Перед отлётом полазил по европейским чартам. Ну, что тут скажешь, обе песни в Европе прозвучали. В общеевропейском Billboard-100 почти все варианты песен на разных языках расползлись по всему списку. Четвёртую, самую высокую строчку заняла версия на французском "Parce que tu l′aimes dis-le lui", а шестую немецкая "Liebelei". Итальянская и испанская версии в четвёртом десятке, а английская, которую выложил последней на восемьдесят восьмой позиции. Песня "Поздравляю" — "Tanti auguri" на итальянском скромно разместилась на тридцать седьмой строчке. Только в отличие от всех остальных я то знаю, что это почти вечные песни и с ними Карра и через десять лет полные стадионы собирала. Да и не было у меня цели вскарабкаться на вершину чарта, так, что всё идёт даже лучше, чем планировал. И английскую версию выложил, чем о себе напомнил ненавязчиво. И до Нового года больше не дёргаюсь, мне ещё больше двух лет сидеть под контрактом с филармонией. Мне сейчас нужно с берлинским издательством контракт на новых условиях подписать, чем фактически застолбить себе статус. А там будем поглядеть, как там всё дальше сложится.
В Берлине таможню прошёл по зелёному коридору. В комплекте с синим дипломатическим паспортом в мою сторону даже не смотрели. А на выходе меня встречал сам Гюнтер, который отвёз меня в гостиницу и заверил, что завтра нас ждут в берлинском Полицайпрезидиуме, где примут моё заявление и проработают его в максимально сжатые сроки. Так, что наши планы ничуть не изменились. До чего же приятно иметь дело с таким человеком, вернее, с такой организацией и подходом к делу. Как я и предполагал, для регистрации авторских прав действующий контракт не нужен, достаточно документов удостоверяющих мою личность. Вот только, когда я заявил, что собираюсь сам туда завтра идти, у несчастного Монса чуть инфаркт не случился. Разобрались. Оказывается, там со мной просто разговаривать никто не станет. Туда нужно идти с адвокатом, который и будет вести мои дела по защите моих авторских прав. Блин! Что-то я и, правда, затупил немного.
Назавтра Гюнтер сам не смог со мной поехать в адвокатскую контору, но отрядил со мной свою секретаршу, её задачей было тупо подтвердить мою личность и факт готовящегося к подписанию контракта с издательством. Адвокатская контора оказалась уровня достойного серьёзного берлинского издательского дома, об этом я как-то не подумал, то есть не просто дорогая, а в моём понимании, просто неприлично дорогая. Да и к нам отнеслись, мягко говоря, очень холодно, ну, а чего, пришли тут какие-то две девочки, а у них тут такое солидное учреждение с чуть ли не многовековой историей. Я уже решил под это дело свалить и поискать что-нибудь попроще и подешевле. Ведь по большому счёту, мне эти понты оплачивать никакого резона, важен факт регистрации, а уж какая именно контора это сделала, значения практически не имеет. Главное, чтобы у юриста был действующий официальный сертификат, а в суд можно и отдельного адвоката нанять, если потребуется. Но тут упёрлась секретарша, мол, она получила чёткие инструкции и любые изменения нужно согласовать с герром Монсом. Немцы, блин! Сказано зюгзюгом, значит зюгзюгом! В глазах Гюнтера выглядеть скопидомом — частично лицо потерять. Ладно, будем здесь и этих адвокатов курощать, сразу про Сталинград вспомнят, горячие тевтонские парни. Начали общаться, дело пошло, а когда после представления Кирстен (это Гюнтерова секретарша), позвонили герру Монсу — их старинному клиенту, дело пошло. Но тут мне очередную каку подложила родная банковская система. Откуда мне было знать, что для того, чтобы моя карточка обслуживалась за границей, мне нужно было это пункт указать при заключении договора на обслуживание моего счёта. А сейчас, звиняйте хлопцы, бананов нима! Это мне по телефону в банке вежливо объяснили. То есть, я сейчас на всё время пребывания имею триста марок обменянных мной в Москве перед вылетом. Когда выяснилось, что денег у клиента нет, адвокаты срочно и профессионально погрустнели, при этом многозначительно заёрзали "Дорогие гости! Не надоели ли вам хозяева?". А самое противное, что если они не зарегистрируют мне песни — это не так уж страшно, в следующий раз зарегистрируем, а вот если не пройдут книги, не будет предмета для договора с Монсом. Звоню Гюнтеру, в двух словах объясняю, как меня подставили наши банкиры. В принципе, оказывается, мог и не выёживаться особенно, оказывается в контракте просто указывается отдельным пунктом, что при начислении гонорара автору первым делом гасится если имеется задолженность перед третьими лицами, в частности, адвокатской конторой, а под его гарантию мне адвокаты выставят почти неограниченный кредит. Когда закончили оформлять книжки, я вспомнил про песни, русские решил не трогать, а вот те, что уже в сети и собираюсь выкладывать дальше, лучше зарегистрировать в местном агентстве и поскорее. Адвокаты опять грустнеть стали, меня такая злость взяла, попросил у них возможность выйти в сеть и показал им, что песни, которые я принёс регистрировать в главном музыкальном чарте Европы. Вы видели глазки какающего ёжика? Я наблюдал три пары глаз, причем, кажется у всех троих дело не ладилось и был явный запор. Я имею в виду обоих адвокатов и Кирстен. А знаете, что произошло дальше? Один адвокат пробормотал айншульдиген зи бите, слинял, и буквально через пару минут вернулся уже с директором бюро, солидным, седым мощным дядькой, такой типаж своим обликом просто обязан внушать уважение и уверенность в надёжности возглавляемой им конторы. Директор распался в вежливых комплиментах и пригласил для продолжения дел перейти в его кабинет. При этом его совершенно не волновало, что у меня в данную секунду совершенно нулевая кредитоспособность. И немедленно заверил, что без моего разрешения никакая личная информация не покинет их учреждения, я имел в виду, что мне пока не нужно засвечивать параллель между песнями и книгами. Потом — это будет милый штрих, а сейчас ненужные вопросы и сложности. Карл Фишер, так звали директора, и я вспомнил, что видел вывеску "Зейдлиц и Фишер", о чем, не удержавшись, спросил. Впрочем, это вполне допустимое любопытство, и даже приветствуется, как черта немецкого характера. Директор с удовольствием и гордостью поведал, что эта вывеска сохраняется с тех времён, когда два друга, упомянутые Зейдлиц и Фишер открыли здесь свою адвокатскую контору, правда тогда они смогли позволить себе снять только две небольшие комнатки на втором этаже этого здания. А с годами дела у друзей шли в гору, и они выкупили всё здание и расширились. Двое сыновей Зейдлица не пожелали заниматься делом отца, а вот младшая дочь с блеском окончила юридический факультет и пришла работать в контору отца. Здесь она познакомилась с молодым адвокатом, а через год влюблённые сыграли свадьбу. Жених оказался единственным сыном Фишера. Эта семейная пара его прабабушка и прадедушка, а он продолжает династию юристов двух семей. С учётом немецкой сентиментальности, этот рассказ имеет у клиентов бешеный успех и Карл рассказывал историю с уже такими отработанными паузами и интонациями, что я понял, насколько привычно он это делал. Я, как и положено после прослушивания такой трогательной истории повздыхал, где нужно воскликнул, не может быть, и выразил герру Фишеру свою искреннюю радость знакомством с таким удивительным человеком. В ответ он рассыпался во встречных комплиментах моему таланту, и я совершенно искренне пообещал, что как только меня чем-нибудь этаким наградят за музыкальные достижения, я приеду к нему и сфотографируюсь с этим призом и уважаемым директором для фотогалереи в холле бюро. Когда мы проходили, я обратил внимание на подобные фотографии, многие из которых довольно старые чёрно-белые. Мне не трудно, а человеку радость. Вообще работа по регистрации будет проходить завтра в государственном бюро, которое занимается патентами и авторскими правами, а здесь фактически идёт сейчас нудное знакомство адвокатов с материалом, который им предстоит подавать в официальную государственную организацию.
Это в самом начале я немного напутал, решив, что здесь будут регистрировать. Ну, что сделаешь, я ведь девушка в незнакомой обстановке, имею право вообще красиво в обморок уйти, пока не принесут нюхательную соль или палёное перо под нос. Вообще, я имел шанс просидеть здесь даже не весь день, а даже пару дней если бы решил зарегистрировать всё и мной занимались два первых парня. Но сейчас директору помогали человек шесть, не меньше. А переводчик с русского на немецкий сидел рядом с герром Фишером, и давал все требуемые комментарии по сути представленных документов. Ценник мне конечно выставят на очень не кислую сумму, но Гюнтер заверил меня по телефону, что я могу на эту тему совершенно не волноваться, мой гонорар перекроет эти расходы на пару порядков. И самое, для меня, главное, что мы с герром Фишером договорились в мельчайших подробностях, о способах связи и передачи других объектов авторского права. И он попросил меня, чтобы я больше не создавал им ненужные трудности с регистрацией у нас, а сразу отправлял всё ему, тогда и регистрация будет проходить быстрее и дешевле. Фактически сейчас им нужно не просто зафиксировать факт интеллектуальной собственности, а так как регистрация прошла уже некоторое время назад, нужно покрыть и этот срок, а для этого мало моих привезённых выписок, потому, как Россия имеет низкий рейтинг юридического доверия, им под каждую регистрацию нужно собирать полный пакет с подтверждениями на уровне государственных регистрационных архивов России, начиная с уральского офиса и кончая каждым нотариусом заверявшим мои выписки, с заверенными переводами каждой бумажки сертифицированными переводчиками. А на мой вопрос, о том, а будет ли их регистрация работать у нас, он вытащил какой-то жуткий талмуд, где повозившись, нашёл ссылку на документ, подписанный ещё в двадцатых годах, в котором Советская республика безоговорочно признаёт все патенты и авторские права объединённой патентной службы Европы и Американских штатов. А вот в обратную сторону далеко не все признают нашу регистрацию, только в странах подписавших соответствующий договор, потому, что ни СССР, ни Россия в состав объединённой патентной службы не входят. Причина в том, что тогда нашим придётся раскрывать все наши закрытые патенты, а там до сих пор хватает секретов. На самом деле почти ни одна страна не выставляет в открытом доступе свои секреты, но нашим в условиях приёма выставили такое условие ещё много лет назад, понятно, что наши такие условия подписывать не собираются. Это всё мне объяснил старый матёрый адвокат. А в бюро нам лучше идти после получения бумаг из Полицай-Президиума, у меня уже будет внятный статус в местном правовом поле. В первую очередь они сделают регистрацию текстов для издательства, так, что контракт с Монсом я заключу и на обратный самолёт успею. А в патентном бюро мне с представителем адвокатской конторы достаточно явиться только один раз, а дальше они будут от моего имени работать весь срок заключённого со мной контракта. Контракт я на всякий случай заключил пока только на пять лет. Никаких проблем с его продлением быть не должно. Тем более, что и регистрация в полиции тоже на пять лет и её перерегистрация происходит по упрощённой схеме, вплоть до того, что заранее могу об этом заключить договор с их же конторой и они её проведут без моего присутствия на любой указанный мной срок. Само собой, при условии, если ко мне не будет никаких претензий со стороны закона, об этом не говорилось, но было и так понятно...
Вечером в гостинице со скуки включил местное телевидение и ржал минут двадцать. По телевизору как раз показали клип с выступлением немецкой группы "Verden", а смех меня прошиб потому, что это был такой прикольный отгламуренный Рамштайн, что без смеха слушать это я не смог. Чтобы вы представили, возьмите шведскую группу "Army of Lovers" в их обычном сценическом виде и представьте, что они поют песни "Rammstein" со всеми своими привычными ужимками. Не дотягивают ребята до немецких металлистов, хотя и очень стараются, ну, и очень это смешно выглядит, что я даже с удовольствием минут десять смотрел их выступление. И тут совершенно неожиданно, я уже собрался лечь спать, всё-таки здесь с Москвой два часа, а с родным Екатеринбургом целых четыре часа разницы, позвонил из холла Гюнтер. Пришлось спускаться к нему, чтобы пообщаться. Оказалось, что он привёз полторы тысячи марок. Ну, да, я ведь рассказал ему по телефону, как меня наш банк подставил, и он без всяких просьб с моей стороны подумал, что я могу оказаться совсем без денег сам приехал на ночь глядя помочь. Нет, я натурально обалдел. Вполне допускаю, что они во мне сильно заинтересованы, но всё равно, забота какая-то, в моём понимании, совершенно запредельная. Но он объяснил, и почти как во всех детективах после развязки всё оказывается до примитивного банально и просто. Просто их издательство работает с очень большим количеством разных авторов и им уже приходилось сталкиваться с ситуацией, когда у начинающих авторов были финансовые трудности, вот он и действует в рамках имеющейся у них на такой случай схемы. Но всё равно очень приятно. Назавтра у меня выдался совершенно свободный день, и я просто шлялся по Берлину под зимним моросящим дождём. Развеселился, наткнувшись на палеонтологический музей, кажется именно в нём или в таком любил назначать встречи своим агентам штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц. Даже внутрь зашёл и прошёлся по залам со скелетами разных доисторических зверушек, заодно и погрелся немного...
Потом пришёл положительный ответ из полиции и всё сразу закрутилось. Первым делом поехали с адвокатом в патентное бюро. Потом почти половину дня занимались контрактом с издательским домом. Вообще, так долго получилось из-за того, что пришлось выбирать переводчика на немецкий. К счастью, переводить им было проще с английского, представляю, чего бы они с русского напереводили. Но даже тут только один молодой парень сделал толковый перевод. Всем четырём переводчикам выдали по два листа текста, который они должны были перевести. Чтобы не было сложностей с предыдущей частью сюжета, переводили страницы с начала. Ну, я не знаю, как можно лепить такую халтуру? Двое вообще, мне кажется, не пытались добиться литературности полученного текста. Третья налепила таких примитивных ошибок, что я не понял, кто её объявил переводчиком. И только третий парень перевёл более-менее прилично, хотя, я бы в некоторых местах использовал другие слова и обороты. Когда я ему об этом сказал и показал где именно и объяснил, почему он впал в такой ступор, ведь до него только сейчас дошло, что я и есть автор, написавший на русском, сделавший перевод на английский и сейчас объясняющий нюансы перевода на немецкий. И чего они так удивляются, полиглотов, что ли не видели? В итоге договорились с Монсом, что по поводу всех переводов моих книг мы с ним будем отдельно проговаривать и я откровенно сказал, что если у меня будет такая возможность и время, я лучше уж сам переведу и не только на немецкий. В последний день побегал по магазинам, чтобы найти всем интересные берлинские сувениры. Не знаю, насколько угодил каждому, но я очень старался...
