— Слушай, а вот если не секрет, почему ты на Роксану флагман увёл, а не на Бизантий? — поинтересовался я, разливая хмельную влагу по стопкам. — Там ведь тоже могли починить.
— Могли. — друнгарий устало опустился в одно из кресел, и тут же начал забивать в плейлист моего проигрывателя мелодии. Не любит он в тишине бухать бухашку, да и я, в общем, тоже при этом предпочитаю негромкую мелодию в качестве фона для застольной беседы. — Только ну их всех нафиг, этих столичных штучек. Там же даже водки выпить не с кем, не то, что по душам пообщаться. У Черикаевой изжога, она не пьёт, Солодухина если чего и употребляет, то втихую, а так никогда про это не слыхал, а со Скуриди я и сам пить не желаю. Не нравится он мне что-то в последнее время, зазвездился, великим стал, везде против себя интриги и заговоры ищет, а сам подставить так и норовит. Экипажами, однако, любим, а армейцами, особенно столичным гарнизоном, уважаем.
— Ну, ещё бы, он им там тепличные условия устроил. — кивнул я. — Не иначе переворота опасается.
— Или — готовит. — согласился Кислов. — Ну, вздрогнем.
Выпили. Закусили. Закурили.
— Между первой и второй... — я снова начал разливать водку.
— Пуля пролетела. — поддержал меня друнгарий.
Выпили. Закусили. Продолжили отравлять экологию ядовитым дымом сигарет.
— Вот, значит, я и подумал. — произнёс Евгений. — Ты в открытое противостояние с эфором влез, — не знаю уж отчего, да это и не важно, — должностью главы разведки пожертвовал, но контроль над армией и флотом у него отобрал. В войсках тебя, после обороны Роксаны, сильно уважают, на флоте ты тоже человек далеко небезызвестный...
— Что, считаешь, что я переворот затеваю?
— Я-то? Нет, не считаю. — Кислов усмехнулся. — А вот Скуриди себе такое вообразить может. И какая у него может быть реакция? Наливай.
— И какая? — я вновь разбулькал водку по стакашкам.
— Да вот, подумалось мне, что ему будет оптимально всех силовиков стянуть на Бизантий, да там и заарестовать. Можно с остальными Синклитиками, но это уж как повезёт. И с бластером у виска, все мы проголосуем и за наделение его чрезвычайными полномочиями, и отставку собственную подпишем, прям как бергенские альтинги. Ну а кто будет упираться...
Он опрокинул водку в рот.
— Пристрелят от имени врагов Эллады и объявят народными героями. — после этих слов я последовал его примеру, и зацепил вилкой маринованный грибочек.
— Угумг. — согласился командующий флотом, закусывая салатиком. — Вот я и подумал, что незачем Ваню искушать, и надо линять от столиц подальше, пока на должность заговорщика не назначили, с известным исходом. Отсижусь у тебя, покуда всё не уляжется. Ты ж не против?
— Да нет, не против. — усмехнулся я.
Надо же, народ считает, что не только с Дону выдачи нет.
— Ну, тогда наливай, а то уйду.
Первые полбутыля уговорили быстро, чтобы сразу вогнать себя в состояние лёгкой хмельной расслабленности, а вот дальнейшее распитие шло уже неторопливо, чинно — не столько пили, сколько разговаривали. Правда, почти и не закусывали.
— Вот, положим, свалишь ты Скуриди. — рассуждал Кислов. — Что дальше делать будешь? Сам в эфоры полезешь, или кому другому поспособствуешь?
— Да кабы я знал... — из моей груди вырвался тяжкий вздох. — Устал я, Женёк, нереально устал. Видеть уже никого не могу. Будь моя воля, набрал бы сейчас полный рюкзак водки и закуски, да в лес умотал бы, деньков на пять. Один. И даже без телефона, пожалуй. Есть в моих краях пара поляночек, про которые мало кто знает. Трава там густющая, мягкая, деревья вокруг сплошной стеной, а под ними, сделаешь шаг с поляны только, сухих веток целое море. Пять шагов, и хворосту на всю ночь себе набрал. Потом притащишь лесину потолще, и только не забывай просыпаться раз в три часа, чтобы истлевшее и прогоревшее ведро в кострище передвинуть. Ночью шорохи от мелких зверушек, листва шелестит на ветру, днём птички поют, с ветки на ветку порхают. Лепота! Разляжешься на пледе, брюхом к солнышку, водку с закуской под бок, книгу какую поинтереснее в руки — вот он отдых-то. На одной из тех полян тополь аккурат в центре стоит, высоченный, с ним кострище как раз рядом. Прислонишься к нему спиной, пустой рюкзак заместо подушки подушки свернёшь, листаешь себе странички, да на листву зелёную, что вокруг поглядываешь. А ночью, как стемнеет, огонь разожжешь, глядишь себе на пламя, релаксируешь, нервы успокаиваешь. Ещё и почитать немного можно: костёр, он света вполне достаточно даёт.
— Кто ж тебе в лесу даст костёр жечь? — усмехнулся Кислов. — Придёт лесник и всех разгонит. В смысле, у нас как снег сходит, так сразу объявляют пожароопасную ситуацию и ограничивают доступ в лес. Чтоб, значит, пожаров не было.
— Кто даст? — я закурил очередную сигарету. — А кого я спрошу? Говорю же тебе — к тем полянкам мало кто тропки знает. Да и заросли они уже, почитай, до полунепроходимости, тропки-то эти, так что лесников там не ожидается. А пожары... Идиотов развелось и козлов выше крыши. Ни кострище камнем обложить, ни траву близ кострища выдернуть не желают — да нет, не знают даже, что это надо делать! Это уж не говоря о том, чтобы мусор после себя в пакеты собрать и увезти. Вот через таких свинских лантухов и пожары в лесу, и грязь, и мусор. А всё почему? Отучили людей от культуры поведения в лесу, намеренно отучили. Вот как в советские времена, когда костры жгли просто все, леса целиком не сгорели? Техника по тушению была, и лесники за лесами приглядывали? Да полно — гораздо легче просто никого в лес не пускать, построив вдоль опушки коттеджные поселки. И вдоль рек тоже — пускай люди не тонут на бесплатных пляжах и не мусорят, да и не рыбачат заодно — знаешь же какое содержание тяжелых металлов в речной рыбе. Сохраним природу — вашу мать!
Я сплюнул со злости, да ещё по стопке налил. Выпили... Нам обоим потом, за этот пьяный базар, устроители шоу штраф выписали, за выход из образа. Обидно, конечно, но справедливо.
— Только не бросишь ведь всё это. — вздохнул я. — Не смотаешься ото всех. Так что лес отменяется. В отставку что ли подать?..
— Я вот тебе подам! — Женя продемонстрировал мне кулак. — Бог подаст! Потом догонит, и ещё раз наподдаст, дезиртёр фигов.
— Да уж, на енто я пойтить не могу. — вздохнул я, пытаясь вилкой подцепить салатик.
Салат упорно подцепляться отказывался, ускользая от меня по всей, почти уже пустой тарелке.
— Вот скажи мне, друнгарий, в чём сила? — изловить зловредный продукт мне всё же удалось, и теперь я готовился отправить его в рот. — В смысле, с чего ты меня поддержал тогда, на голосовании?
— Тема про боевое братство и всё такое не катит? — усмехнулся Кислов?
— Не. Не катит, не канает и не прокатывает. — я взялся за бутыль.
— Только что же выпили. — среагировал на это главком флота.
— А кто говорил, что будем пить прямо сейчас? Пускай водовка налитая стоит -жрать она не просит. Захотим — выпьем. Ты, вашество, не отвлекайся, отвечай за базар по существу.
— Знаем мы это существо, Хищник называется. — усмехнулся Женя. — Хотя зря ты мне не веришь.
— Помощь ты моя гуманитарная! — я привлёк Кислова к себе и смачно чмокнул в затылок. — А теперь давай-ка правду.
— Ну а что — правду? Правду, так правду. "Спартриоты" в составе флота есть? Есть. И ещё пара, "Трапезит" с "Прониаром" достраивается. Их когда спишут, куда девать? На металл новьё — жирно будет, в том смысле, что постройка и эксплуатация этих двух новых станет пустой тратой денег. Вот я и мыслю, а не хочет ли их кто у меня прикупить по сходной цене?
— На твоём месте я бы на новичков хлебало не разевал. — сообщил я Жене, сделав вид, что верю этой причине. — Этого не поймут и нам не простят. Введи их в состав как учебные крейсера. А вот остальные... Сколько у нас кораблей Спартриот-класса сейчас во всём флоте осталось?
— Пятеро. Из них четыре избиты в хлам. — друнгарий задумчиво поковырялся в зубах. — Значит, два новичка не рекомендуешь? Жаль, очень жаль.
— Ничего, если старичков списать и подлатать, так покупателей я сыщу. Тем более что три из этих пяти на Роксане чинятся. Другой вопрос... Вздрогнем?
— Это можно. — согласился Кислов и взял рюмку.
Выпили. Я подцепил вилкой здоровущий груздь, в шляпке которого, как в кубке, собралось немного рассола, отправил его в рот, после чего неторопливо и с наслаждением им похрустел. Женя проводил грибочек завистливым взглядом и принялся гонять по соусу кусок селёдки. Наконец "рыбалка" его увенчалась успехом, а я, проглотив гриб, нацелился на маленький опёнок.
— Другой вопрос, говорю, — гриб подцепился на вилку сразу, словно ждал, когда же его наконец съедят, и я неспешно начал макать его в селёдочный соус, — чего я с этого иметь буду?
— Шешаш пшашешош. — промычал Кислов, жующий селёдку.
— Чего-чего? Ты прожуй сначала. — я захрустел опёнком.
— Десять процентов от суммы сделки. — сказал друнгарий.
— Скока?!! — я чуть не поперхнулся грибом. — Женя, да это ж натуральный грабёж!!!
— Чё эт сразу грабёж? — удивился он и подвинул к себе что-то вроде жареных кабачков.
— Ты ремонт учитываешь, командующий, блин?
— Я его от суммы сделки минусую. — Кислов с сомнением поглядел на содержимое тарелки, принюхался и отодвинул её обратно.
— Это что, ты хочешь сказать, что давай, мол, за счёт казны починим, а потом только их спишем и на сторону толкнём? — удивился я.
Друнгарий флота на миг задумался, а потом отрицательно и с видимым сожалением покачал головой.
— Не, не выйдет. Обвинят в растрате денежных средств и вышибут с должностей нафиг — никакие былые заслуги не помогут. — он ещё пару секунд подумал, и добавил: — Ну или надо тогда с Солодухиной делиться, но что-то меня жаба давит по этому поводу.
— Меня тоже. — я в очередной раз наполнил рюмки и зацепил вилкой последний грибочек.
Ему в салатнице было так одиноко одному, так несчастливо...
— Но, товарищ друнгарий, ви помнитэ, что постановлэнием Партии и Правительства, со списиваемих кораблэй надлэжит снимать всё целое оборюдование и, нэ побоюсь этого слова, вооружэние?
— Так точно, Иосиф Виссарионович. — Женя с насмешкой посмотрел на меня. — А какого тогда хрена ты тут сидишь и не отдаёшь приказ приостановить ремонт лёгких крейсеров Спартриот-класса?
— Глашу нашу! — я выхватил коммуникатор и связался с секретариатом.
Анжела приказу подивилась, но лишних вопросов задавать не стала. Женя тем временем листал что-то у себя в планшете.
— Уфффф. — вздохнул я, убирая коммуникатор. — С этого стоило начинать. Ступил.
— Угу. — Кислов тоже отложил планшетник. — Значит так, один корабль практически уже готов, так что "Букелларий" идёт мимо кассы, в учебные корабли, но вот на остальных четырёх работы только начаты, и повреждено там практически всё. Так что списать их, как не подлежащие восстановительному ремонту, можно запросто. А отчёт о тяжести повреждений я завтра подправлю. Устраивает?
— Вполне. — хмыкнул я. — Ты ремонт крейсеров, которые на Антиох угнал, приостанавливать собираешься или нет?
— Твою же Маат! — теперь настала его очередь спешно доставать коммуникатор.
— Ну вот, — произнёс наш доблестный друнгарий, когда все распоряжения были отданы. — Теперь, наливай. Кстати, можно готовить акты на списание. Согласен?
— Согласен. — ответил я, разбулькивая из бутылки остатки. Затем, когда посудина была уже пуста, я поднёс её горлышко к рюмке Кислова, и стал делать вид, что её выжимаю.
— Пощекочи, может обоссытся. — посоветовал Женя и открутил пробку на второй бутыли.
— Ладно, давай выпьем и поговорим по-трезвому. — я поднял стопарик. — Скажи тост.
— Тост. — буркнул он и влил содержимое рюмки себе в глотку.
— Эх, варвар ты. — я поднял свою стопку на уровень глаз, после чего заунывно-торжественно произнёс: — А прими, Господи, не за пьянство, а за лекарство, и не пьём мы, а лечимся, и не чайными ложечками, а чайными стаканчиками. Да разольётся же благо сие чревоугодное по всей периферии телесной. Во имя сала, сыра и свянага уха — пшездец!
Затем, ещё в течение полбутылки, мы торговались о моей доле в сделке (тридцать процентов я отспорил), после чего Кислов снова взялся за коммуникатор и, уже слегка заплетающимся языком, отдал распоряжение одному из своих секретарей:
— Васюль? Ты это, подготовь акт на списание всех "Спартриотов", кроме этого... блин, ну букиниста... В смысле "Букеллария". Что? Как не подлежащие восстановлению. Нет, вот мне интересно, что ты на эту тему считаешь? Я сказал — подготовь. К завтрему. Да. Всё. Пока. — и убрав средство связи обратно, добавил. — Стратиг, а вы почему всё не наливаете и не наливаете?
— Виноват. — я икнул и взялся за бутылку. — Могу предложить нормальный ганджюбас. У меня на планете разрешён.
Женя задумался секунд на пятнадцать.
— Не. — он мотнул головой. — Ну его. Это мы с тобой или в хлам убьёмся, или нафиг протрезвеем. Давай лучше ещё по одной накатим, и к гетерам.
— Можно. — согласился я. — В термы?
— В термы! — поддержал меня друнгарий.
Следующий рабочий день начался для меня где-то в полдень, с двух таблеток аспирина и передовицы в "Новостях Жестокой Галактики". Заголовок статьи (разумеется, снабженной фотографиями) гласил: "Застукан в термах с гетерами! Синклитик — настоящий мужик, а не тот, кто вы думали!"
— Придушу гада. — слабо простонал я. — Вот сейчас допью рассол, и пойду придушу подлеца.
Словно почувствовав, что я о нём как раз сейчас думаю, Дима отвратительно бодрым голосом сообщил по селектору:
— На связи префект флота Этрурии, Дмитрий Пирский.
— Ему-то какого рожна надо? — жалобно произнёс я. — Соединяй.
На экране тут же появилось изображение молодого, лет двадцати пяти-двадцати семи (много — двадцати восьми), человек со стрижкой под Юлия Цезаря и немного оттопыренными ушами. Лицо, впрочем, у него было умное и располагающее.
— Ты дывы, нэ брэшэ прэса ... — пробормотал он, при виде меня.
— Приветствую вас, префект. — сказал я, героически изгнав из голоса мученические нотки. — Чем обязан?
— Приветствую вас, стратиг. — ответил он. — Я слыхал, вы боевые корабли продаёте?
— Есть партия из четырёх лёгких крейсеров бэ у, в отл состоянии. — ответил я. — На условиях самовывоза. Брать будете?
* * *
— Таким образом в мутной послевоенной водичке выловить рыбку нам удалось. — докладывал Деулин. — Должен заметить, что хотя в Бергене наши позиции чрезвычайно слабы, агентурную сеть в Аахене, в преддверии переговоров с Каракорумом, мой предшественник на должности стратига разведки создал вполне развёрнутую.
Мы обменялись с Сергеем вежливыми кивками.
— Как стало достоверно известно, Аахену так и не удалось разработать единую теорию перемещений, и всё, чего они смогли добиться, это разовое открытие канала до двух планет соседней державы. Канал оказался нестабилен и сейчас совершенно схлопнулся, однако если аахенским физикам удалось просчитать открытие канала один раз, видимо, рано или поздно, будут просчитаны и каналы к остальным, имеющим червоточины планетам. Главное, что ими разработана сама теория межпланетных переходов, осталось лишь отшлифовать технологию.
