— Ты не в счет.
— Ну да. К тому же, а как же ветер Той-которая?
— А ты уверена, что это она? — указал на отпечаток.
— Думаешь, — я еще раз внимательно осмотрела след. — Это Дракон или... да, это Стерва. И чего ей надо? Ты не в курсе?
— Я знаю о данном вопросе только то, что знаешь ты, — он еще сильнее сжал руки.
— А как считаешь...
— Нет, в мое прошлое она не вмешивалась, — договорить он мне не дал.
— Жаль. Ой, нет, наоборот хорошо. Просто у меня...
— Только что родилась новая теория о Разрушителе, — снова перебил. — Ну подумаешь, она там ходит вокруг меня. Пошли назад.
— Уговорил. А что, мой пунктик уже...
— Уже виден всем, и все тебе сочувствуют, — закончил за меня.
— То есть не сердятся?
— Не без этого.
Вернувшись, я угодила прямо в руки Рона. Поежилась. Нет, он молчал. Но очень выразительно.
— Я была не одна, — указала на появившегося следом мачо. — С ним. У меня такая мысль накрылась, — кинула ему то, что увидела.
— Да, я чувствую, что слой защиты периодически проверяют на крепость и целостность, — мой демон пожал плечами и добавил. — Мы следим за этим.
— Ну вот и славно. Ты меня успокоил.
— Кто бы меня успокоил, — фыркнул на мыслечастотах и исчез вместе с Рр'оки.
А я принялась извиняться перед собравшейся в полном составе великолепной шестеркой.
Курц
Конни мирно возилась в саду, когда неожиданно ойкнула и, захватив меня, куда-то переместилась. Опасности для нее я не почувствовал.
— Здравствуй, Киалон, — я поприветствовал архимага, пока демонесса устраивалась на его столе.
— Здравствуйте, Конни, Курц, — он быстро справился с удивлением.
— Я тут собственно чего пришла, — бодро начала Конни и вдруг умолкла, ошарашено хлопая глазами. — Хм... а чего я пришла? — задумчиво нахмурилась. — Ах, да! А пришла я с приветом! Да! Хм... и все? Забыла, — она вопросительно посмотрела на меня, но кроме красноречивого разведения рук я ничего сказать ей не мог. Киалон с интересом наблюдал за происходящим.
— А! Точно! Вспомнила! Ну, милый, — она наклонилась к нему и самым проникновенным тоном произнесла. — Давай, колись.
— Что? — тот не понял.
— Колись, давай! — утвердительно покивала.
Архимаг пожал плечами, взял со стола нож для бумаг и уколол себе ладонь. Конни расширившимися глазами наблюдала за его действиями, а Киалон все также вопросительно смотрел на нее.
— Ну и зачем ты это сделал? — спросила.
— Конни, ты же сама сказала, чтобы я укололся.
— Я сказала? — она так удивилась. — Курц, что, я так сказала?
— Ты сказала: 'Давай, колись'. Он так и сделал, — подтвердил.
— Ну ты и ... — она повернулась к магу, залечила порез и уточнила. — Данная фраза в данном контексте всего лишь означает, что ты должен взять и выложить все как на духу. Ой, стоять! Мне твой дух совершенно без надобности, а то с тебя станется. А у меня и так работа не переводится. Только все сделаешь, а они мрут и мрут. Ну что вам стоит жить себе спокойненько, а? Нет же, умирают, а мне пахать приходится без единого выходного! Вот как Старриба выдерживала такой темп в течение аж 50 тысячелетий?! Я уже готова на стенку лезть. А они все мрут и мрут. Это кошмар какой-то!
— Конни, — прервал ее излияния. — Ты ведь зачем-то конкретным пришла.
— Что? А, да. И?
— Ты хотела, чтобы Киалон тебе что-то рассказал, да?
— Дааа? А, да! Ну так он уже и рассказал. Все. Пошли обратно.
— Конни, он молчал.
— Да? — повернулась к магу. — Ты молчал?
— Да.
— Ну и ладно, я все равно уже услышала. Зачем повторяться?
— А ты ему ничего не хочешь сказать?
— Я?
— Явно не я.
— Ах, да. Спасибо, что напомнил. Киалон, вот смотри, — она активировала компьютер и высветила карту, приблизив район на севере Осты. — Где-то здесь есть еще три раздражающих источника. Точнее сказать не могу. Вам надо бы их найти. А то у меня в связи с этим дурное предчувствие. Вот. А сама я вмешаться не могу. Нет, я могла бы послать там знамения в храмы, или Видящих задействовать, или прорицателей, но... короче, я еще такого не умею. Не важно. Но предупредить я предупредила. А делать или не делать — решайте уже сами. Вот теперь действительно все.
И мы оказались в ее замке.
— У тебя было видение?
— И не одно, — поморщилась и потерла виски. — Только я, к сожалению, успела рассмотреть на том клочке карты, а ведь это не все, совсем не все. Но я просто не знаю. Мне как-то тревожно. Извини, меня опять понесло, да?
— Увы, да.
— Извини, — она хмыкнула. — Слушай, я тут вспомнила кое-что. Помнишь, когда мы только встретились и ты мне рассказал о пророчестве. Я тогда с полпинка выдала его интерпретацию. Пришла, спасла тебя и свободна, а мир спасать будешь ты. Так вот, ты его и спасаешь. От меня и моих выходок. Ты рад?
— Безззумно, — ответил, как когда-то Крайт. Действительно, если посмотреть с такой точки зрения...
Конни
— Ай, — я медленно повернула голову к Риде, что слишком сильно дернула за шнуровку. — Так мне больно.
Вы когда-нибудь играли в куколки? Я — играла. Давно. И вот сейчас я играю снова. Вот только, твою ж дивизию и всю налево, куколка сейчас — это я. Вот как Демона могла так попасться на простейшую провокацию? Это она проспорила, а теперь мне, всей мне, во всей своих пяти субличностях, приходится отдуваться. За что?! Все, что я думаю о Демоне, я ей уже высказала, и продолжаю высказывать с каждым новым изыском фантазии моих обожаемых демонесс. Ну вот чего это взбрело в голову дамочкам вспомнить про мою погремушку? Вот это вот и начиналось как их ответ на то, что я давно снесла. А я трудилась целый день! А пришлось снести. И никто не оценил моей жертвы! Ууу, нехорошие!
— Прости, я случайно, — она чуть ослабила корсет, и я смогла нормально вздохнуть. И когда это я им показала такое извращение? Нет, на ком-то другом оно смотрится очень даже ничего так, но носить такое самой?
Нет, первый час было еще ничего, весело. Но последующие еще три... Когда Демона позвала меня самым покаянным голосом, я не сразу врубилась в самую суть проблемы. А вот когда мне пришлось позвать и остальные мои три Я в Сарроэнр, и каждую меня окружили по несколько дамочек... что поделаешь, куколки — вещь дефицитная и всем не хватает. Хорошо, что здесь собралась только женская часть населения Сарроэнра.
— Народ, если вы все равно еще не выдохлись, может, поможете разработать мне доспехи?
— Запросто, — и на мне тут же оказалась груда металлолома, под тяжестью которой я начала заваливаться на спину. Упасть мне не дали, но... как в такой консервной банке можно просто двигаться, не говоря уже о нападении и обороне?
— Вообще-то я имела в виду нечто вот такое, — я кинула картинку эрпегешной амазонки в бронелифчике и бронестрингах.
— Аааа, — дружно выдохнули мои дамочки и задумались.
— Ага, — подтвердила и вздохнула с облегчением, когда меня освободили от полного доспеха.
Мы все дружно переглянулись, и над нами воссиял огромный щит от подглядывания. А дальше мы творили. Мне даже снова понравилось играть в кукол. По-моему, на несколько дней в Сарроэнре установится новая мода. Дамочкам настолько понравилось, что они и сами облачились аналогично. Мы даже высокие сапоги и наручи создали (с учетом всех гребней это было не так уж просто). Хотите знать, насколько эффектным получился наряд? Рон с непрошибаемым лицом заявил, что мне очень идет, а Ниррам не сразу подобрал челюсть, когда Корри в таком виде явилась на следующую тренировку.
Курц
Луата никогда и ничего не говорила на тему моих взаимоотношений с Конни. Но я чувствую ее двоякое отношение к ним. Вот сейчас она спит, а я лежу и думаю, встанет ли когда-нибудь передо мной необходимость выбора. Встанет, так или иначе, но встанет. И каков он будет? Сам не заметил, как провалился в сон. Не уснул, провалился.
Я смотрел словно бы со стороны, словно в ее зеркало. Вот я вошел в ее кабинет, вот она радостно вскинулась и обняла, приветствуя меня.
— Помнишь, ты говорила, что если я попрошу, ты меня отпустишь? — она замерла под моими руками.
— Помню, — кивнула, голос был ровным. — Ты просто так напомнил... или?
— Прости, но или.
— Уверен?
— Да, я...
— Не надо дальше, — она вздохнула. — Это твоя жизнь и твой выбор. Ты не обязан в этом передо мной отчитываться. В ближайшее время я поставлю щит между нами, а пока не обращай внимания на возможные возмущения в нашей... в нашей взаимосвязи. Я постараюсь все сделать правильно с первого раза, но ты ж меня знаешь, — она отстранилась. — Ну что ж, долгие прощания — не нужные переживания. Иди, Курц, и обещай мне только одно, что ты будешь счастлив. Удачи тебе. И прости, если что было не так.
Ее голос и взгляд были спокойными. Я кивнул и ушел. Она очень долго смотрела на закрытую дверь. Но вот она вздрогнула, подняла правую руку, пальцы были так судорожно сжаты, что коготки пропороли ладошку почти насквозь. Левой рукой она разжала их и вылечила руку. А потом упала на колени и заплакала, очень тихо, все также не отрывая взгляда от закрытой двери.
Это только сон, я понимал это очень четко, но, даже понимая это, я бился о невидимую преграду, что отделяла меня от нее. Даже когда ее кабинет с хрупкой фигуркой исчез, я пытался достать сам не знаю что. Утром голова была тяжелой. Сон ли это был или что-то похожее на ее видения? Не знаю. А что, если это было ее видение, которое смог увидеть и я? Конни, что же ты переживаешь сейчас? И я переместился в замок. Все было спокойно. Ее аура была спокойной. Открыл дверь ее кабинета, и она подняла на меня глаза.
— Курц, что-то случилось? — она выскользнула из-за стола, обнимая. — Ты такой расстроенный? Что? — она требовательно смотрела на меня. — Скажи, может, я могу помочь?
Спросить ее о том, помнит ли она о том давнишнем разговоре? Нет, это было бы жестоко.
— Конни, а могут ли твои видения передаваться и нам, твоим Прислужникам?
Она чуть удивленно приподняла бровки и задумалась, закрыв глаза; когда копается в собственных глубоких мыслях или возможностях, всегда глаза закрывает.
— Пожалуй, нет, по крайней мере, мне так кажется. Даже мои Я довольно часто не видят того, что вижу я, куда уж вам. Курц, а что, тебе что-то привиделось? И поэтому ты такой расстроенный?
— Да так, просто сон дурной приснился, — я чуть сжал объятья. — Не волнуйся, просто сон. А я уже надумал себе невесть что.
— Сон? Да, сны пока не по моей части, — она согласно кивнула. — Эх, и тут тебе от меня покоя нет, — она отстранилась и улыбнулась, спокойно глядя мне в глаза.
— Извини, пойду позавтракаю.
— Угу, сегодня у нас такие вкусные пирожки — любые дурные сны мухой выветрятся.
Я уже подошел к двери, когда понял... резко развернулся и рывком оказался около нее, схватил правую руку и уставился на судорожно сжатые пальчики.
— Что? — она удивленно выдохнула, а я осторожно разжал их.
— Конни, вылечи это немедленно, — да как она может так вот держать маску спокойствия?! — Почему ты молчала?
— Но это же, — она всхлипнула. — У тебя же иначе не будет выбора. А я обещала.
— Глупая девчонка, — я схватил ее вздрогнувшее тело в охапку. — Как ты не понимаешь, что у меня не было выбора с самой нашей встречи! Понимаешь? Что бы не происходило, что бы ты не творила, что бы не натворил я, как бы не повернулось все, никуда мне от тебя не деться, хуже того, тебе от меня никуда не деться. Пообещай мне, что если я когда-нибудь все же сделаю такую глупость, что попрошу о подобном, ты просто напомнишь мне о сегодняшнем дне, хорошо?
— Правда? Курц... — и она разрыдалась, а я дурак-дураком только и мог, что удерживать ее в своих руках, шепча что-то невнятное.
Конни
Белобрысая конопатая девчонка остановилась, разглядывая плачущую девушку. Вздохнула и огляделась: безлюдная опушка леса не настораживала ничем.
— Милая, тебя обидел кто? — осторожно прикоснулась к вздрагивающему плечу. — Может, тебе помощь нужна?
Плачущая вздрогнула, испуганно взглянула на неожиданно возникшую рядом немного растрепанную босоногую девчонку и покачала головой.
— Ну, ты, конечно, можешь мне ничего не говорить, это твое дело, а я здесь случайно, пришла издалека и скоро уйду тоже далеко. Только не стоит оно так реветь. Кто тебя обидел? Может, его поколотить надо? — она перевела задумчивый взгляд на молоденькое деревце. — Вот с того должна хорошая палка получиться.
— Нет-нет, не надо его колотить, — вырвалось у все еще всхлипывающей.
— Так значит, тебя кто-то обидел.
— Нет, — отрицательно помотала головой. — Он хороший.
— Но ты из-за него плачешь, — пожала плечами и плюхнулась на землю рядом.
— Я... я не знаю, — она прикусила губу.
— Он тебе изменил, да? Стой, он тебя ударил?
— Что ты! Он самый лучший, — слезы высохли.
— Значит, разлюбил, — допытывалась белобрысая.
— Нет, замуж зовет.
— Тогда чего ты ревешь? А, это ты его разлюбила и не знаешь, как ему об этом сказать.
— Нет, как ты могла такое подумать?!
— Тогда чего ты ревешь? Да еще так горько.
— Я... — девушка отвела взгляд. — Это сложно. Стоит ей поманить его, и он уйдет.
— Кому?
— Не важно.
— Важно, ты же ревешь в три ручья. А, знаю, это его любовница.
— Что ты! Не говори так, вдруг услышит!
— Кто услышит? Твой парень?
— Нет. Она.
— Кто 'она'?
— Не важно.
— Но важно, чтобы она не услышала. Слушай, что-то я запуталась. Значит, есть ты, есть твой парень, ты его любишь, он тебя любит, он хороший, любовницы у него нет, но есть таинственная она. Я ничего не перепутала?
— Знаешь, это не твое дело.
— А если мое? Ты же плачешь, значит, тебе помощь нужна. Я услышала, значит, именно мне помощь тебе и оказывать. По-моему, логично.
— Кто ты?
— Я? Да так, прохожая. Шла, шла и тебя нашла. Вот помогу и дальше пойду. Ух, ты смотри, почти стихи получились.
— И чем ты можешь помочь?
— Могу выслушать и попробовать понять. А пока ты мне объясняешь, все для себя и поймешь.
— Наверное, — протянула задумчиво, а потом, видимо, решилась. — Он... он работает на одну девушку. И стоит ей лишь пальцем его поманить, как он тут же мчится к ней, а если она скажет ему больше не видеться со мной, он ее не ослушается.
— Что-то я не поняла, то есть проблема в его отношении к ней, в его отношении к своей работе или в том, кто она такая?
— И то, и это. Она... ну как я могу даже подумать, чтобы ей перечить. Нет, я все понимаю: она... она... а я...
— Как все непросто у тебя выходит. А с ним ты говорила на эту тему?
— Нет, как можно?
— Да очень просто, сесть и поговорить. Разложить все по полочкам, чтобы не осталось ни малейшей недоговоренности. А если что-то не понравится, то уже после этого и будешь думать, что делать дальше.
— А если он уйдет?
— Если уйдет, значит, ваши отношения все равно не имеют будущего. А если постарается понять, что тебя тревожит, постарается тебя успокоить, значит, как раз наоборот.
