Сфера влияния

Четыре одиночных цели... Идентификация — живая сила противника в скафандрах. Курс не меняем... Захват... Огонь! Цели поражены! Едем дальше... Ещё три. Туда же... Что это к нам такое летит? Увернуться. Ещё шесть. Распределённые... Первый — третья и шестая, Второй — четвёртая и пятая. Остальные мне. Огонь! Цели поражены... Я и сам поражён... Оказывается, это старьё ещё может эффективно работать. А это у нас что? У 'Спрута' открыт наружный люк шлюза... Зря. Осколочно-фугасная... Пуск! Ракета пошла... Пошла... И пришла. 'Спрут' подпрыгнул, на боку его вспух пузырь, дёрнулся один манипулятор, второй... Некогда следить... Ещё один такой же... Получи, гад, ракету! Дальше... Контроль повреждений? Ведущий — 2%, Первый — 15%, Второй — ... Второй — 45 %. С такими темпами он долго не протянет. Ну, ничего. Главное, чтобы я дотянул... Должен дотянуть. Бог любит пилотов. Да что ж вы стреляете, гады?! Прикрыться вторым, доворот, курсовая кинетическая пушка — огонь! А не надо было выделываться! Сидели бы тихо... Ого! А это что такое? Мать моя женщина! Ну и дура! Увернуться... Она за мной... Прикрыться вторым... Прощай, Второй! Летим дальше... И где они достали противоистребительную ракету? Ого, ещё одна... Так, похоже, придётся пожертвовать и Первым... Да. Другого выхода нет... Прощай, Первый... Жаль. У этого ресурс был выработан только на 37%... Но что делать? Надеюсь, больше ракет у них нет. Зря надеялся... Так маршевые — реверс. Стоп! Левый и нижний коррекции — импульс. Стоп! Из всего, что можно — огонь! Маршевые — полный назад! Контроль повреждений? 8%... 12%... 25%... Ну нельзя же так! Одновременно пулять и ракетой и из всего, что стреляет! Есть! Надеюсь, хоть эта ракета у них была последней... Лихтер всё ближе... Уже видны его раскрытые створки на одном из торцов... Что же там случилось? А цифры расстояния рядом с отметками штурмовых платформ всё уменьшаются... Всё, добрался! Экипажу покинуть корабль!

Уфф! — Белецкий, тяжело дыша, оттолкнулся от своего потрёпанного 'катафалка', и поплыл в сторону раскрывшихся, как лепестки, створок лихтера. Добравшись до внешней сервисной панели, он вручную активировал её, и, пробежавшись взглядом по высветившейся колонке данных, от души выматерился, не глядя на все правила приличия. Во-первых, его всё равно никто не слышал — вражеские помехопостановщики забивали относительно слабую систему скафа даже на таком расстоянии, а во-вторых, других подходящих слов просто не было. Ситуация полностью описывалась известной мудростью 'Если в плане может что-то пойти не так — оно пойдёт не так' в варианте 'Если в системе что-то может сломаться — оно сломается. Лихтер оказался напичкан автоматическими беспилотниками. Ну, 'напичкан' — это сильно сказано — всего-то шесть штук. Зато последней модели. Егору таких и видеть-то не доводилось. Только слышал краем уха, что вот, дескать, разрабатываются... Если бы всё пошло, как планировалось, эти аппараты действительно без труда разнесли бы и 'лишние' 'Спруты', и 'запасные' штурмовые платформы. Но всё пошло совсем не так... Лихтер по команде активации не саморазрушился, выпуская на свет ожидающих своего часа 'птенцов'... Гм... 'птенцы'.... Придумали же название. По энерговооружённости и просто вооружённости каждый из них превосходил тот же 'Сапсан' примерно вдвое!

Но... Система не сработала, куски обшивки не разлетелись в разные стороны, и 'птенцы' остались на месте. Но это было ещё не всё: аварийная система тоже не сработала. Задний люк вообще не открылся, а передний открылся. Но не сработала система принудительного запуска беспилотников. Точнее одного беспилотника. И как раз стоявшего 'первым на выход'. Вообще, Белецкий первый раз в жизни сталкивался с такой лавиной отказов, и, поразмыслив, решил, что без диверсии здесь не обошлось. Но надо было что-то делать, причём быстро. Чуть-чуть опоздать — и все сегодняшние труды пойдут насмарку. И жертвы окажутся напрасными. Кстати, интересно: Когда он летел сюда, его обстреляли ракетами, вполне способными разнести захваченный 'Спрут' на кусочки. Почему же не разнесли? Вопросы... Вопросы...

Все эти вопросы крутились в голове, не мешая основной деятельности: Белецкий на максимально возможной скорости подобрался к раскрывшемуся торцу лихтера, и перекрестясь (мало ли что бывает... Система вдруг заработает, и тогда любое препятствие по вектору старта беспилотников просто снесёт), полез внутрь. Беспилотники, они, конечно, беспилотники, но аварийное ручное управление никто не отменял. И если уж и оно не работает... Егор открыл внешнюю панель управления, и набрал код. Прозрачный блистер над пилотским ложементом откинулся...

Отлично! Так, что там у нас? Джойстики... Педали... кнопки... Каменный век! Ручное управление, в принципе, предназначалось не для боя, а для перегона серьёзно повреждённой машины до ремонтной базы. Потому и пилотский ложемент был практически незащищён.... Ну да ладно, лишь бы это чудо техники было способно передвигаться...

Активация... Команда прошла... Двигатели на прогрев... Аналогично... Тесты всех систем... 'Автоматическая система не работает!' Надо же, удивил... Ручной режим. Егор задержал дыхание... Фиксаторы отстрелить! Маршевыми — импульс! Поехали! Как только корма пилотируемого им беспилотника покинула лихтер, Егор, отработав двигателями коррекции, резко сдвинул машину в сторону. И тут же мимо него пронеслись пять хищных силуэтов. Белецкий с облегчением выдохнул: с остальными аппаратами было всё в порядке. Они тут же ринулись на перехват штурмовых платформ, по ходу перестраиваясь в боевой ордер.

Это, конечно было здорово, но кто будет зачищать 'Змееёж'? Вопрос риторический. Егор вздохнул: 'Никто, кроме нас', сжал зубы, и направил корабль к облепленному щупальцами 'Спрутов' транспортнику.

Ощутить себя на воле и пилотировать боевую машину — это очень здорово. Но свалиться на головы врагов, словно кара господня, сметая и круша всё на своём пути — это чувство не сравниться ни с чем. 'Птенец' был вооружён намного лучше, чем 'катафалк'. Всё оружие Егор применять не мог, так как запросто можно было повредить и транспортник, Но это было и не нужно: крупнокалиберные бортовые пушки 'Птенца' вспарывали корпуса 'Спрутов', словно те были сделаны из картона. По транспортнику будто пронёсся огненный шквал, разнося облепивших корабль врагов в клочья. Белецкий сделал один заход, погасил скорость, развернулся, и прошёлся вдоль противоположного борта 'Змееежа'. Здесь пришлось действовать осторожней — можно было ненароком зацепить захваченный 'Спрут'.

Первым делом Егор ювелирными точечными ударами принялся расчищать пространство вокруг прилепившегося к обшивке транспортника захваченного вражеского корабля. Похоже, успел вовремя. Огонь из артсистем вёл только один 'катафалк'. Ещё два, почти прижатые к корпусу 'Спрута', орудовали 'дыроколами', а один медленно беспорядочно крутился, постепенно отдаляясь от места схватки. Но на тактической схеме ни одна зелёная отметка пока не погасла. Так что могло быть и так, что 'катафалк' пуст, а его оператор занят где-то в другом месте. Отвлекать товарищей расспросами Белецкий не стал. В такой момент секунда потери внимания может стоить жизни. Закончив зачистку здесь, он планомерно, с чувством, с толком, с расстановкой принялся добивать оставшихся 'Спрутов'. Теперь уже не отвлекали его. Тактическая схема показывала, что остальные 'Птенцы' за это время полностью 'загасили' штурмовые платформы. Правда и сами, как боевая сила, практически перестали существовать. 'На ходу' осталось два беспилотника с ресурсом по 30% на брата.

Закончив зачистку внешней обшивки, Белецкий получил команду возвращаться на корабль. Своего 'птенца' он посадил недалеко от того самого тоннеля, через который выбирался, как он думал, навстречу верной гибели, каких-то полчаса назад. Блистер откидывать не пришлось. Он был разбит вдребезги ещё на подходе к транспортнику. Так что Егор просто отстегнулся от пилотского ложемента, и оттолкнувшись, воспарил в открытый космос. Два импульса движками коррекции скафа — и вот он уже на обшивке 'Змееежа'. Белецкий быстро проскользнул внутрь корабля, и пошатываясь от усталости и перенапряжения, двинулся вдоль зелёной линии.

Линия закончилась в каюте Карлаша, переоборудованной в медотсек. Сам хозяин каюты к поломанной ноге добавил перебитую руку. На скафе прислонившегося к одной из стенок Левинзона в нескольких местах наблюдались пятна герметика. По центру каюты в скафандрах, но без шлемов, лежали два неподвижных тела. Одно — в медицинском коконе, другое — просто на койке.

Егор вопросительно взглянул на Сашку.

— Закончились боеприпасы, — пояснил тот. Мы отмахивались 'дыроколами', а барон пересел на резервную машину с полным боекомплектом.... Да ты и сам видел... Метался то туда, то сюда, закрывал дырки в обороне... На меня ломанулась толпа. Он — на помощь... А на него — с тыла столько же. Везде он не успевал... Вот прапорщик его и прикрыл... Собой, — Карлаш вздохнул, посмотрел на лежащие тела, и продолжил: — В общем, и барона, и меня, да и вообще всех он спас, а сам... В общем, Павел Евгеньевич выбыл из строя. Мы остались втроём. Барона прикрывать было некому... Ну, он тоже получил по полной... Держался на стимуляторах до последнего, вырубился, только когда ты подоспел. И до сих пор в сознание не приходил. А Шелехов... Павел Евгеньевич, был в сознании. И приказал медблок использовать для барона. А медблок у нас один. Вот так...

— Правильное решение, — поднял голову Яков. Диагност показал, что у Павла Евгеньевича повреждения, несовместимые с жизнью. Многочисленные... Можно было только продлить существование... Но — не спасти. Так что всё правильно...

Егор подошёл поближе к центру каюты, и замер, вглядываясь в бледные лица лежащих с закрытыми глазами людей. На лице Шелехова он задержал взгляд дольше. Лицо прапорщика было спокойным, и каким-то умиротворённым. Возможно, поэт сказал бы, что его уже отметила печать смерти. Но Белецкий поэтом не был. Ему просто было обидно, что из жизни уходит такой человек. Вторая смерть товарища за сегодня. Егор перевёл взгляд на барона. И может, не последняя...

В душе он понимал, что соотношение потерь среди абордажников и контрабордажников несоразмерное. Несколько сотен против двух человек... — сухие цифры говорили о том, что операция была спланирована грамотно, и, может быть, даже гениально. Вот только что с того Похмелову и Шелехову?

Егор вздохнул, и обернулся к Левинзону, около который на тактической схеме теперь был отмечен глифом командира:

— Ну, и что дальше?

— Ждём... — пожал плечами тот, — Двигателей нет, связи нет... Просто ждём. Теперь от нас ничего не зависит...

— А рыси?

— На 'Спруте'. В качестве боевого охранения. А ты будь готов, если что, вылететь на своей 'птичке'.

— 'Птенце', — автоматически поправил Егор.

— Да хоть на крокодиле! А сейчас — сменить картридж аптечки, и ждать.

— Есть! — Белецкий извлёк из гнезда старый картридж, вогнал на его место новый, и улёгся на пол, головой прямо на серебристый цилиндр 'Подарка'. И вновь потянулось ожидание... Ожидание неизвестно чего. Наверное, чуда. Хотя чудом было уже то, что они были всё ещё живы. Прошёл час... Второй... Егор провалился в тревожное забытьё, готовый по первой команде подняться на ноги и отправиться в очередной бой. На этот раз уж точно последний...

— Из состояния его вывел сигнал комма 'Общий сбор'. Егор подскочил на месте, оглядываясь по сторонам. Ничего не изменилось, только прапорщик Шелехов открыл глаза. Он и подал сигнал.

Ещё способные держаться на ногах бойцы подошли к изголовью койки, на которой он лежал.

— Ну что?... — на губах умирающего появилась лёгкая улыбка, — Дальше без меня... А мне... Пора... — Шелехов снова закрыл глаза. В каюте повисла гнетущая тишина.

— В левом... Внутреннем... Контейнере... Достаньте..., — тихо проговорил прапорщик, не открывая глаз.

Левинзон кивнул Белецкому, как самому здоровому из всех. Егор аккуратно отогнул сегмент раскрытого скафа прапорщика, и извлёк из плоского нагрудного контейнера старую потёртую пластину голограммы. Поднеся пластину поближе к лицу командира, он активировал её. Над его ладонью появилось изображение симпатичной темноволосой девушки. Она грустно оглядела стоящих вокруг людей, и устремила взгляд на безжизненное лицо человека, бывшего её, когда она была ещё жива, дороже всех на земле.

Словно почувствовав её взгляд, Шелехов чуть приподнял голову, и открыл глаза. Два взгляда встретились. Долго, бесконечно долго тянулись секунды... Наконец Шелехов оторвался от изображения любимой, и поднял глаза чуть выше, вглядываясь во что-то, видимое ему одному. На его лице появилась радостная и какая-то удивлённая улыбка. Уже непослушные губы прошептали 'Надежда...'. И его голова безжизненно откинулась на изголовье.

Левинзон медленно поднял руки к шлему, снял его, и склонил непокрытую голову. Его примеру последовали и Белецкий с Карлашем, причём последнему шлем помог снять Егор — сам он не мог этого сделать из-за повреждённой руки. Бойцы отдавали своему командиру последнюю дань уважения. И снова в каюте воцарилась тишина....

... Прерванная равнодушным механическим голосом из громкоговорителя:

— Линкор 'Императрица Анна' вызывает транспортный сегмент ТКГ — 036-17-М. Ответьте линкору 'Императрица Анна'....