовался. Но... — Реас пожал плечами. — Большая белая карета с золотым тигром и восемь Бессмертных в черной броне на въезде в Ручейки... Сложно перепутать.
— Сложно... — согласился Ортег. — Ладно, ступай, я тебя позову, когда придет время.
Он не стал говорить Реасу, чтобы тот землю носом рыл в поисках двух черных гадюк убивших Яшара, чтобы немедленно докладывал обо всем связанном с "его кортежем" и вообще — обо всем странном, и что услуги молодого мага понадобятся, когда придет решающий миг проведения "Цветка Жизни", когда все вассалы, способные держать оружие, будут стянуты в загородный замок, чтобы защищать своего господина, в момент его наибольшей уязвимости. Всего этого Ортег не сказал. А не сказал потому, что все это Реас знал и сам.
— Глава
Денис потянулся со сна. Точнее выражаясь — попытался это проделать, потому что, когда у тебя скованы запястья и лодыжки, осуществить подобное действие трудновато... мягко говоря, а если называть вещи своими именами, то — невозможно. На его губах... чуть не вырвалось — на его устах, но это скорее подойдет гламурной девушке, чем брутальному мачо, коим себя старший помощник полагал, на мгновение промелькнула блудливая улыбка, когда он решил, что сон продолжается, и что Незнакомка никуда не уходила, но улыбка тут же увяла, когда он понял, что не спит, и что все происходит наяву.
А окончательно убедила Дениса, в том что он вполне себе бодрствует, резкая боль, когда он попытался высвободить свои конечности из стальных захватов. Несколько неудачных попыток не оставили никаких сомнений — это не сон! Дискомфорт усиливали низкие, прямо-таки — давящие, каменные своды, тревожный полумрак, а самое главное, усиливающееся с каждым мгновением желание опорожнить кишечник и мочевой пузырь.
Попытка выйти в кадат, чтобы использовать для освобождения все имеющиеся в наличии резервы — старший помощник четко ощущал, что для экономии сил сейчас не время и не место, так же оказалась безуспешной. Было полное ощущение, что Денис внезапно разучился входить в измененное состояние сознания, хотя это было невозможно в принципе. Шэф как-то обмолвился, что если ты научился кадату, то разучиться невозможно — это как езда на велосипеде. Научился — значит навсегда. Как оказалось, и мудрый руководитель может ошибаться. К сожалению.
В довершении всего стало окончательно понятно, что и лежал старший помощник не на кровати в своем номере — об этом, кроме давящих сводов, явно свидетельствовала жесткая, неровная поверхность под спиной, нисколько не смахивающая на перину. О том, что это не перина говорил и холод, исходящий от ложа, и вытягивающий из тела старшего помощника остатки тепла, накопленного во сне.
Так что, по всему выходило, что лежал он на камне. Но, все это были физические... скажем так — неудобства, до страданий еще дело не дошло, правда Денис, как человек с рациональным складом ума, нисколько не сомневался, что дойдет, но вполне ощутимый дискомфорт был налицо.
Однако, физические стеснения — физическими, но особенно его угнетало ощущение полной беспомощности — ни рукой пошевелить, ни ногой — подходи и делай с его беспомощным телом, что хочешь. Какая-то тень свободы, оставшаяся только у головы, лишь усиливала общее чувство несвободы.
И все же Денис не преминул воспользоваться этим огрызком вольности — повертел головою направо и налево, прижал подбородок к груди и попытался посмотреть в сторону ног, но ничего, что могло бы прояснить сложившуюся ситуацию не обнаружил. Его окружали мрачные каменные стены, хорошо гармонирующие с потолком, и все тот же сумрак — откуда взялись эти мрачные, не побоимся этого слова — готические, декорации было совершенно непонятно.
Каким образом его комната в "Пьяной Розе" трансформировалась в каменный мешок, или каким образом его бесчувственное тело было извлечено из номера и переправлено в этот склеп так, что он ничего не почувствовал, было неразрешимой загадкой. Непонятной и пугающей.
"Ничего не понимаю! — в панике был вынужден признать Денис. — Вроде бы все кошмары были в первом сне, потом был второй — эротический, а сейчас что за хрень!?!"
"Второй был не эротический, а порнографический..." — меланхолично уточнил внутренний голос. Он хоть и пребывал в такой же растерянности, как и хозяин, но пытался хоть как-то разрядить обстановку, чтобы подбодрить запаниковавшего старшего помощника. Правда Денису это никак не помогло. На высказывание альтер эго он не обратил ни малейшего внимания — не до того было — больно уж тоскливо все складывалось.
Старший помощник предпринял еще одну, отчаянную, попытку вырваться из оков — так волк попавший в капкан отгрызает себе лапу, но у Дениса в отличие от серого хищника, во-первых, не было столь острых зубов, во-вторых, не было возможности дотянуться зубами ни до рук, ни до ног — захваты надежно фиксировали его тело, не позволяя совершить никаких глупостей, а в-третьих, ему, в отличие от волка, пришлось бы отгрызть не одну лапу, а все конечности, как верхние, так и нижние, ну, и самое главное — вряд ли у него хватило бы на это решимости.
Хотя... если бы была возможность — кто его знает. Впрочем, все эти рассуждения, насчет освобождения от оков путем массированного членовредительства были чистой воды теорией, точнее даже — сказочной фантастикой, а единственное, чего Денис добился в реале, яростно дергая руками и ногами, были кровоточащие ссадины.
Когда порыв иссяк, старший помощник в изнеможении откинулся на свое каменное ложе, которое тут же исправно продолжило вытягивать из его тела тепло. Через очень короткое время Дениса начал бить озноб. Нельзя сказать, что он был вызван только холодом. Кроме холода был и... страх? Страх не страх, но скажем так — крайнее нервическое возбуждение явно присутствовало. Старший помощник, как человек с логическим складом ума, не мог не понимать, что жить ему осталось недолго и что оставшиеся минуты, а в худшем случае часы, будут не самыми лучшими в его жизни.
Ведь если он до сих пор жив — значит от него чего-то надо, а что от него может быть нужно кроме информации? — Ничего. А он готов предоставить информацию? — Какую-то готов, какую-то нет. И что самое противное — спрашивать будут ту, которую нет. Точнее не так — самое противное, что сначала будут спрашивать, а потом допрашивать...
Он снова вспомнил Кар-танга и Киль-аля и задал себе вопрос: стоит ли так мучиться, если все равно не выдержишь? И не было у него ответа. Но, вспомнил Денис и то, что настоящее имя нельзя называть ни в коем случае, что есть вещи похуже смерти, и это знание лишь добавило скорби. Все правильно: многие знания — многие печали.
"Ну вот и все... — печально подумал он, — и оружия нет, и защищаться не могу, лежу, как жертвенный баран. Недооценили мы Ортега. Недооценили... Поперли с саблями против танка. Как там у Высоцкого? — Но если туп, как дерево — родишься баобабом. И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь. Точно про меня. И все же, ничего не понимаю... Были мы во дворце Ортега?.. Не были?.. Хрен знает... Где сон?.. Где явь?.. Сейчас точно явь... к сожалению. Слишком уж ссадины на руках и ногах болят. Был бы сон — давно проснулся. Ясно только то, что я в пыточном подвале, и что живым мне отсюда не выйти. Не надо было нам в Паранг соваться. Не надо..."
"Как это — не надо!?! — не выдержал внутренний голос. — Вы же не для развлечения сюда приперлись! Вспомни, блин — на вас же охота велась! Рано, или поздно, непременно достали бы! Так что выбора не было. Или вы — их, или они — вас!"
