Кристалл некоторое время озарялся слабыми вспышками, разражался шорохами, шебуршанием и сопением, а затем из него полился весьма приятный бархатный голос.
— Никак не получится, господин Архимаг. Тут на встречу с лично вами рвётся какая-то сомнительная вертихвостка. Маленькая — но пробивная, как почуявшая выгодный подряд гильдия купцов. Городскую стражу всю на уши поставила, Привратник наш уже волком воет.
Брови волшебника взмыли было в удивлении на лоб, но потом, как сказали бы люди флотские, совершили обратную эволюцию — то есть, вернулись на предписанное им природой и здравым смыслом место. Однако, едва волшебник бросил в кристалл "да в шею её" и попытался было вернуться к чуть было не утерянной нити беседы, как шум, гам и вопли снаружи снова взорвали полуденную тишину.
— Стоять! Лови, держи её! Да прыгай же, орясина...
В окне замельтешила большая бабочка. Но странное дело — магическая защита, запросто выдержавшая бы прямое попадание баллисты и даже хороший файрболл, тут же лопнула со слабым всхлипом. И в сполохах остаточных разрядов в каморку и святая святых Архимага влетела... обыкновенная цветочная феечка. Хороший волшебник запросто найдёт вот такую же точно мелюзгу на земляничной поляне или возле россыпи грибов. Хотя, справедливости ради стоило бы упомянуть, что на самом деле там всё обстояло с точностью до наоборот — ягодные и грибные места всегда появлялись там, где облюбовывали себе местечко подобные малявки.
Правда, эта феечка выглядела не совсем чтобы обычно — Архимаг даже озадаченно крякнул. Махонькая, меньше ладони девчоночка весьма приятственных пропорций, со вполне радужно-стрекозиными крылышками и в данной лишь от природы одежде, она в отличие от канонов щеголяла ещё крохотной золотой короной на головёнке и массивным металлическим поясом на талии. На плече она тащила весьма объёмистый при её размерах мешок, и сейчас больше походила на удачливую домушницу после успешного дела. А в руке нахалка держала маленький кинжальчик и притом весьма воинственно им размахивала.
— А Лаен говорил, меня тут с распростёртыми объятьями встретят. Вот и верь после этого мужикам... — с лёту наябедничала малявка, негодующе сыпанув разноцветными искорками, и со вздохом облегчения бухнула на стол Архимага свою заплечную ношу.
Миг-другой вскочивший волшебник хлопал глазами, а потом с никак не положенным ему по должности и возрасту воплем восторга бросился к незваной порхающей гостье. По правде говоря, если б та сейчас попыталась удрать обратно в окно, то Архимаг запросто доказал бы, что он и по сей день является одним из лучших в королевстве метателей магического огня. А если бы феечка заважничала и потребовала, чтобы в честь её прибытия на площади выстроили элитный полк гвардейских кирасир и большой королевский оркестр впридачу, затребованное было бы предоставлено незамедлительно — и впереди них с радостью маршировал бы сам почти всесильный Архимаг.
Лаен! И кольцо. То самое кольцо чистейшего железа, которое почтенному волшебнику довелось увидать воочию всего лишь раз в жизни — так вот, именно это украшение сейчас болталось на изящной талии феечки в виде тяжёлого обруча, и вспотевший от неимоверной смеси радости и облегчения Архимаг мгновенно признал его...
— Мечеслав, да пойми ж ты — припасов в мешке хватит только на одного, и то я не уверен, — угрюмо проговорил Лен, ощущая, как едва слушаюся его потрескавшиеся губы.
Вечер падал стремительно, как удар палаческого топора — и столь же неотвратимо. И оттого эти двое, словно заблудившиеся в холмистых пустошах крайней полуночи, казались вдвойне обречёнными. И всё же, они упрямо пробирались вперёд. Туда, где всё явнее вырисовывался в мыслях полночный берег острова с его суровой, неприветливой даже летом погодой.
Но болтался за пазухой Мечеслава замшевый мешочек, и покоились в нём пять мерцающих заключённой в них Силой шёлковых алмазов. Пять кланов неисчислимой орочьей орды повергли в кровь и грязь эти двое — молодой ведун и словно скинувший с надетой кольчугой полсотни лет воин. Иной раз и сами не чаяли ноги унести, но всё же как-то хранили боги.
И теперь оставался последний шаман. Умный, сильный. Либо прослышал как-то, либо сам проведал своими камланиями, но не стал дожидаться прихода чужаков, которые безжалостно убивали целые толпы орков и никак не давали при том убить себя. Вышел навстречу, сунулся было со своим огненным ливнем в когтистой лапе...
Лен криво ухмыльнулся и с натугой сплюнул какой-то горечью, припомнив ту стычку в ущелье и неодобрительно покачав головой. Всё ж, опасно недооценивать противника. Не только силу его, кстати — ведь, шаман орков не просто попёр напролом — обозначил себя, дал чужакам вцепиться в себя словно клещами. И теперь с упрямством обречённого уводил, утаскивал убийц за собой. Подальше от своего оставшегося в куда более приятственных местностях клана. Да, могли бы и сразу сообразить, что не зря тотемом этих была сова — как известно, символ мудрости. Да и пёс с ними, с орками, тут бы шамана с камнем догнать.
— Дело надо довести до конца, — Мечеслав хрипло прокашлялся и, мощась от боли, принялся растирать ушибленную о гранитный останец коленку. — И не только оттого, что королевская на то воля, Лаен...
Молодой ведун вздохнул и покачал грязными, спутавшимися волосами — да уж, сейчас вряд ли кто признал бы того щёголя, переступившего порог королевской приёмной. Он кое-как вылез окончательно на край болота, которое их обоих едва не доконало, и с чавканьем привалился к валуну рядом с напарником.
— Я не в том смысле, Слав, — Лен нарочито назвал старого наставника так, как позволяли то себе с ним немногие равные. — Придётся разделиться, еды у нас и сил в обрез.
На самом-то деле, обстояло куда хуже... помолодевший даже всего за пару седмиц старый головорез слушал пристально, недоверчиво. Сейчас он выглядел как такой себе дяденька непонятного возраста от тридцати до сорока — но Лен прекрасно знал по описаниям, что сейчас всё тело того зудит и чешется от буйного процесса регенерации. И через неполную луну адское пойло того Гренделя таки вернёт Мечеславу былую молодость и силу. И с его-то громадным опытом да в такой оболочке получится такое, что ой-ой-ой.
— Я маг, смогу выжить там, где не сумеешь даже ты, — вместе с паром дыхания произнёс Лен в недоверчиво прищурившиеся глаза собеседника. — Кроме того, смогу от камешков подпитаться, там от прежних владельцев немного чистой Силы осталось.
Одна бровь Мечеслава насмешливо приподнялась.
— Это что ж получается — ты предлагаешь мне забрать все харчи и уйти?
— Да, Слав. И в случае чего — клянусь — я уничтожу все камни. Ты меня знаешь, вражинам они не достанутся.
Тот кивнул и поспешил нахлобучить на потную голову шлем — несмотря на холод крайней полуночи, комарьё и мошка донимали здесь особенно люто.
— Увы, знаю — всегда настырный был и увёртливый, — угрюмо кивнул воин и посмотрел куда-то вдаль.
Сказанного оказывалось более чем достаточно. Будь ты хоть какой сильный лазутчик и следопыт, но и тебе найдётся предел твоих возможностей. И всё весьма сильно смахивало на то, что Мечеслав к таковому как раз и подошёл. Без коней или быков, без тёплой одежды и специального, сытного и лёгкого, выверенного ещё эльфийскими умельцами рациона — выжить впереди не представлялось никакой возможности.
— Ну хорошо, допустим, я сумею в одиночку пробраться обратно к нашим, хотя и в лучшие годы то было бы трудновато, — задумчиво процедил спутник. — А ты, Лен? Ну вот ни за что не поверю, будто ты такой уж фанатик королевской воли, чтоб на верную смерть переть. Хоть и магик, но... тот шаман понятно, на свою шкуру махнул рукой, лишь бы нас подале от своих увести.
Странно, но Лен внезапно засмеялся. Затрясся от пробившего отчего-то рябого-и какого-то похмельного хохота, запрокинувшись спиной на неподатливую шершавость обросшего мхом валуна и подрагивая всем телом.
— Конечно нет, Слав. Но, обратно я пробираться вовсе и не собираюсь.
С постепенно расширяющимися от изумления глазами опытнейший головорез слушал странный, безумный, но постепенно оказавшийся единственно верным план.
— Вот тебе... Скарапея, не упрямься! Вот тебе кольцо короля, и перед тобой встанут навытяжку любые адмиралы и графья. Так вот, как проберёшься к нашим, так пусть Марек снарядит морскую экспедицию вдоль северной оконечности острова, ведь ближе к лету тамошние льды если не растают, то истончатся. Там меня и подберут.
Охватившее молодого чародея возбужение постепенно передавалось и воину. А ведь, хоть и безумно выглядит, но вполне реально! Да понаставить на носу какой посудины десяток огненных магов, будут льдины растапливать — зря, что ли, платится им за рачительность полновесными флоринами из королевской казны? Пусть задницы и жирок хоть раз хорошенько порастрясут...
Вечер почти угас совсем — даже здешнее хмурое солнце, словно озябнув, неохотно скрывалось за горизонтом — когда двое мужчин встали друг напротив друга и заключили в прощальные объятия. Один высокий, чуть исхудавший колдун с грязной чёрной шевелюрой, и чуть более низкий, в чуть великоватой кольчуге и с повадками матёрого головореза.
— Ну, сделай всё как надо, Лаен — я в тебя отчего-то верю.
То оказались последние слова, которые прозвучали между ними. Несколько мгновений — и Мечеслав, поправив на плече походную суму, припустил в обратный путь тем лёгким, неслышным и вроде как стелющимся шагом, который даже навидавшегося подобного Лена неизменно приводил в восхищение. А сам он который раз ощутил свою пустоту без надёжной тяжести посоха в ладони, лишь вздохнул тяжело и, весь полон куда более мрачных дум, направился прежним путём — туда, куда уводила на полуночь еле заметная даже глазу ведуна цепочка чуть косолапящих орочьих следов.
Наверное, боги таки за что-то прогневались на эти края, раз обделили их даже толикой привлекательности и щедрости. Камни и образовавшиеся из-за скудного стока воды болотца. Какие-то низкие, уныло стелющиеся по земле деревца и чахлые кустарники. А ещё полчища комарья и мошки — да такие, что Лен не раз удивился — да чем же они тут питаются? Не друг дружкой же...
Вот и сейчас, стоило лишь на миг отвлечься, ослабить полог магической защиты, как зудящая стая тут же впилась в левую щёку.
— А-а, паразиты, пособники орочьи! — Лену едва хватило выдержки не хлебнуть силы из так и тянущих к себе камней и не залить всё вокруг беспощадным огнём.
Лишь устало приподнялся он — и с невыразимым наслаждением размазал по лицу грязно-кровавую кашицу. После чего кое-как восстановил свою отгоняющую эту заразу защиту и огляделся.
А неплохо. Хотя последние полчаса куда-то и исчезли из памяти, но оказалось, что ноги сами вели своего дремлющего на ходу хозяина параллельно следу шамана, благоразумно обходя немногочисленные, но весьма коварно оставляемые тем ловушки. Бездумье хоть и длилось недолго, но и вреда особого не принесло.
И всё же, Лен с постепенно растущим внутри холодком признавался себе, что долго он так не выдержит. Трижды в день сдирать непослушными пальцами с валуна клочок ягеля, напитывать Силой до оранжевого свечения. А потом жевать почти сухим ртом и глотать, старательно удерживая себя от тошноты.
Так надо.
Пару раз он ловил себя на том, что смотрел на тусклый, неестественно огромный здесь диск солнца, который по неведомой прихоти даже в полдень не поднимался высоко — но в полузабытьи радостной ухмылкой встречал старого знакомого. Муравьишку, упрямо ползающего по краю светящегося серебром диска.
— Привет, братишка, — еле удалось тому разобрать эти слова в хрипе, исторгнутом сухими губами. — А ведь, мы с тобой в чём-то друзья по несчастью.
Да, всё так. Каждый бежит своею дорожкой, не в силах ни свернуть, ни изменить что-то. И лишь в воле некоего высшего судии наконец прервать эти кажущиеся нескончаемыми мучения.
Сколько раз Лен наблюдал восход и закат, он не сумел бы с уверенностью сказать. Больше седмицы, но меньше двух, вот и всё...
Во время очередного "пробуждения" он обнаружил себя в какой-то мерзкой лужице чёрной воды с мерзким запахом. Наверное, это было холодно, однако сейчас он ничего не почувствовал. Лишь приподнялся и на четвереньках, полностью позабыв о человечьем достоинстве, пополз к краю широкой и неглубокой выемки, куда скатился в беспамятстве.
Под потерявшими чувствительность ладонями грунт ощутимо похрустывал — похоже, Лен в своей погоне забрался в такие места, где даже летом не бывает тепла. И только наверху кое-как поднявшись на ноги, он вдалеке, казалось, на самом краю вселенной увидал сверкающую белизной полоску под хмурым небом.
— Лёд, а стало быть, и море... — прохрипели губы и растянулись в улыбке, безжалостно вновь лопаясь на едва присохших струпьях.
Колени тряслись и пошатывались, но их обладатель снова и снова беспощадно погнал себя вперёд. Со стороны могло бы показаться, что то бездомный бродяга удирает от королевских егерей. Или же безумец с горящим в лихорадке взором пытается достичь овеянного легендами края земли. Того самого края, с которого воды предвечного океана обрушиваются в первозданное ничто, унося с собой грязь, людскую и не только подлость, а ещё рассеянные остатки чьих-то заклятий...
Оп! Чуть не прозевал, раззява! Лен проворно вскинул руку в повелительном жесте. И пролетавшая так далеко, что казалась скорее соринкой в глазу, чайка не осмелилась ослушаться этого приказа — лишь с тем, чтобы её тщедушное тельце послужило хоть какой-то пищей сейчас больше похожему на зверя человеку.
Лен с отвращением отбросил от себя останки и замолотил заскорузлыми от крови ладонями по лицу, сбивая налипшие перья.
— Ох и прёт же тухлой рыбой, да жёсткая-то какая... — он отдышался кое-как от стучавших в виски молотов вечного кузнеца под названием сердце.
Хоть и маловата показалась та невесть по какой дурости залетевшая в эти пустынные края птица, но всё же ведун постепенно обнаружил в себе ещё толику сил. Магия магией, но одною ею сыт не будешь... с неохотой Лен подумал, а каково же приходится орку, чей след уже стал свежим, почти совсем горячим? Да ну, если тот подготовился и припасами озаботился, то наверняка полегче.
Глаза сразу начали слипаться от полузабытого ощущения пусть не сытости, но хоть чего-то в животе. Лен с проклятьями затряс головой, отгоняя так и наплывавшую дрёму, и снова поднялся на ноги. Как ни мала была передышка, но всё-таки первые шаги на распухших и едва гнущихся ногах показались вроде как легче.
За ними ещё. И ещё, ещё немного — до тех пор, пока упрямый ведун не добрался до самим же собою намеченного валуна, приметного издали зернисто-розовой окраской. Гранит, что ли?
Здесь оказалось, что у этого вросшего в печальную землю камня шедший чуть впереди шаман тоже устраивал привал. Сердце Лена радостно трепыхнулось в груди — но вовсе не от этого открытия. А от того, что кое-какие следы указывали, что и у орка кончались силы. Он не разводил огня, хотя сухих стеблей и колючек тут было вдосталь.
