— Что? — гость подскочил с кресла как, будто его ужалили в одно место. — Ты, нешто отправил шпионить своего лучшего артиста по столярному делу? Да ещё и простым подмастерьем на побегушках? Он захлопал глазами от удивления. — Да! Странный, ты — Киреев! Чего — чего, но такого я от тебя не ожидал. Слушай, а сколько раз я просил продать мне этого умельца? А сколько раз я тебе деньги предлагал за него? А ты — вона как! Жаль, что ты не послал его пастухом или нищим на паперть. Григорий Иванович! — собеседник начал недовольно стучать ладонью по спинке кресла. — Как можно курицу несущую золотые яйца использовать не по разумению? Это все равно, что за семь верст киселя хлебать или в решете воду носить! Ох, чую — на этот раз ты перемудрил самого себя.
Мирон Евдокимович, — лукавый значимо помахал указательным пальцем. — Ты, не спеши делать выводы. Послушай мою сметку сперва. В Таганово из Новгорода приехал новый барин. Что-то строит. Деньги тратит большие. И никто ничего не знает. Мне стало интересно. Вот и решил послать умельца. Кто как не он поймет, а потом расскажет про их новгородские премудрости и новинки?
— Ну, Киреев — ума палата! — приезжий гость поддержал друга. — Это другое дело! Зело потешная выдумка! Я бы не додумался! Но, как ты уговорил его?
— Тут всё просто, — хозяин дома защелкал пальцами на руках. — Поспорили с ним — уже не помню на, что. Он — проиграл. Вот и пошел отрабатывать моё желание в Таганово на неделю. Сегодня вернулся. Так, что сейчас узнаем — что там происходит.
Маленький, худой человек в драном армяке, поношенных лаптях, с подбитым глазом и поцарапанным лицом вошел в комнату. Он осторожно закрыл дверь за собой. Перекрестился образам. Поклонился помещикам. Гордо выпрямился и не спеша достал из-за пазухи концы желтого шарфа с надписью — чемпион. Расправил их. Широко расставил ноги. Приготовился слушать господ.
— Ну, Некодимка — мелкий невидимка, плешивый столяринка! — Киреев озорно прищурил глаза. — Справился с моим больши-и-им заданием? Давай, поведай нам о своих походах — где-то в тагановских огородах. — Самодовольное, сытое похохатывание издевательски проявлялось в бархатистом голосе помещика.
— Прости меня, барин... — невысокий человек гордо поднял голову. Сморщился. Набрал в рот воздуха. Сжал до посинения губы. Крякнул и к удивлению хозяина начал непонятный спектакль. Первым делом новоявленный артист зло произнес. — Меня кличут теперяча по-другому. У меня сейчас новое — громкое имя. Я зовусь — Гигант Ни-ко! Ни-ко-о — дробитель черепов! Это мой новый "гиммик". По-ихнему, "по Новгородски" — люто навороченный образ по "кейфебу". Я теперь боец по рестлингу — самой известной "Мерикозовской" борьбе без правил. Боле того — я не какой-то там вшивый "джоббер" или забытый "лоу-кардер"...
Невысокий рестлер чуть присел и поднял сжатые кулаки перед лицом. Он "красочно" оскалился жёлтыми зубами. Помотал головой из стороны в сторону. Сморщил нос. Ноздри расширились у него от напряжения. Глаза стали "метать молнии". — Я признанный всеми "фейс"! Й-ё — лохматая лопа-та! — Никодим резко выпрямил руки и сделал несколько вращательных движений. Затем развернулся, присел и зачем-то подпрыгнул. В конце своего выступления он согнул ногу в колени и с силой топнул ногой. — Ни-ко-о! — Он заревел во всю глотку. — Лучший "лучадор" этой "поляны"! — Меня все знают и боготворят. — Безумец схватил концы шарфа и развел их в разные стороны, при этом он вытянулся, подавшись всем телом вперёд. — Да-а! — Вот такая вот калбос-ня-я!
— Кого? Чего? — Киреев приподнялся с места и открыв рот, испуганно посмотрел на своего холопа. Он был удивлен на столько, что не мог сообразить как вести себя и, что сказать в ответ. Помещика охватил легкий "ступор" от увиденного. — Тебя, там, что, "Мужицкое рыло" — всю неделю били по голове? Или ты, Никодим — в мозгах дым, не вылизал из кучи с гумном. Окстись! Ты — столяр! Мелкий, противный, никому не нужный столяришка — маленькая пустышка. А не боец по кулачному бою или неизвестной борьбе.
— Нет, барин! — вошедший холоп упорно продолжал гнуть свою линию. Он резво, по-бычьи дернул головой. — Всё в прошлом. То было раньше — в другой жизни. Сейчас у меня другая "сторилайн". В ней радость побед в "апперкарде" и "мейн-инвенте". Овации "див" и любовь "фанав", ненавистные взгляды "хил" после их позорного проигрыша. И главное... — такой тяжелый и такой легкий шарф победителя "Оупэн Гранд Чемпионата оф Таганово " и заслуженное звание — почетный житель Таганово. Да-а-а! — На мгновение новоявленный боец задумался, что-то вспоминая, пошамкал губами, а затем громко воскликнул. — Не-е-т — козявкин плющ! Такой забойный "пуш" не забудется — ни-ког-да!
— Холмогор — в голове запор! — Киреев резко вскочил с кресла и раздраженно закричал. — Ты, что белены объелся? Что, ты несешь? Какие, раздери твою столярную душонку... — овации, какие дивы, что за шарф? Я сейчас прикажу содрать с тебя кожу до мяса! Говори толком... простым нормальным языком, что там происходит — в этом, чертовом Таганово! Давай, рассказывай какие диковинки, там? Что строят? Зачем строят? Сколько мастеров работает? Кто они? Немедля, говори!
— Григорий Иванович, отец родной! — Разгоряченное лицо артиста покрылось мертвенной бледностью. Никодим упал на колени. Начал креститься и бить поклоны. — Не гневить, милостивец. Это я по нечаянности... Согрешил! Прости меня сирого, ради Христа! Помилуй! Я сделал всё, как ты велел. Приехал в деревню, попытался устроиться на самую грязную работу. На подворье барского дома познакомился с рыжим пареньком. Он присмотрелся ко мне... Спросил кто я... — и сразу предложил заняться заморской борьбой — рестлингом. Будь она трижды не ладна — ихняя зараза! — Кающийся вновь наложил на себя крест, смачно сплюнул и вознес руки в мольбе в сторону господ. — Мне эта затеюшка не понравилась. Я засомневался. Однако конопатый провидец сказал, что у меня самые лучшие данные "скилл" и "воркрейт" из всех кандидатов. Затем что-то в полголоса добавил про медведя и велосипед. Главное — он пообещал за участие в игрищах хорошие деньги! А если я соглашусь, стать победителем "домашнего шоу" — то получу столько — сколько получаю от Вас за год. Я вспомнил Ваши требования и согласился.
— Мирон Евдокимович, ты погляди, что с людишками твориться? — возбужденный Киреев обратился к своему гостю. Он опустился в кресло. Трясущимися руками взял бокал с вином со стола, и опустошил его в несколько глотков. Вытер рукавом губы и пренебрежительно произнес. — Эко, дьволище! Был нормальным мастеровой — тише воды ниже травы, раболепствовал. Стоило всего на неделю отлучиться из вотчины! И вот результат — холопа не узнать! Готовый смутьян! Бунтарь! Это всё жители западных земель и их влияние! Мне этот Воронцов из Новгорода — сразу не понравился. Особенно его "Пей скорей-ская" система. Да, Никодил — аршин проглотил! Ты — попал! Был сто-ляр — стал кривляка фиг-ляр... Ладно, сказывай далее, а я пока подумаю, что с тобой делать.
— В Таганово, в эту субботу намечался праздник урожая. — Холмогоров стал жамкать снятую шапку руками. Он слезно бросал взгляды с одного помещика на другого. — Барин задумал устроить скоморошные бои потешных борцов в костюмах. Рыжий отобрал несколько мужиков и всю неделю с утра до позднего вечера заставлял нас изучать басурманские премудрости, да немчурские слова. Он показывал, а мы тренировались, как смешно наносить "споты" и "финишеры". Ну, это по их нему — хитрые удары и приемы. Обучал, как правильно выкрикивать всякие ругательства и непристойные оскорбления, как заводить зрителей и пользоваться всякими "ништяками". Это по-нашему разные...
— Нашел, чем драную кобылу удивить! — хозяин дома перебил Никодима. — Надо же удумать научить смердов ругаться по иноземному и квасить морды друг другу! Да ещё деньги платить за это! — Киреев хлопнул в ладоши и нетерпеливо заерзал в кресле. — Так, что, токореня — поганое семя... Давай заканчивай — негоже мне слушать твою байку долече. Придумал я как с тобой поступить.
— Я вышел на ринг вечером в субботу и победил всех в супер финале, — невольник стал завершать свой рассказ. — И теперь... Я... — ви а зе чемпионс! А Рыжий, что поставил на меня деньги — наверное, сейчас богатый человек!
— Погоди... погоди? — у землевладельца внезапно проснулся интерес к тагановскому новшеству. Его левая бровь удивленно "поползла" вверх. — А откуда он узнал, что ты победишь?
— Так, сие сразу было известно. Я самый маленький. Худой. Глаза у меня печальные. И поглядев на меня — денег никто не поставит. Милостыню подать могут, а денег нет. Поэтому меня и выбрали...
— Так, что получается. — Кирееву в голову пришла внезапная догадка. — Человек Воронцова заранее знал, кто выиграет?
— Ну, да!
— И что — много кто ставил против тебя?
— Очень много — практически все!
— Ах, он шельмец! В серых глазах рыжего игрока вспыхнуло и заиграло злое озорство... — Ах, он... — выдумщик. Востёр! Ишь — какую кашу заварил! Как всё просто и понятно... Зовешь мастеровых. Отстраиваешь деревню. Платишь. Затем проводишь игрища — и эти деньги обратно у них забираешь. Ну, Воронцов — ну, хитрец! Ну, догада! Надо мне провести такую же забаву. Причем — срочно. А ты Никодира — хитрая проныра. Тоже молодчага. Выполнил своё задание — гоже. Такую идею для меня разузнал. Порадовал. Проси чего хочешь.
— Ну... ы... э... а, — крепостной стал последовательно перебирать гласные звуки. Он что-то пытался сообразить. У него от радости забилось сердце. Ремесленник совершенно не ожидал крутого поворота событий. — Благодарствую. Григорий Иванович! Отец родной, я бы хотел...
— Знаешь? — А давай — я тебя сосватаю! — рыжую голову хозяина внезапно посетила гениальная мысль. — Только, на ком бы женить тебя? — Помещик задумался. Стал перебирать в голове возможные варианты. Тут же сам себе ответил. — Нет, мне это не интересно. Выгоды — никакой. Хомут с телегой — всегда на шею повесить успеешь. И жена будет отвлекать от работы. Да и трудиться будешь хуже...
— Кормилец! Родной, — Холмогоров попытался вставить фразу в скоротечные убеждения хозяина. — Земно кланяюсь твоей милости! Так мне уже за тридцать — пора бы. Хочется жёнку, семью, детушек...
— Ничего — потерпишь! — барин продолжал фантазировать, не слушая возражений холопа. — Хочешь — новый инструмент? Лучше прежнего и заказов побольше? И подмастерьев в обучение? — Лукавый стал щелкать пальцами, как бы считая деньги. — Нет! Мне это не выгодно. Пока обучишь их, пока то... сё.
Киреев выпрямился в кресле. Поднял руки и начал тереть ладони. — Во-о-т! Придумал. — Он вытянул указательный палец и показал им на столяра. — Хочешь на волю... — выкупиться!
— Дык... тык... м-м-м, — Никодим по-прежнему ничего не понимал. Он поднялся с колен и произнес удивленно. — А разве такое возможно?
— А почему нет? Коли деньги у тебя есть — все возможно! Давай, выкупайся, да живи в свое удовольствие, катайся как сыр в масле. Я помещик справедливый, у меня в хозяйстве всё по закону.
— Хм... Хм... Григорий Иванович, — присутствующий в комнате гость попытался вступить в разговор. — Ты, надеюсь не забыл про мое деловое предложение?
— Погодь, Мирон Евдокимович. — Киреев отмахнулся от приятеля. — Не отвлекай меня. Он заслужил это. Он же там кого-то победил? Чего-то получил?
Хитрец поднялся с кресла и подошел к письменному столу. Задумчиво начал барабанить пальцами по столешнице. Внезапно повернулся к холопу и произнес. — Так сколько, ты говоришь, получил за победу в игрищах?
— Кормилец, двадцать семь рублей, да пять алтын и четыре денежки.
— Так, вот, Никодим — умный ..... — в ЭТОТ РАЗ Киреев не смог подобрать рифму. — Короче... — Произнес он после короткой паузы. — Отпущу тебя вместе с твоей сестрой на волю — за сто рублей!
— Помилуй, барин! — несчастный прижал руки к груди. — Креста на тебе нет, батюшка. Да откуда же я возьму эдакую прорву денег?
— Ай-я-яй, какая досада! — Киреев перевел взгляд с крепостного на гостя. Весело подмигнул ему. Покачал головой. — Так продай что-нибудь. Вот они у тебя и появятся.
— Что же я продам? Да еще за такую большую сумму?
— Эх, жаль мне тебя, сердешный! Что же делать? Слушай, а заложи мне свой дом, землю и инструмент которым ты работаешь.
— Как же... мой инструмент? Господи? Как же я без него?
— Ох, Никодим, стыдоба — пустая голова! Ты же мастер — золотые руки. Со временем денег заработаешь — отдашь!
Киреев открыл ящик письменного стола, достал от туда шкатулку. Вынул бумаги. Разложил их на два части. — Давай так — вот расписки на всё твоё имущество, а вот бумаги об освобождении. Почему замолчал? Не робей, Отрыжка Ника — голова поникла. А говорил чемпион, непобедимый боец. Ну ка, сказывай — это, что была пустая болтовня? Негоже малахолиться было! Давай, успевай — удачу не упускай! Подписывай — и ты свободен. А иначе я тебя на конюшню — за дерзость.
— Да! Я — Нико! — Холмогоров внезапно напыжился, выпрямил спину и задрал голову. — Нико — дробитель черепов. Я смогу — да-а! — Он смачно сплюнул. Сжал кулаки. — Эх... ма — малявкины вавки! — Мастеровой прикусил губу. Прищурил глаза. Подошел к столу и решительно подписал листы. После чего отдал деньги, забрал бумаги и вышел из комнаты.
— Позвольте, Григорий Иванович! Друг, мой! — гость, молчавший всё время, подал голос. — А как же моя мебель? Заказ? Как же я теперь?
— Мирон Евдокимович, повремени немного! Не кручинься — все будет нормально! Куда он без своего инструмента? Через день — два приползет греховодник на коленях. Будет просится обратно. Я конечно его накажу, затем прощу и заберу бумаги назад.
— А деньги?
— А вот, деньги! — Киреев поднял мешочек с монетами и потряс им перед носос "друга". — Денег — обратно он не получит. — Так, что через неделю подъезжай — свидимся. Оформим заказ на твою мебель.
— Ай да, Киреев! — у "товарища — собутыльника" глаза заблестели от восхищения. — Ну, Григорий Иванович! И хватка, у тебя! Каждый раз — всё больше и больше удивляюсь. И наглеца отчекрыжил и деньгами разжился! Аж зависть берет — мне бы так уметь!
— Так учись, Мирон Евдокимович! Кто же тебе не даёт?
* * *
На следующее утро.
Таганово.
Подворье помещика Воронцова.
— Здрав буде, Кирьян Аркадьевич, — Никодим Холмогоров снял шапку, поклонился деревенскому старосте. — Многие лета тебе здравствовать!
— А, Никодим? — Карачун недовольно посмотрел на невысокого мастерового. — Что скажешь? Зачем пришел? Да ещё бабу привёл?
— Будь добр... — невысокий столяр нерешительно переминался с ноги на ногу. Скажи, а вашему барину бойцы, борцы, рестлеры или чемпионы не нужны, случайно?
— Никто нам не надобен, — лицо старосты перекосилось. Бровь нервно начала дергаться. Он с силой сжал кулаки. — У нас этого добра — итак уже больше двадцати рыл. Понабрали, кого попало — одни обормоты. Только хлеб жрут бестолку, да носятся за деревней как угорелые. У, аспиды, добра на вас нет! — Корачун помахал кулаком в сторону леса, туда где шли занятия новобранцев.
