— Спасибо, что приехали. Николай очень плох, — тихо, почти шепотом сказала она. — Боюсь, он долго не протянет.
— Но нужно пригласить врача, госпитализировать его, — также тихо проговорил Левин.
— Он категорически против того и другого. Может, вы уговорите его. Только сразу предупреждаю, о вашем визите ему ничего неизвестно. Он не хотел никого видеть, но я все равно решила вас позвать.
— И правильно сделали, — одобрил Левин. — Но от чего такое обострение?
Марья Николаевна ответила не сразу. У нее был такой вид, словно она не хотела говорить.
— Понимаете, с какого-то времени Николай почти бросил употреблять наркотики. Это далось ему с огромным трудом, но он себя переборол. Но после его визита к вам, Константин Дмитриевич, с ним что-то произошло, он опять сломался и стал принимать еще большие дозы. Все время просил меня достать наркоту. А где ж ее взять, если денег нет. — Женщина заплакала.
Левин осторожно обнял ее за плечи.
— Ну, не надо, прошу вас, может, не так все и страшно.
Марья Николаевна отрицательно покачала головой.
— Сейчас вы его увидите — и все сами поймете.
Все вместе они вошли в комнату. Николай лежал на кровати у окна. Услышав шаги, он резко приподнялся и посмотрел на вошедших.
— Костя, ты? Зачем ты тут? Уходи! Маша, проводи их из квартиры! — закричал он.
Судя по всему, после этого гневного всплеска силы оставили больного, и он рухнул на подушку.
Левин приблизился к его кровати. И тут же вспомнил только что сказанные слова сожительницы брата, что об его состоянии ему станет все ясно, как только он его увидит. Левину действительно стало все понятно. Перед ним лежал живой мертвец. И дело было не только в ужасной исхудалости, а в каком-то неживом выражении лица. Только глаза на нем еще сохраняли блеск.
— Мы приехали тебе помочь, — как можно более проникновенно произнес Левин.
— Кто это мы? — шевельнул губы Николай.
— Я и моя жена Катя.
— Ты женился, поздравляю.
— Спасибо, но давай сейчас займемся тобой.
— Мною? — удивился Николай. — Я не стою того чтобы мною занимались такие занятые люди. Достаточно Маши. Отправляйтесь по своим делам.
Левин растерянно посмотрел сначала на Марью Николаевну, затем на Кити. Он не знал, как уговорить брата принять его помощь.
Внезапно вперед выступила Кити. Она подошла к больному и взяла его за руку. Это было так неожиданно для всех, что Николай даже не попытался выдернуть ее.
— Николай Дмитриевич, мы вас все очень любим и хотим помочь. Ничего страшного с вами не происходит, но нужна срочная помощь. Позвольте мы ее вам окажем.
Голос Кити звучал столь проникновенно и убедительно, что отказать ей было невозможно. Впрочем, Николай, даже если и хотел это сделать, не мог, сил у него не оставалось. Он лишь лежал и переводил глаза с одного присутствующего на другого.
Приняв молчание брата за согласие, Левин потянул Марью Николаевну в другую комнату.
— Его надо срочно отправить в больницу, — сказал он.
— Это уже не поможет. Я наблюдала немало кончин наркоманов, это последняя стадия. Коля уже отравил себя. Да он и не хочет жить. Я это давно поняла.
— Надо все-таки попытаться.
Марья Николаевна обреченно вздохнула.
— В больницу он не поедет, я его знаю. А врача вызовите. Только все равно... — Она махнула рукой.
— Где же нам срочно найти нарколога? — задумчиво произнес Левин. — Ни компьютера, ни Интернета тут нет.
— Почему же нет, а телефон, — извлекла из сумочки Кити мобильник. — Сейчас найдем врача.
Врач приехал весьма быстро, примерно через час. Такой оперативности помогло то, что Левин посулил ему огромный гонорар. Судя по всему, доктор бросил все остальные дела и примчался сюда за деньгами, но пользы от его визита оказалось немного.
— Здесь я ничем не могу помочь, его надо срочно в больницу, под капельницу. Нужна интенсивная терапия. Организм предельно истощен и отравлен. Причем, госпитализацию нельзя откладывать ни на минуту, сердце бьется очень неровно. Аритмия ужасная.
В качестве оплаты Левин отдал врачу все свою наличность. Левин почти не обратил на это внимание, после объяснения медика он вдруг ясно понял, что брата не спасти. Он последовательно доводил себя до смерти. И вот добился своего.
Начались одни из самых мучительных часов в жизни Левина. Николай то впадал в забытье, то приходил в себя и смотрел на всех вполне осмысленно, то снова терял сознание и начинал громко стонать и пронзительно кричать. Наблюдать за этой агонией было мучительно, и у Левина то и дело сдавали нервы. Он уходил то в другую комнату, то на лестничную клетку, но устыдившись своего малодушия, вновь возвращался к умирающему, но что его изумляло, так это поведение жены. Она не отходила от него, удовлетворяла все его просьбы, предугадывала многие из них, так как у Николая не всегда хватало сил, чтобы их высказать. Ни одна медсестра не справилась бы так хорошо с уходом за ним, как Кити. По крайней мере, так представлялось Левину. Будь он в другом состоянии, он бы безмерно поражался поведению супруги, но сейчас он был слишком подавлен и лишь отмечал происходящее.
Часа через три, когда в очередной раз после тяжелого приступа Николая Левин скрылся от этого кошмара на лестничной клетке, из квартиры вдруг вышла Кити. Левину стало страшно, он подумал, что наступил конец.
— Что случилось? — хрипло спросил он. — Коля умер?
— Еще нет, — ответила Кити. — Но он хочет попрощаться с тобой.
Левин вернулся в комнату. Раньше ему всегда казалось, что фраза "печать смерти на лице" — типичный литературный штамп, но сейчас он воочию видел, что это не так, Николай за эти несколько часов ощутимо приблизился к завершению своего земного пути. Его худое лицо еще больше обострилось и застыло, а глаза потеряв свой блеск, стали тусклыми. Они смотрели на мир вяло и безразлично.
— Наклонись ко мне, — с трудом прошептали губы Николая.
Левин наклонился и ощутил на своем лице его не свежее дыхание, но он преодолел возникшее отвращение и не изменил положения.
— Я слушаю тебя, Коля.
Николай заговорил не сразу, ему понадобилось время, чтобы набраться сил.
— Костя, я ухожу, — едва слышно произнес Николай.
— Совсем нет.
— Не надо, — сморщился Николай. — Я знаю, я сам так решил. Это после того, как я был у тебя в деревне. Я понял, что не смогу дальше жить.
— Глупости! — решительно возразил Левин.
— Нет. Я все увидел, мне раскрыли глаза. Твоя жизнь полна смысла, а в моей его нет. Она ушла, как вода в песок. Раньше я во всем винил других, но это был самообман. Я сам довел себя до такого состояния. Ничего другого я сделать не смог. Всему наступает конец. Вот он и подошел. Прошу тебя, продолжай жить, как живешь. Считай это моим завещанием. Другого у меня все равно нет.
Силы покинули больного, он замолчал и закрыл глаза. Некоторое время Левин ждал, будет ли продолжение исповеди, но его не последовало. Едва сдерживая слезы, он вышел в другую комнату.
После этого разговора Николай прожил еще два часа. Состояние его стремительно ухудшалось с каждой минутой, он впал в бессознательное состояние и больше никого не узнавал. Левин лишь пару раз подходил к нему, смотрел в его лицо и поспешно уходил. Зато Кити постоянно находилось с умирающим рядом. Была она и в тот момент, когда душа Николая, наконец, после долгих попыток вырвалась из тисков тела и полетела туда, откуда однажды в него пришла.
Кити пришла в комнату, где находился Левин, и сообщила ему о кончине Николая. Левин рванулся к нему, но в этот момент Кити вдруг пошатнулась, ее глаза закрылись. Если бы муж ее вовремя не подхватил, она скорей всего упала бы на пол.
— Что с тобой? — с тревогой спросил Левин.
Кити открыла глаза и слабо улыбнулась.
— Ничего, минутная слабость. Сейчас все нормально.
— Ты уверенна?
— Да.
— Тебе надо полежать, ты переутомилась.
— Дело не в этом, Костя.
— В чем же тогда?
— Мне кажется, я беременна.
Несколько секунд Левин пребывал в полной неподвижности, затем осторожно, словно боясь нанести ей повреждения, обнял Кити.
XII.
С той самой минуты, как Анна уехала с Вронским в Италию и оставила его одного с Сережей, Каренин ощутил чувство полной безысходности. До этого времени он и представить себе не мог, что это значит остаться одному. Вернее он много раз представлял себе такое положение, но каждый раз по-разному.
Когда он узнал о неверности Анны, то сразу же ощутил сильное чувство уязвленного и униженного мужского достоинства, которое требовало изгнать изменщицу из своей жизни. Но немного поостыв и рассудив здраво, он понял, что еще не время для подобных перемен и, умерив свой пыл и усмирив свое самолюбие, постарался, если не простить, то хотя бы смириться с этим позорным фактом своей биографии. Надежду давала мысль, что Анна одумается и вернется в семью. Но она выбрала другой путь и началась череда ее регулярных встреч с любовником, которые первое время на Каренина действовали раздражающе, но и с этим он впоследствии как-то примирился. Другая на ее месте молилась бы на такого мужа, на коленях умоляла его о прощении, но его жена явно оказалась не из породы благодарных женщин. Она, как садистка, с маниакальной настойчивостью продолжала сыпать соль на его раны. Следующим недюжинным испытанием стало для него сообщение о ее беременности. Это была последняя капля в потоке бесконечных унижений. Решение о разводе было окончательным и, казалось, ничто уже не сможет помешать ему переменить свои намерения. Но, нет. Эта бесстыжая женщина спутала все его планы. Она чуть не умерла родами и тогда он, хоть и брошенный, но, как верный пес, приполз к ее ногам и отдал ей свою кровь, свою жизнь, не ожидая благодарности. Хотя собственно, а почему он не должен был ее ожидать? Каренин понимал, что когда он думал о том, что случилось тогда, то надеялся на то, что тот его поступок сможет восстановить пусть даже частично их отношения. Конечно, в тот момент, когда его кровь смешивалась с кровью Анны, он убеждал себя в бескорыстности своего поступка и никакой компенсации за него он не желал получать, но где-то очень глубоко, на самом дне его души, таилось другое. Это другое рассчитывало именно на нее. Потому что Алексей Александрович самым высшим проявлением поведения человека считал его способность быть благодарным. Он и сам всю жизнь так себя вел.
То, что Анна была неблагодарная тварь, он много раз говорил ей прямо в лицо и не уставал повторять сам себе. Но при этом Каренин был уверен и в другом, что даже при всей черствости и неблагодарности человека, все же существует в его жизни черта, за гранью которой вести себя подобным образом просто невозможно. Например, когда речь идет о жизни и смерти. Именно в этом всегда был убежден Каренин. И жизнь, казалось, подтверждала эту истину. Анна после родов отказалась от встреч с любовником. Связь между ними прекратились, что позволило их семье устоять перед лицом развода.
Более того, Каренин нежданно обнаружил в себе новую черту характера — способность прощать, что всегда, как ему казалось, находилось за пределами его возможностей. Он никогда не подозревал в себе такой способности и, обнаружив, вдруг осознал свое величие. Но на этом он решил не останавливаться. Каренин неожиданно отыскал в своем сердце искры любви к ребенку Анны. Никогда и никого в жизни он так не любил. Характер Каренина размягчился настолько, что он был способен проливать слезы умиления перед детской кроваткой этой крохи.
Когда Анна была еще не вполне здорова и ее маленькая дочь внезапно заболела, Каренин проводил больше времени у кровати малышки, нежели сама Анна. И он чувствовал, что его на самом деле сильно заботит состояние здоровья ребенка. Как и почему так произошло? Каренин не совсем понимал, а потому удивлялся сам себе. Он никогда не знал себя таким, способным сопереживать и не спать ночами ради здоровья по сути дела чужой ему девочки. Даже о Сереже он никогда так не беспокоился, как об Ане. Обнаружив в себе этот ручеек любви, Каренин осознал, что ему нравится это состояние. И даже более того, он не прочь был бы, если бы этот слабый пока еще ручеек, превратился бы постепенно в бушующее море или даже в целый океан любви. Он готов был к таким переменам в своей жизни. Конечно, не сразу, а постепенно и при условии, что Анна отплатит ему той мерой, которую он заслуживает за свою самоотверженность. Каренин вдруг почувствовал, что новорожденная дочь Анны может стать для них мостиком, способным вновь соединить их судьбы. И он ждал именно такого развития событий. Отчего-то он настолько уверовал, что будет так, а не иначе, что совершенно не подготовил себя ко всякого рода неожиданностям. Позже, он понял, что явилось тому причиной. Покорность и вялость Анны, ввела его в заблуждение. Он принял это ее состояние за полное раскаяние. Раз в нем самом произошли такие разительные перемены, то он ожидал того же самого и от нее, но тем тяжелее и был удар, нанесенный ею, ее внезапным бегством.
Страшный удар, нанесенный новым предательством Анны, был еще более тяжел для Каренина, чем все нанесенные ею предыдущие удары вместе взятые. К ним он как-то уже сумел адаптироваться, привыкнуть, сумел объяснить их для себя и в конце концов выстоять, но этот последний удар был во сто крат больнее, именно по той причине, что никак не мог найти оправдания в голове Алексея Александровича.
Оставшись один, он много раз ставил себя на ее место и спрашивал, а смог бы он так, как она, после того, как ему подарили возможность второй жизни, взять и растоптать человека, который явился для него спасителем. И сам себе отвечал: "Нет, не смог бы". И это было чистейшей правдой. Не смог бы он отплатить такой черной неблагодарностью за возможность жить, дышать, радоваться этому миру. Он наступил бы на горло своей песне, онемел, ослеп, оглох, отдал бы последний вздох ради того, кто в своем великодушии спас его. Именно так понимал Алексей Александрович свой долг и возможность слыть благодарным. От полного непонимания поступка Анны, он не мог найти себе утешения. Весь мир, все, что до настоящего момента составляло смысл его жизни, утратило свое значение. Даже Сережа больше раздражал его, чем вызывал чувство отцовства. Он напоминал ему об Анне, о том пожаре, который она развела в его душе, спалив дотла все, что там было живого и ценного, оставив после себя одно сплошное пепелище. Каренин сам себе напоминал мертвеца, который после смерти своей отчего-то еще продолжает дышать и двигаться в этом мире, но отчаянно желает, чтобы все его земные мучения, как можно скорей закончились.
XIII.
Как ни казалось Каренину, что его положение совершенно безнадежно, но с течением времени боль его стала понемногу утихать и терять свою остроту. Каренин медленно, но все же выздоравливал и выздоровление его пошло еще более успешно, как только в жизни его появилась Лидия Ивановна.
Эта женщина была совсем не посторонней ему. Когда— то давно, еще до своей встречи с Анной, Каренин, будучи учеником десятого класса школы познакомился с девушкой по имени Лидочка. Так в те далекие времена именовалась Лидия Ивановна. Была она девушкой простой, внешности ничем не выдающейся и по той самой причине совсем не избалованной вниманием юношей. Лидочка рано поняла, что с ее более, чем скромными внешними данными, ждать у моря погоды совсем не годится. Оттого-то рано и воспитала в себе привычку самой ухаживать за мальчиками. И хотя в силу ее непрезентабельности делу это пока мало помогало, но Лидочка не отчаивалась, полагая, что жизнь у нее еще вся впереди, и на этой длинной дорожке встретится ей ее принц. Так и случилось, хотя далеко не сразу, принц ей все-таки встретился и она, как и полагается в таких случаях, страстно в него влюбилась. Звали его Алеша Каренин. Однако любовь Лидочки оказалась безответной, как ни старалась она вызвать в нем хоть какие-то проблески чувств, ничего у нее не получалось. Лидочка бы очень огорчилась, если бы сердце Каренина принадлежало какой-нибудь другой девочке, но рядом с ее принцем никого не было. Он с головой был погружен в тетради, учебники, уроки. Это немного успокаивало девушку и давало ей возможность надеяться, что однажды он более ласково посмотрит в ее сторону, но шло время, а в этом плане ничего не менялось.
