Неужели я так плохо выгляжу? — подумала я.
— Как быстро она повзрослела, — сказал граф. — Я же помню ее совсем маленькой хулиганкой... Нагло спрашивающей меня, кто я такой и что мне от нее надо...
В глазах у мамы были настоящие радостные слезы, точно я собиралась сегодня взрослеть.
— Вот ты и выросла, мой кукленок, — ласково и немного печально шепнула она мне, обняв меня.
Я посмотрела на нее в первый раз полными от слез глазами.
— Мама, — тихо сказала я.
Она прижала меня к себе.
Мы замерли, простояв так не знаю сколько. Знаю только, что на душе у меня было хорошо.
— Пора одевать платья! — ворвалась в комнату легкая, как перышко, Мари, весело кружась и сама подпевая себе у зеркала. На ней было очаровательное, легкое, прекрасное детское платье, делающее ее совсем юной девочкой. Точно весна ворвалась в дом. Она сделала его сама.
— Золушка, — шепнула я ей, только сейчас заметив, как она похожа на маму.
— Ну как? — спросила она нас. Они с мамой были вылитая копия друг друга — рост, фигура, лицо — все.
— Отлично! — выдохнули мы обе. Это было лучшее, что она до сих пор делала. Но я сейчас видела в уме на ней свое платье, и эта фантастическая картина, признаться портила удовольствие от ее творческого успеха. Рядом с моим платьем оно было крошкой и совсем не смотрелось, и я боялась ее обидеть и погасить ее пробудившуюся веру в себя, когда покажу свое, ведь она так талантлива! Ах, я всегда такая серьезная и солидная, строгое искусство, хотя иногда рядом с громадной симфонией так прекрасно звучит легкая напевная детская песенка.
— А ты в чем поедешь?
— Я сделала тебе платье, — разочаровано сказала я. — Но ты справилась сама.
Она довольно улыбнулась, напевая, и показала мне язык. Я заметила, что она слегка подкрасила глаза, чтоб они казались еще больше — большими и детскими.
Заметив, как я расстроена и огорчена, сестра, как всегда, сострадательно смирилась и поспешила мне на помощь. Ведь я чуть не плакала.
— Я хотела сделать подарок! — чуть не выкрикнула я.
— Если хочешь, я примерю твое платье, — ласково сказала сестра.
— Да нет, — тоскливо сказала я, вытирая слезы, — я, наверно, одену его сама...
Не зря мы были подругами столько лет — Мари кинулась мне на помощь.
— Я сейчас же примерю твой подарок, — строго сказала сестра. — И прекрати плакать!
Мама поддержала ее.
— Обязательно примерь!
— Если твое будет прекраснее, я надену его! — торжественно пообещала сестра. — Только ты не обижайся, если я выиграю, ведь это честное состязание талантов! Мы честно выберем.
Только этого я и ждала!
Все женское население поместья с интересом собралось вокруг свертка. Горничные, поварихи, служанки, — все, уже не отделявшие себя от нашей семьи и считавшие нас родными, теперь болели за нас. За Мари.
— Мама, ты будешь судьей! — закрутилась довольно Мари.
— Я могу одеть то, что проиграет — у нас с тобой одинаковые фигуры, — пообещала мама. — Лу всегда делает что-то фантастическое. Она с интересом взглянула на тяжелый сверток, будто это принесли ей.
Меня немного расстроило такое явное проигрышное настроение, точно я не могла победить, и я нахмурено протянула руку к тяжелому свертку, который принес Джо.
— Я, наверно проиграю, — хмуро сказала я, — и тебе придется это одеть.
Мари хихикнула.
Мама с радостью потерла руки.
— Я с удовольствием надену твое платье, — предвкушающе сказала она. — Что ты такое придумала?
Я никак не могла развязать сверток, потому что рука моя дрогнула.
— Давай я открою, — сказала мама.
Все с любопытством уставились на сверток.
Бумага упала на пол, шурша. Я обернулась, ибо кто-то меня толкнул — это вошел барон дэ Логан и вытягивал голову, пытаясь разглядеть, что там такое. Я хотела выругать его, но в комнате, когда упали последние обертки и мама расправила платье, вдруг установилась потрясающая странная тишина.
Я недоуменно обернулась, давно забыв, после того, как делала свое, как оно выглядит, и увидела, что все заворожено уставились на платье, раскрыв рты.
А Мари буквально вцепилась в него, широко раскрыв рот, и руки у нее слегка дрожали, будто кто-то собирался отобрать его у нее. Она дрожала от возбуждения и восторга.
— О Боже, — сказал тихо Логан, а мама пыталась отобрать платье у Мари. Но Мари буквально вырвала его у нее из рук, и бросилась со всех ног одевать его. Когда мама повернула лицо ко мне, на глазах у нее были слезы.
— Бессовестная, — тихо сказала она. — Так ты над нами смеялась. Как ты могла быть такой жестокой, что позволила мне подумать хотя бы на несколько мгновений, что оно мое, что я смогу надеть его и поехать на бал. Я всю жизнь буду терзаться и вспоминать, как я могла надеть это платье, и жалеть, что никогда не одену такой красотищи и не буду в нем на балу...
Я рассмеялась и обняла ее.
Логан, стоявший сзади, почему-то был хмур и зол, как туча.
— Я и тебе сделаю потом что-нибудь подобное, — пообещала я.
И тут в комнате раздался общий вздох восхищения и восторга. Даже Логан, подходивший ко мне, взглянув, споткнулся и ахнул.
Это не была Мари, вошедшая в комнату высоко подняв голову. Казалось, незнакомая богиня влетела как вихрь, и спустилась на землю. Куда делись знакомые черты лица? Платье оттенило некоторые линии, превратив ее в сказочную, неземную красавицу сказочной легкости и прозрачности, точно изумрудное облако. У девочек, смотревших на нее, на глазах выступили слезы.
— Королева, — заворожено шепнула ей мама.
Знакомая и родная Мари куда-то исчезла, и сейчас стало видно, что она невероятно красива. Так красива, что дух перехватывало даже у женщин. А Логан смотрел на нее так, что скулы побелели, не в силах оторвать глаз.
— Это платье должна была одеть ты, — безжалостно бессознательно сжимая, как тисками, мою руку, дрожа от ярости, сказал он мне на ухо.
Я укоризненно посмотрела на него.
Он увидел это и аж от отчаянья наклонил голову, сжав веки до невозможности, точно не мог этого вынести или ему больно было это видеть.
Мама поспешила к нам.
Вид у нее, когда она услышала слова Логана, был почему-то теперь виноватый, точно она тревожилась, что я все делала для ее дочери, а сама осталась с носом.
— Может... я... быстро переделаю тебе ее платье... — запинаясь, сказала она, по-собачьи глядя на меня. — Мы еще успеем...
Она не знала, что сказать мне, заискивающе глядя, понимая, что ее дочь не просто одета как королева, а словно сама богиня...
— Лу, ты на нас не обидишься? — спросила она, не зная, куда девать глаза. Ибо понимала, что нет таких сил, чтобы заставить дочь снять приготовленное специально для нее платье и обменять на свое обратно. Логан неприлично уставился ей в глаза, пытаясь смутить ее.
Я же была абсолютно счастлива, что мой подарок не отвергли.
— Понравился подарок? — спросила я.
Мари кинулась мне на шею.
Мама облегченно вздохнула, поняв, что я счастлива, что мой сюрприз удался, а не обижена.
Я радостно засмеялась. Мари была абсолютно счастлива. Правильно, надо было сначала дать ей ее платье, и почувствовать себя виноватой, что она оделась как богиня, чтоб они не чувствовали себя ущемленными, когда я переоденусь — подумала я.
— Боже, какая красотища, — наконец, заговорили женщины, придя в себя.
Мари, заметив состояние матери, и поняв его, тоже смутилась.
— Если б я только могла предвидеть, что ты задумала, — вздохнула она. — Теперь я чувствую себя безжалостной богатейкой перед бедной родственницей, еще к тому же и надругавшейся над бедной трудящейся золушкой... Просто ужасно, — виновато сказала она. — Может, возьмешь мое платье? Хоть ты и будешь выглядеть в нем бедной родственницей, а я в своем рядом — неблагодарной знатной скотиной, но все же это одно из лучших и дорогих в Лондоне. Все-таки я твоя лучшая дизайнер, а ты лучшая в Лондоне...
Я покачала головой.
— Оно как раз на маму... — сказала я.
Мама покраснела от удовольствия.
— Ах, как нехорошо, — по-матерински жалостно глядя на меня, покачала она головой, желая, чтоб у меня было тоже прекрасное платье.
— Брысь переодеваться, — шлепнула ее по заду я.
Она все-таки виновато оглядывалась на меня, пока выходила из комнаты, но через пару минут уже вернулась, довольная и красивая, поправляя платье.
— Ну как? — спросила она у нас, зардевшись.
— Отлично, — мы обе выговорили это одновременно и засмеялись.
Мама действительно сказочно помолодела, и для нее платье выглядело сказочно. Мари, как дизайнер, поправляла его на ней, внося последние штрихи, которые она видела в воображении.
Я же кое-что поправила на ней самой, объяснив, как я вижу его и что я хотела сделать, и что добавить помадой и тенями. Логан с интересом взирал на все это. Вообще-то его надо было его выпереть, но к нему все привыкли как к одному из членов большого поместья.
Наконец, они обе обернулись ко мне, и я тщательно осмотрела их.
— Ну как, можно ехать? — пытаясь заслужить мое одобрение, спросили обе.
Я улыбнулась.
— Пойдем...
И тут ощутила на плече тяжелую руку Логана, бойца и путешественника.
— Никуда в этом платье она не поедет! — тяжело и жестко сказал он обеим женщинам. — Мы сейчас же едем в магазин и, если у нее нет, купим нормальное бальное платье!
Он был просто чудовищен в своей ярости и дикой жесткой злости.
Мама и Мари недоуменно взглянули на него, а потом на меня, и ахнули. Я была в обыкновенном рабочем платье.
— Ты что, себе не приготовила платья? — ахнула Мари. — Боже, я сейчас же сгоняю в ближайший наш магазин...
Я опустила глаза вниз на свое платье и преувеличенно сплеснула руками.
— Боже, я забыла надеть свое простое платье, которое я сшила для бала! Вы меня подождете? — я отчаянно смутилась. Какая я растяпа! И старалась не смотреть им в глаза. Чтоб они ничего не заподозрили до поры до времени. Ничего, их время еще придет, нечего их расстраивать заранее.
Я уловила лукавый взгляд матери, точно я ее не обманула своим притворством. Все-таки она помнила, что я всегда была одета не хуже Мари.
Не оборачиваясь, я быстро сбежала, и поспешила переодеваться. На сие дело тоже было нужно время... Нора, горничная матери, поспешила за мной, чтоб помочь мне одеть платье...
Но, когда она увидела платье, руки ее задрожали. Она даже шевельнуться не могла и только моляще извивалась, пытаясь что-то выговорить.
Я недоуменно взглянула на нее.
— Ах, ваша светлость, — наконец с трудом выговорила она, по ошибке назвав меня королевой. — Нельзя надевать такие красивые вещи... Вы и так привлекаете мужчин как магнитом, так теперь вас просто будут пытаться украсть...
Я не выдержала и засмеялась.
— Куда с моей рожей... — махнула рукой я на ее вымыслы, зная точно свою "красоту". — Вот если бы я была как Мари...
— Но у Мари до сих пор ни одного предложения, а у вас уже десятки безнадежных отказников, рыскающих за вами как потерянные по миру, хоть вам пятнадцать... к тому же вас уже с полсотни раз пытались изнасиловать...
— Ничего себе критерий красоты! — обалдело проговорила я.
— Но меня то принц и не пытался, хоть я видела его сотни раз, — хладнокровно сказала Нора.
— Закончили! — я хлопнула в ладоши. А потом посмотрела в зеркало, повертелась со всех сторон и показала своему отражению язык.
— Эх, барышня, вы бы хоть вели себя по взрослому, раз выглядите как звезда с неба, — осуждающе сказала Нора. — Куда там Мари...
Я осторожно повернулась перед зеркалом туда, сюда, и сама себя не узнала. А потом обратила внимание на странное поведение Норы.
Она смотрела на меня со страхом, хоть и сама одевала.
— Вы, видно, волшебница... — с дрожью проговорила она. — Не может человек такое сотворить... Не даром мама говорит, что вас потому нашли младенцем и без родителей, что вы фея, а не человек. Ибо человека невозможно так любить, как вас любят все, кто вас знает. Потому то вы и сирота, что упали с неба...
Я ухмыльнулась.
— А мужчины жалуются, — легкомысленно сказала я. И, оглядев себя в последний раз, раскрыла дверь...
Мари, кружившаяся перед зеркалом и входившая в новую роль, заметила меня краем глаза, когда кружилась, вернее мое неброское пятно цвета, и спросила, оборачиваясь:
— Ты сделала себе неброское пла...? — она ошеломленно застыла, оборвавшись на полуслове. Казалось, никакая сила не сможет заставить ее оторвать от меня взгляд, когда она, кажется, просто разом смолкла, не в силах говорить.
Мари онемела.
В комнате застыла странная тишина. Я слышала, как бьются их сердца и тихо шуршал шелк в моем платье на ветерке. Мне почудилось, что они испуганы. Казалось, они ошеломленно впились в меня взглядом. Я испуганно принишкла — у них были такие странные глаза!
В это время Логан, который, очевидно, пропустил мимо ушей половину представления и слова Мари, обернулся.
— О Господи! — тихо проговорил он, изменившись. Он буквально пожирал глазами мою фигурку. Странно — он никогда на меня до сих пор так не смотрел — обиженно подумала я. А он в это время бессознательно выпрямился, и, заикаясь, произнес:
— Ваша светлость, вы кто?
Было смешно видеть, как изгибается этот мужественный человек перед красивой женщиной, словно циркуль. Платье состарило меня — подумала я.
— Вы пришли, чтобы ехать на бал с графиней? Можно я провожу вас на бал и буду вашим кавалером? — совершенно забыв, что обещал это самое мне, заколдовано предложил он, нескромно пожирая меня глазами. Он со мной заигрывал! Это было совершенно по-французски. Я видела, что он абсолютно не узнавал меня. Я чуяла это по его ошалелым глазам.
Я не выдержала и засмеялась.
— Вот и верь после этого мужчинам! — весело сказала я, обратившись к Мари. — А ведь он перед этим предлагал мне руку и сердце! Хорошо еще, что я отвергла этого донжуана, а то б разочаровалась через несколько минут...
Барон, не поняв, откуда голос, обернулся назад, пытаясь меня увидеть сзади. Настолько психологически он не сравнивал меня со мной. Я ему это припомню!
— Ах! — сказала я, раскрыв рот от смеха.
Обернувшийся уже барон снова дернул голову назад, отчего мой смех перешел в рыдание.
— Он совсем потерял голову, — визжа от смеха, сказала я.
— Ах! — барон глухо охнул, наконец, узнав меня по голосу, бледнея как полотно.
Мари зачаровано смотрела на меня.
— Бесстыжая, — подошла ко мне мама. — А я целый час мучила и корила себя, что ты оденешься просто...
— Просто? — невинно переспросила я. — Так это платье я специально делала как простенькое и неброское...
По тому, как они все, наконец, ухмыльнулись самыми широкими ухмылками, точно львы, я поняла, что они со всем, буквально со всем согласились.
— Особенно этот алмаз, — хмыкнула мама.
Единственными драгоценностями, которые я явно надела, был подаренный лично мне одним индийским раджей за спасение от голода его целого княжества гигантский алмаз на груди, который я так любила, в совокупности делавший меня похожим на светящуюся звезду. Я его только потому и поставила на одежду, что его оптические свойства изумительно подходили к моей задумке. К тому же он был слегка задрапирован и не бросался в глаза. Кроме серег было еще только памятное мне кольцо запоротого до полусмерти негодяя, изумительную красоту которого я полюбила. Перстня естественно. К тому же сейчас, надетый на палец, как это происходит при помолвке, перстень защищал меня, по моему мнению, от ненужных посягательств на бале. Вряд ли кто-то будет пытаться напасть на меня, зная, что я помолвлена.
