Доктор Каннингем обосновался в апартаментах на вершине Штаб-Квартиры сразу после окончания строительства здания. Бросал ли он тем самым вызов возможным врагам, или просто любил высоту и открытое небо — Грей не мог с уверенностью сказать. Времена, когда они с Гернихом понимали друг друга с полуслова, давно прошли. Матиаш не так сильно скучал по тем дням, но иногда хотелось, чтобы достигший почти божественных высот доктор заявился в кабинет к нему, уселся в чуть поскрипывающее кресло, помнившее ещё первую Штаб-Квартиру, и, встрепав руками волосы, начал проникновенно рассказывать подробности очередного полубезумного эксперимента, или строить яркую Теорию Всего...
— Есть вещи под луною, друг Горацио, что объяснить способны лишь немногие... — тихо, одними губами, прошептал Грей. И не к месту добавил. — Быть, или не быть?
В центре огромной комнаты разошлись плиты пола. С едва слышным подвыванием сервоприводов наверх выехал стол, вырезанный из огромного кристалла хрусталя. В кресле, сутулясь, сидел всесильный и всемогущий бессменный глава Корпорации. Доктор Герних Август фон Каннингем. Сцепив пальцы, он пристально глядел на Матиаша.
Первым прервал тянувшееся молчание Грей.
— Докладываю, — рубанул он сплеча. — Операция "Слияние" бездарно провалена. Потери экспедиционного корпуса составляют двести человек, из них сто восемьдесят — безвозвратные. Станция "Эльбрус" повреждена. Утрачено двадцать пять квантовых генераторов...
Каннингем приоткрыл глаза, и уставился на Матиаша так, словно впервые его видел. Тот поперхнулся заготовленной речью, и почувствовал, как его щёки заливает краска стыда.
— Иногда я удивляюсь, насколько просто испортить идеально просчитанный и выписанный в мельчайших деталях план, — Каннингем говорил спокойно, веско, размеренно. В его хорошо поставленном голосе можно было различить и снисхождение к нерадивому подчинённому, и уже перегоревший гнев, и даже сострадание... Не было в нём только одного — настоящих чувств. — Достаточно поставить профессионала на неподобающее ему место. И всё, что выстрадано десятилетиями, обращается во прах...
Доктор поправил воротничок старомодной сорочки, и оправил манжеты, слегка выступающие из рукавов своего тёмно-серого пиджака. Грей терпеливо ждал продолжения.
— Вы знаете, господин начальник Службы, что ваши так называемые потери не идут ни в какое сравнение с миллионами жертв здесь, на Терре. Пострадали те, кого мы обязались хранить и защищать. Ради кого было выстроено всё это... — Каннингем небрежно обвёл рукой панораму города за пределами стен своего кабинета. Прежде прозрачный воздух был серым и дымным. Некоторые кварталы окутывал пар, а несколько небоскрёбов зияли проломами и впадинами на месте стеклопластовых панелей окон. Над городом необычайно быстро неслись облака, словно налитые тёмным свинцом. — В чём вы видите причину провала, капитан?
Грей едва не вздрогнул при упоминании своего воинского звания, в котором покинул ряды ВС Рутении. Ему стало совсем кисло.
— Есть вещи, которые не стоит делать, — медленно проговорил он, принимая стойку "вольно". Слова выходили наружу с трудом. Мешали сжавшиеся от гнева челюсти, и ощущение собственной правоты. — Герних, ты говоришь о миллионах жертв, о нашем долге... Я видел другое. С той стороны, — он кивнул куда-то в сторону, — погибли миллиарды. От катаклизмов, ядерных ударов, голода, болезней... Умерли или умирают. Они такие же люди, как и терранцы. Собственно, они — это и мы тоже. Двойники. Аналоги...
— Грей, не вам меня учить основам топографии квантовых вероятностей, — глаза доктора холодно блеснули. — Я прошу дать мне раскладку по причинам провала операции, без лирики и эмоций. Кто виноват, что предпринято, какие выводы сделаны. Всё остальное меня интересует гораздо меньше. Отвечайте, начальник Службы.
Грей покраснел ещё сильнее, и ему захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Например, в завалах городов, или среди лесного пожара. Чтобы не говорить, а делать. Руками разгребать обломки, тушить деревья, спасать людей...
— Генераторы не смогли обеспечить требуемую мощность, — поморщившись, произнёс он, подумав: "Да какого хрена? Эти дорогущие куски хлама не вышли и на треть от необходимого!", — агентура не актуализировала информацию. Вектор развития был за пределами расчётного.
"А ещё какая-то сволочь хотела меня убить, — переведя глаза с уха доктора на его переносицу, подумал Грей. И понял, что именно это было одной из главных причин его, Матиаша, своеволия. — И ты, Канни, отдал этот приказ. Такого не прощают..."
— Некомпетентность, — сухо ответил ему Каннингем, выпрямившись в кресле. — Некомпетентность и неспособность адекватно реагировать на изменение обстановки. Командное звено оказалось... неудачным. Мягко говоря.
Я возлагал очень большие надежды на вас лично, и на этот проект. Вы не оправдали... Нет, вы дьявольски бездарно распорядились моим доверием, Грей. Будь я военным, я трактовал произошедшее как открытое неповиновение и мятеж, возможно — измену...
Матиаш почувствовал, как в висках стучит кровь, и задержал дыхание. Полтора столетия прошло с тех пор, когда ему говорили подобные слова, и память взвихрилась внутри чёрно-красной волной ярости. Сквозь шум в ушах донеслись спокойные слова Каннингема:
— Но я не военный. Я учёный. И немножечко администратор...
Фигура доктора застыла на середине движения, но его челюсть и губы продолжили проговаривать текст. Беззвучно. Только что-то поскрипывало и похрустывало.
Грей непроизвольно схватился за кобуру с излучателем, но вспомнил, что сдал оружие на входе в приёмную. Он хрустнул пальцами, и мягко двинулся к высокому креслу. На полпути к столу Матиаш почувствовал, как упирается в невидимую преграду, и остановился, стараясь определить конфигурацию силового поля.
Существо, сидевшее в кресле Каннингема, не имело ничего общего с настоящим доктором, и бывший капитан очень хотел разобраться, что оно из себя представляет. В прямом смысле разобраться. "Андроид? Запрограммированный двойник? Клон? — мысли скакали подстреленными воробьями. — Да похрену. Где настоящий Каннингем?"
Пробиться через преграду не удавалось. Полусфера поля надёжно отделяла Грея от кресла с шамкающей куклой и вмонтированного в стол голопульта, с которого можно было вызвать охрану.
— Твою же мать, док... — упираясь ладонями в барьер, проговорил Грей, сожалея об оставленном вместе с оружием коммуникаторе. Все прочие каналы связи, включая имплантированные, блокировались наглухо — он сам в своё время встраивал систему безопасности внутреннего распорядка, и позаботился о казавшихся очевидными уязвимостях — Что ты творишь, а? Каннингем!
Из распахнувшегося проёма, ведущего в нижний ярус кабинета, медленно всплыла платформа мини-лифта. Настоящий Каннингем, подхватив мягкий кофр с инструментами, соскочил с неё, и подошёл к креслу. Бросив мрачный взгляд на замершего в трёх метрах от него Грея, доктор коротким жестом отключил силовое поле, и указал на появившийся из пола стул.
— Садись. Вчера я наблюдал твой провал, а сегодня ты наблюдаешь мой... — Герних устало вздохнул, и раскрыл кофр. Среди знакомо перемигивавшихся разноцветными сигналами тестеров и биомедицинских сканеров светился голоэкран терминала и попискивали какие-то совсем загадочные приборы. — Друг мой, я приношу извинения за испытания, которым подверглась сейчас твоя психика.
Ударом кулака Каннингем свернул своему двойнику шею, и ловко вскрыл висок чем-то вроде скальпеля. Грей заметил мешанину электронных компонентов и кристаллов внутри черепа лже-Герниха, и облегчённо выдохнул: "Всё-таки робот". Тем не менее, количество вопросов не уменьшилось, а втирание мозгов не отменилось.
— Да, это искусственное тело с модифицированным мозгом, — ответил Каннингем, вздохнув, и достал из кофра большую тубу, в которых обычно хранили смазочные вещества сотрудники технического отдела. Залив некоторое количество густой субстанции внутрь вскрытого черепа андроида, доктор вонзил тому в нос тонкий щуп, и ткнул пальцем в терминал. — Третья модификация. С копией личности и частичной разумностью.
Грей шевельнул губами, словно пробуя на вкус последнюю фразу:
— У меня только один вопрос. Зачем?
— В последнее время меня заинтересовали проблемы искусственного интеллекта, — Каннингем захлопнул череп своего двойника, и щелчком пальцев отправил кресло вниз. — И слияние биомедицины с техникой.
Доктор особенно пристально взглянул на Грея, и тому стало не по себе. Примерно так смотрят на подлежащих немедленной декапитации лабораторных крыс. С горячим интересом исследователя.
— Матиаш, ты меня действительно разочаровал. С твоими-то опытом и удачей, и не справится с простой операцией...
Грей промолчал. Профессиональное беспокойство за жизнь Каннингема сменилось, пусть с запозданием, усталостью от пережитого накануне, и болью где-то в глубине души. Ему не давали покоя картины разрушений и гибели на вырвавшейся из аркана квантовых генераторов Земле.
— Но я признаю, что расчёты были неверны, — Каннингем посмотрел на тубу, которую по-прежнему сжимал в руке, и бросил её на хрусталь стола. — Да, символично. Нам с тобой не помешает смазка для мозгов.
"Жопу себе смажь..." — мысленно огрызнулся Грей. Вслух же он произнёс другое:
— Миллиард погибших. Полуразрушенная Параллель. Такова цена ошибки?
— Это не ошибка, — Герних присел на край стола. — Это необходимость. Только так, и никак иначе. Ты, старый друг, мыслишь узко. Я вижу шире. Там, где тебе приходится думать об интересах твоих людей, отдела, Корпорации, мне необходимо принимать решения за всё человечество. Если угодно, можешь считать меня мегаломаном, или сбрендившим на старости лет божеством... Ответственность никуда не денется.
Матиаш поёжился, и подумал, как сильно за какие-то полтора века поменялись их с доктором отношения. Если раньше Грей был для Каннингема своего рода опорой — в кризисные ситуации именно уверенность бывшего капитана поддерживала доктора, то теперь... "Теперь он рассчитывает только на себя. Самое смешное, что у него это получается, — начальник ОСВ помассировал переносицу. — Канистра перерос себя, и стал лидером. За ним хочется идти".
И сейчас док сам стал опорой. Якорем для многих миллионов людей, иконой для миллиардов, символом и лицом Корпорации.
— Все мы можем ошибаться, — Каннингем осуждающе покачал головой. — Только у меня нет права на ошибку.
— Герних... — Матиаш пытался подобрать слова, чтобы не быть понятым превратно. Доктор всегда отличался крайне болезненным самомнением. — Если ты ошибаешься, это всего лишь значит, что ты человек, а не бог. Если ты переживаешь, и учитываешь новый опыт — ты человек. Если...
Каннингем резким движением вскочил со стола.
— Матиаш, прости, но ты не понимаешь, — его лицо словно окаменело, и глаза заледенели. Тон тоже поменялся, приобретя скрежещущие оттенки. — И не поймёшь. Это не твоя судьба.
Грей опустил глаза. Ему было очень неприятно. Впервые за несколько десятилетий Герних настолько сильно открылся... Но всё это оказалось своеобразной ловушкой. Стоило коснуться боли, и доктор моментально задраил все люки, превращаясь на глазах в холодную бесчувственную сволочь.
— Матиаш Грей, налагаю на вас служебное взыскание, — Каннингем выдвинул из столешницы панель терминала. — Вы понижаетесь в ранге до заместителя начальника отдела, и в течение года должны переформатировать ОСВ, выделив обособленные подразделения охраны, регулярных вооружённых сил и разведки. Вы лишаетесь права покидать Терру сроком на двадцать лет.
Грей встал, оправил складки мундира на талии, и вытянулся во фрунт. Его лицо застыло, и ничего не выражало.
— Именем Корпорации! — Каннингем коснулся терминала, подписав распоряжение, и отошёл к прозрачной стене, за которой над городом всходило багровое солнце. — Идите, служите, заместитель начальника СВО.
Матиаш скрипнул зубами, но ответил:
— Служу Корпорации...
Глава 51
Пустыня Александрии медленно остывала после долгого дня. Палящее солнце уже закатилось за горизонт, подарив милосердную ночную передышку после долгих часов нестерпимой жары. Всё тот же ветер, что и миллионы лет назад, вяло трепал невидимыми пальцами верхушки барханов, осыпая их вниз и рождая крошечные воронки песчаной пыли, исходящей жаром, как и всё вокруг. После наступления темноты жаркое блюдо песков почти мгновенно начало превращаться в холодеющий труп местности, не оставляя и следа от пережитого адского пламени. Сумерек здесь не бывало. Вот только что, казалось бы, дневной свет приносил дрожащее марево стоячего воздуха, липкой плёнкой покрывая всё вокруг, как тут же сухой пыльный жар сменился подступающим холодом, а на небе полыхнули тысячи незнакомых созвездий, да и где-то совсем близко от поверхности засветилась щербатая луна.
— Видишь что-нибудь? — тихо прошептал Патрик, едва шевеля губами. Спенсер молча кивнул, не потревожив ни одной песчинки.
— Ты не выпендривайся, ты руками покажи, — тут же зашептал Патрик. Агент спохватился, вспомнив, что наномодификация здесь есть только у него, и отвлёкся от созерцания развалин древнего города вдалеке.
— Вижу, — шепнул он. Вуниш едва слышно заёрзал за барханом, где все трое предпочли ждать развязки общих приключений. Восходящая луна светила им в спину, но положенных теней никто из прибывших не отбрасывал, зато получал отличную видимость всего происходящего впереди, в лунной дорожке света. Спенсер, облачённый в лёгкую броню, сливался с местностью в режиме хамелеона, маскировочное поле которого наглухо блокировало даже тепловое излучение, рассеивая его на местности. Пока песок ещё хранил остатки дневного тепла, Спенсер легко мог бы залечь даже в паре метров от развалин, не рискуя быть обнаруженным ничем, кроме острого зрения участников тайной встречи. Но песок в пустыне остывал слишком быстро, а жить агенту хотелось целым, потому для дислокации и была выбрана ямка за барханом в сотне метров от развалин. Наномодификации позволяли Спенсеру преодолеть стометровку без особых усилий, не потратив ни капли пота на пробежку. Гриффин же вовсе не собирался вылезать из-за песка, пока агенту или его недолеченному, зато упрямому, пациенту Вунишу в очередной раз не оторвут нужную часть тела. Патрик же, в свою очередь, справлялся с подобными пробежками благодаря исключительно силам собственного тела и постоянным измывательским тренировкам. Сейчас, правда, инквизитор вряд ли бы пробежался по предательскому песочку совсем без напряжения, но упрямство Патрика победило в борьбе со здравым смыслом и мнением доктора Гриффина.
Вывихнутое плечо Вуниша покоилось в намертво зафиксированной перевязи, дополнительно подстрахованной двойной защитой щитков. Военная модификация фиксирующей повязки разрабатывалась как раз на случай, когда ранения боевой единицы не должны были останавливать его от продолжения суицидальной полевой деятельности. Время, проведённое в автохирурге, конечно, не было потрачено зря, но для полного восстановления и безопасной работы конечности оставалось ещё далеко.
