— Понимаю, почему не бывает старых командиров Боло, — сказала она, дыша немного быстрее, чем обычно, после долгого и быстрого подъема.
— На борту новых моделей Боло маршрут входа менее сложный, — заметил Лазарус, на этот раз из громкоговорителей на переборке. — Согласно техническим отчетам в памяти склада, новый Марк XXXIII фактически обеспечивает гравитационную шахту для своего командира.
— Еще одно новомодное устройство, которое пошло не так, — надменно сказала она. — Это изнеженное, праздное бездельничающее новое поколение командиров Боло мягкотело, говорю тебе. Мягкое! Дайте мне в любой день надежность, а не декадентское удобство.
— Боло, может, и не лгут, но вижу, что иногда лгут командиры Боло, — заметил Лазарус. — Тем не менее, ценю твои чувства.
Мэйника усмехнулась, плюхаясь на почти греховно удобную командирскую кушетку. Ее всегда забавляло, что здесь, в самом сердце этой мрачной, огромной машины войны, была кушетка, комфорт которой, контролируемый биологической обратной связью, стоил бы добрую четверть миллиона кредитов на гражданском рынке. Это казалось еще более неуместным, когда она оглядела переполненные, тесные помещения самой командной палубы.
Каждая поверхность была покрыта дисплеями, считывающими устройствами, лампочками на боевом пульте, которые мигали в режиме ожидания или светились ровным светом полной готовности. Если не считать старомодного джойстика, ручного управления вообще не было. Ни один человек не смог бы управлять Боло Марк XXVIII без полной компьютерной поддержки, поэтому не было смысла заполнять драгоценный внутренний объем станциями управления оружием или пультами РЭБ. Даже джойстик был не более чем подачкой условностям. Теоретически, с его помощью командир-человек мог доставить Боло домой, если у того был отключен личностный центр.
Однако, учитывая тот факт, что рассматриваемый личностный центр располагался непосредственно под командной палубой, вероятность того, что любой командир переживет его разрушение в каком-то состоянии, чтобы управлять чем-либо где угодно, была, мягко говоря, незначительной.
Спазм вспомнившегося горя и потери пронзил ее при этой мысли. И снова она вспомнила размытое пятно закрывающейся бронированной оболочки вокруг столь же удобной кушетки, которая когда-то стояла в центре командной палубы Бенджи. Та кушетка была практически идентична этой, и она посидела всего мгновение, напоминая себе, что Лазарус — это не Бенджи... и Индрани не была Шартром.
Ей потребовалось достаточно времени, чтобы убедиться в контроле своих эмоций, затем она надела наушники и активировала нейронную сеть.
* * *
Снова переживаю момент слияния с моим командиром.
Чувствую ее печальное веселье, когда ее рефлекторная попытка скрыть мысленное воспоминание о времени, проведенном с подразделением Восемь-Шесть-Два, терпит неудачу. Иначе и быть не может, когда ее мысли и мои так тесно переплетены, и все же для нее типично пытаться "щадить мои чувства". Однако ее веселье по поводу своей неудачи — еще один признак того, как далеко она продвинулась в выздоровлении от душевных ран, нанесенных ей битвой при Шартре.
Ее разум полностью встает на свои места, уютно устроившись в ядре нашей объединенной личности, как ее физическое тело уютно устроилось в ядре моего собственного тяжелого боевого корпуса, и она / мы полностью открываем наши сенсоры вселенной вокруг нас.
* * *
Ее/их пассивные и активные датчики наводнили ее/их разум данными. Они больше не представлялись Мэйнике как составляющей их совместной личности с помощью графического отображения. Данные просто были. Она обнаружила, что нет человеческих слов, чтобы точно выразить то, что она чувствовала в эти моменты единения с Лазарусом. Было так, как будто она могла буквально видеть радаром и лидаром, как будто могла ощутить вкус космического излучения на своем языке. Дальности и пеленги стрельбы, интенсивность сигнала, частоты, интервалы следования импульсов...
Все они были такой же полной, естественной и инстинктивной частью ее восприятия, как текстура ее собственной ладони, увиденная ее обычными человеческими глазами.
Она/они позволили себе краткий миг — почти вечность для тех, кем они стали, — чтобы насладиться чувственностью их слияния. Мэйника часто думала, что во многих отношениях, с полной честностью и открытостью, которые обеспечивала связь с Лазарусом, это приносило больше удовлетворения, совсем по-другому, чем любой физический акт любви, который она когда-либо испытывала.
<Я не буду сообщать об этом лейтенанту Хоторну,> с мягким весельем сказал ей компонент Лазарус в ее/их личности, и в ответ она послала ему тихую волну мысленного смеха.
Но затем пришло время для работы, и она/они отправили команду ИИ "Фермопил" освободить стыковочные захваты. Реактивные двигатели капсулы на мгновение вспыхнули, отбрасывая массивного наездника от корпуса транспорта, затем отключились. Она/они терпеливо ждали, пока капсула не покинет периметр безопасности для полета в обычном пространстве, а затем она/они грациозно скользнули к самым внешним слоям атмосферы Индрани.
* * *
— Надеюсь, вам там понравилось, капитан, — сухо сказал Эдриан Аньелли.
— Я всегда получаю определенное удовольствие от эффективного выполнения своих обязанностей, какими бы трудными или обременительными они ни были, — весело ответила Мэйника, глядя на проекционный голографический дисплей над оптической головкой, которую Лазарус выдвинул и повернул камерой к ней.
В данный момент она сидела на складном стуле на кормовой ракетной палубе Лазаруса, находившегося рядом с широким устьем реки и затененном высокими деревьями, очень похожими на какую-то огромную древнюю земную хвойную породу. Она также была, к сожалению, без формы, в ошеломляюще красной футболке (на лицевой стороне которой нанопечатью было изображено полностью анимированное поющее лицо одного из наиболее известных вокалистов шэттер-рока Конкордиата) и очень коротких белых шортах. Широкополая шляпа от солнца завершала ее крайне невоенный ансамбль, и Аньелли усмехнулся, принимая удар на себя.
— Могу ли я предположить по вашему внешнему виду, что ваша исследовательская деятельность успешно завершена? — спросил он.
— Можете, сэр, — сказала ему Мэйника и отхлебнула чай со льдом из высокого, отпотевшего стакана в другой руке. Она с улыбкой оглянулась на дисплей, затем выпрямилась на стуле и стала несколько серьезнее.
— Официально, губернатор, — сказала она мужчине, который за последние полтора года превратился из потенциального противника в близкого друга, — мы с Лазарусом завершили наше обследование предполагаемого места для колонии. Готовы подтвердить, что атмосфера полностью соответствует экологическим потребностям человека. Мы не смогли обнаружить никаких биологических угроз, и хотя поблизости есть несколько крупных местных хищников, ни один из них не будет представлять серьезной опасности, если будут приняты обычные меры предосторожности во внешнем мире. Наши образцы почвы и местной растительности также подтвердили первоначальные результаты исследования. Индрани потребуется больше терраформирования, чем некоторым планетам, чтобы поддерживать земные продовольственные культуры, но меньше, чем по крайней мере восемьдесят процентов тех, которые мы успешно колонизировали в других местах. В целом, сэр, похоже, это будет очень приятное место для жизни.
— Капитан, — сказал Аньелли с полной искренностью, — не могу выразить вам, как я счастлив — и испытываю облегчение — слышать это. Могу ли я заключить, что в качестве военного командующего колонией вы готовы санкционировать начало высадки?
— Да, губернатор. Я готова, — сказала она.
— Превосходно! — Аньелли широко улыбнулся ей, затем кивнул кому-то, находящемуся вне зоны видимости его собственного коммуникатора.
— Первая волна уже в пути, капитан, — сказал он, оглядываясь на Мэйнику, и она откинулась на спинку стула, активируя гарнитуру под шляпой от солнца и наблюдая через датчики Лазаруса, как первые шаттлы спускались, словно мелкие рыбешки из выкованного солнцем серебра, через величественные, заваленные облаками пещеры сапфирового неба Индрани.
* * *
— Значит, они наконец нашли свой проклятый дом, не так ли? — генерал Ка-Фракан прорычал На-Тарле.
Двое мелкониан стояли в боевом информационном центре "Нисходящей смерти", наблюдая за пиктограммами человеческого конвоя, за которым они следовали до сих пор, и глаза Ка-Фракана горели ненавистью на лице, которое стало заметно изможденным.
— Да, сэр, — ответил На-Тарла, хотя и знал, что вопрос был чисто риторическим. — И, надеюсь, простите меня, если я скажу, что не слишком скоро.
Ка-Фракан резко оторвал взгляд от схемы. Он открыл рот, но На-Тарла спокойно встретил его взгляд, и генерал оборвал то, что начал говорить.
Капитан транспорта выглядел еще более изможденным и измученным, чем армейский офицер, и так и должно было быть. Несмотря на то, что весь личный состав бригады Ка-Фракана находился в криосне, бодрствующая часть экипажа "Нисходящей смерти" в течение последних нескольких месяцев получала резко сокращенный рацион, и На-Тарла работал усерднее, чем любой другой член его команды. Ка-Фракан был армейским офицером, а не флотским, но он был слишком хорошо осведомлен о чудесах импровизации, которые совершил На-Тарла, чтобы так долго поддерживать работу важнейших систем корабля. И блестящий способ, с помощью которого На-Тарле удалось отследить корабли людей, несмотря на все их попытки уклониться от маршрута и адских, никогда-не-достаточно-проклятых сенсорных проверок Боло-транспортов, был мастерским. "Нисходящая смерть" была всего лишь обычным транспортом, но генерал был уверен, что ни один из командиров крейсеров императора или даже линейных крейсеров не смог бы лучше выполнить работу в таких невозможных условиях. В сложившихся обстоятельствах капитан имел право высказаться открыто.
— Не только прощаю вас за то, что вы это сказали, капитан, — сказал Ка-Фракан через мгновение, — но и полностью согласен. И хотел бы воспользоваться этим моментом, чтобы сказать, насколько глубоко на самом деле восхищаюсь вами и вашей командой за то, что вы привели нас сюда. Вы действительно герои Народа.
— Благодарю вас, сэр — от имени моего экипажа, а также от себя лично.
На-Тарла склонил голову в кратком, но явно искреннем признании комплимента. Затем он прочистил горло и снова посмотрел на генерала.
— Теперь, когда мы прибыли, генерал, могу я спросить, как вы намерены действовать?
— Конечно, можете, — согласился Ка-Фракан, но в течение нескольких секунд больше ничего не говорил, только стоял там, наблюдая за иконками. Затем он глубоко вздохнул, отвернулся от схемы и вышел на главную командную палубу, где мог видеть визуальные образы далекой планеты, на которую приземлялись человеческие шаттлы, даже когда он стоял там.
Действительно, поразительно, — подумал он, — что они были здесь и, очевидно, все еще оставались незамеченными, даже учитывая превосходную работу, проделанную На-Тарлой по слежке за человеческим конвоем. По меньшей мере дюжину раз стремительные Боло-транспорты людей, должно быть, были на волосок от их обнаружения, но каким-то образом На-Тарле всегда удавалось ускользнуть от их пристальных взглядов.
Но были пределы чудесам, которые мог сотворить даже такой грозный человек, как На-Тарла. Как и предсказывал капитан, когда Ка-Фракан приказал ему преследовать людей, "Нисходящая смерть" вышла далеко за пределы любой точки, в которой она могла бы вернуться в мелконианское пространство.
Даже не принимая во внимание почти полное истощение расходных материалов транспорта и игнорируя тот факт, что его энергетические установки давно пора было остановить и провести их капитальный ремонт, его гипердвигателю тоже требовался полный капитальный ремонт. Ничего из этого, скорее всего, не произойдет, учитывая, что они находились буквально в сотнях и сотнях световых лет от ближайшей базы флота.
— Чего мы не будем делать, так это действовать поспешно, — продолжил он. — Мы все зашли слишком далеко, заплатив слишком высокую цену, чтобы действовать без полной уверенности в успехе.
Он рассматривал визуальный дисплей еще несколько секунд, затем, наконец, отвернулся от него и прямо посмотрел на На-Тарлу.
— Понимаю, что у нас уже некоторое время не хватает пайков, но это было в основном потому, что мы понятия не имели, как долго нам, возможно, придется их растягивать. Теперь, когда мы достигли места назначения, какое время мы сможем продолжать поддерживать себя, прежде чем нам придется атаковать?
— По крайней мере, еще несколько человеческих месяцев, сэр, — медленно сказал На-Тарла. — Пока, конечно, вы не разбудите свой персонал. Целая тяжелая бригада сожрала бы все припасы, которые у нас еще есть, за очень короткий период.
— Насколько короткий? — нажал Ка-Фракан. На-Тарла посмотрел на него, и уши генерала изобразили эквивалент пожатия плечами.
— Моим людям потребуется некоторое время — минимум три дня, хотя пять или шесть было бы гораздо лучше, — чтобы оправиться от последствий криотерапии, прежде чем они будут готовы к бою, — пояснил он.
— Понимаю. — На-Тарла просмотрел свои мысленные файлы о состоянии их логистики, затем пожал плечами.
— Если мы хотим сохранить резерв, скажем, на восемь дней для вашего персонала, чтобы дать им достаточно времени для восстановления, а нам — для организации операции, тогда у нас достаточно припасов, чтобы обеспечить оставшуюся часть нашего персонала примерно на семьдесят дней при текущем уровне калорийности, сэр, — сказал он.
— Семьдесят дней, — пробормотал Ка-Фракан, задумчиво потирая гребень своей морды. Затем он фыркнул. — Ну, это просто должно быть достаточно долго, не так ли?
На-Тарла ничего не сказал, просто ждал с вежливым вниманием, и Ка-Фракан резко усмехнулся.
— Наша главная трудность, конечно, заключается в двух Боло, — сказал он. — Если этот командир-человек будет действовать с тем же умом и предусмотрительностью, которые он демонстрировал до сих пор, он оставит по крайней мере одного из Боло на борту своего транспорта, вращающегося вокруг планеты. У него нет ни одной из оснащенных тяжелым оружием орбитальных платформ, которые Конкордиат использует для защиты своих обитаемых миров, но зато есть пара Боло, которые он может использовать в качестве замены. И боюсь, что если он решит оставить их обоих на орбите, вероятность нашего успеха в миссии будет серьезно снижена.
Он сделал это признание спокойно, хотя ему это очень не нравилось. На-Тарла более чем заслужил от него честность и открытость.
— Однако сомневаюсь, что он это сделает, — продолжил Ка-Фракан через мгновение. — У него есть две общие зоны, которые требуют защиты. Одна из них — то место на поверхности планеты, где его люди намерены поселиться и построить свои дома. Второе — это пространство вокруг этой планеты, где люди, несомненно, создадут свои основные промышленные узлы. И из которого, хотя на данный момент я уверен, что это на самом деле не является главным в его сознании, должна исходить любая внешняя военная угроза.
