Он, ловко переступая через лужи и ручейки, шагал по тротуару к служебной стоянке и тихонько бормотал под нос:
— Капель. Опять по улицам — ручьи. На ветках — чёрные грачи. Капель. И радости метель — весь день.... Апрель. И жизнь опять — как чистый лист. Капель. Грустит на лавке гармонист. Апрель. И убегает быстро вдаль — печаль.... Бегут. Бегут седые облака. Течёт. Течёт стремительно река. Бежит. Бежит — куда-то — моя тень. Апрель.... Апрель. И странный свет — далёких стран. Капель. И ветер — в наших парусах. Мечтаний — новых — карусель. Апрель...
Сомов аккуратно припарковал верный "Опель" рядом с потрёпанной тёмно-бордовой "девяткой" и вылез из машины. Через минуту — со стороны "Двух Капитанов" — подошёл Хрусталёв.
Они обменялись — сперва крепкими рукопожатиями, а потом и встречными доверенностями на право управления автомобилями.
— Когда и где совершим обратный процесс? — спросил Хрусталёв.
— Через неделю, на этом же месте. В десять тридцать утра годится?
— Замётано.
— А почему, Серый, ты такой задумчивый?
— Да, всё роман этот, будь он неладен. С сюжетными линиями вроде, наконец-таки, разобрался. Все поступки героев замотивировал. Придумал достоверный, красивый и неожиданный финал. Теперь мучаюсь с названием. Первоначально рассматривалось — "Пруд возле Кирпичного завода". Но теперь, по целому комплексу причин, разонравилось.... Вот, послушай другие варианты. "Купчино, проклятый пруд". "Купчино, тайна проклятого пруда". "Купчино, мистическая история". Как тебе? Что-нибудь приглянулось?
— Если честно, то нет, — признался Пашка. — Чего-то не хватает. Изюминки, что ли, какой. Или же, наоборот, перчинки.... Значит, придумал достоверный и красивый финал истории? Может, поделишься с другом?
— Не стоит, — поморщился Хрусталёв. — Во-первых, плохая примета. Мол, книга может не понравиться уважаемым читателям. А, во-вторых.... Во-вторых, всё может — на самом деле — пойти другим путём. Тогда и финал придётся переписывать. Возможно, и не один раз...
Тёмно-бордовая "девятка" — с длинной блестящей антенной на крыше, установленной пять-семь минут тому назад — плавно остановилась возле Офицерского дома, не доехав до нужного подъезда порядка тридцати пяти метров.
"Подходящее местечко", — решил Пашка. — "Служебная квартира Назарова находится на четвёртом этаже. Вон они, окна спальни и кухни. Приёмник должен уверенно и чётко принимать сигналы передатчиков. Единственное неудобство заключается в том, что приёмник один, а "жучков-передатчиков" — два. Ничего, будем, щёлкая тумблером, слушать их по очереди.... Сейчас у нас — семнадцать сорок. Рабочий день в РУВД заканчивается в восемнадцать ноль-ноль. Но Тощий бастард ещё должен поставить служебный кабинет на сигнализацию, проинструктировать ночного дежурного, расписать в журнале, что-то там ещё. Потом дополнительно потратит минут пятнадцать-семнадцать, чтобы дошагать от здания районной Администрации до Офицерского дома. Короче говоря, здесь он появится примерно через час. Ничего, посидим, понаблюдаем....".
Пристроив на ушах — чисто на всякий случай — крохотные наушники, Сомов занялся наблюдениями.
Купчинские жители и жительницы, завершив трудовой день, дружной чередой возвращались с работы.
"Интересующая нас парадная пользуется повышенной популярностью", — насмешливо пробурчал внутренний голос. — "За последние семь-десять минут в неё проследовала целая куча народа: давешний старичок с немецкой овчаркой, мужик с пухлым портфелем, толстая брюнетка, парень в тёмно-синем рабочем комбинезоне, неприметная деваха неопределённого возраста и несколько подростков...".
Неожиданно в наушниках тихонько заскрипело.
"Ключ в замочной скважине?", — предположил неугомонный внутренний голос. — "Очень похоже на то.... Ага, звякнуло. Дверь захлопнулась и сработала "собачка" замка. Два раза глухо стукнуло.... Кто-то сбросил обувь? Ну-ну. Тощий бастард в подъезд не заходил, это точно. Следовательно, сейчас в квартире находится загримированная Марина Бокий. Под кого — загримированная? А Бог его знает. Может, под толстую брюнетку в старомодном драповом пальто. Может, под худенького паренька в рабочем комбинезоне.... Шаги. Куда-то пошла. Сейчас, братец, мы принимаем сигнал со "спального жучка"? Попробуй-ка задействовать "кухонный"...".
Минут десять-двенадцать Пашка попеременно переключался с одного "жучка" на другой. Но к реальным результатам это не приводило — шаги, шорох одежды, звуки льющейся воды, вновь — шаги...
Наконец, при очередном "посещении" кухни возникла некоторая определённость — открылась-закрылась дверца холодильника, чуть позже послышался равномерный стук, и опытный внутренний голос уверенно прокомментировал: — "Это она, надо думать, отбивает — специальным молоточком — мясо. Знать, решила побаловать любовника сочными отбивными.... А теперь зашипело. Скорее всего — масло на сковороде. Зашипело громче. Это кухарка выложила мясо на раскалённую поверхность...".
Вскоре приятный женский голос — сквозь шипение — запел:
Когда приходит он — уже под вечер.
Бродяга-ветер, с розою в руке.
Несёт её — прекраснейшей из женщин,
И тишина — купается в реке...
Когда приходит он. Уже — под вечер...
Тогда — вновь просыпаются желанья.
И память — словно чей-то громкий вскрик.
На краюшке обрыва — мирозданья,
Вы не волнуйтесь. Я уже привык....
На краюшке обрыва — мирозданья...
Ещё сюжет. Уже на склоне лета,
Тот ветер испугался, убежал.
Она пред ним предстала — не одета,
Совсем другого он тогда — желал...
Она пред ним предстала — не одета...
Я прихожу всегда — уже под вечер.
С бордовой розой, трепетный — уже.
За целый час — до вожделенной встречи,
Она меня встречает — в неглиже...
За целый час — до вожделенной встречи...
Романса нить — серебряная пыль.
Вуаль на клавишах — по-прежнему — прозрачна...
Она вновь уверяет: это — быль.
И на меня глядит — так однозначно...
Романса нить — серебряная пыль...
"Очень необычная и красивая песенка", — оценил сентиментальный внутренний голос. — "Романса нить — серебряная пыль.... Ага, Тощий бастард появился. Внимание, входит в подъезд...".
Тихий скрип дверных петель, отголоски разговора, звуки поцелуев, шорох шагов.
— Удивила, честное слово, — раздался в наушниках знакомый мужской голос. — Я тебя, любимая, ждал только после восьми.
— На двадцать два ноль-ноль Митрофаненко назначил внеочередную встречу, — отозвалась женщина. — В гостинице "Прибалтийская". Хочет дополнительно обсудить какие-то важные вопросы...
"Это они прошли на кухню", — любезно пояснил внутренний голос. — "Сейчас ужинать будут. А потом, сосёнки точёные, отправятся в спальню. Сам, Пашенька, наверное, догадываешься — зачем. Да, очень романтичная и завлекательная история, ничего не скажешь...".
— Не нравится мне этот упитанный московский депутатик, — заявил Назаров.
— Перестань, пожалуйста. Хваткий, несуетливый, тёртый и реальный мужик. Слово, по крайней мере, держит. Обещал вас с Николаем перевести с заснеженной Чукотки в цивилизованный Питер? Перевёл в лучшем виде. Обещал подключить прессу и телевидение? Подключил.
— Я не об этом. Мне не нравится — как он смотрит на тебя. Взгляд маслянистый такой. Похотливый.
— Разве я виновата, что родилась красивой? — в женском голосе обозначились откровенно-кокетливые нотки. — Присаживайся, Глебушка, присаживайся. Вот, свиная отбивная с грибами. В меру прожаренная, как ты и любишь. Винца налить? Красное, испанское...
Послышались бытовые звуки — бряки, стуки, бульканье жидкости, переливаемой из бутылки в фужеры.
— А по поводу Митрофаненко, милый, можешь не волноваться, — заверила Мария. — Да, клинья ко мне он бьёт со всем усердием. Но так, чисто по привычке. Самец, всё-таки. Ведомый, так сказать, природным мужским инстинктом. И понимая — в глубине души — что ничего ему не обломится. Я же люблю только вас — тебя и Николая.
Звяканье ножей-вилок о тарелки, глотающие звуки.
— Я бы хотел, чтобы ты была только моей, — через минуту пробурчал Тощий бастард.
— Николай — твой закадычный друг. А для настоящего друга — ничего не жалко.
— Я помню. Но, хотелось бы...
— До недавнего времени тебя всё устраивало.... Что-то случилось?
— На днях всплыла информация, что Колька стал вести себя...м-м-м, неадекватно. К бутылке часто прикладывается. А по пьянке за длинным языком совсем не следит. О тебе, любимая, плохо отзывается. Сплетни всякие распускает. Мол, ты ему — совместно с московским депутатом Митрофаненко — "рога наставляешь".
— Доброжелатель объявился?
— Ага. Человек серьёзный и, безусловно, заслуживающий доверия.
— Пренебреги, родной, — посоветовала Марина и предложила: — Пошли в спаленку?
— Пошли...
"Переключайся на второго "жучка", Пашенька!", — азартно зашелестел внутренний голос. — "Чтобы ничего не пропустить...".
Следующие полтора часа Сомов, завистливо хмыкая, рассеянно вслушивался в сексуальную звуковую какофонию: сладостные стоны причудливо переплетались с болезненными всхлипываниями, а страстное рычание — с победно-возбуждающими воплями.
"Надо всё это записать на магнитофон", — язвительно посоветовал внутренний голос. — "Потом дали бы послушать нашей Сашенции. Глядишь, это её подвигло бы на новые сексуальные подвиги.... Куда, пардон, пойти? Понял, умолкаю...".
Наконец, эротический спектакль завершился, и Марина принялась торопливо одеваться-собираться, причитая о том, что "хронически опаздывает" и что "время поджимает".
— Николай, что же, подъедет прямо к моему подъезду? — хмурым голосом поинтересовался Назаров.
— Нет, конечно же. Остановится и будет ждать меня на проспекте Славы, напротив бывшего казино.... Всё, любимый, мне пора. Ты сегодня был великолепен. Впрочем, как и всегда. До встречи. Не вставай, я дверь захлопну...
Звуки поцелуев, перестук торопливых шагов, звонкий щелчок замковой "собачки".
Ещё через полторы минуты мимо тёмно-бордовой "девятки" бодро прошагал — в сторону проспекта Славы — невысокий паренёк в тёмно-синем рабочем комбинезоне.
В наушниках, что располагались на Пашкиных ушах, прозвучала короткая трель мобильного телефона.
— Назаров слушает, — умиротворённо и лениво известил Тощий бастард. — А, это ты. Привет.... Что? Вчера выпивали? Слушаю.... Ага.... Понял.... Даже так? Повтори! — в голосе подполковника обозначилась плохо-скрытая ярость. — Он прямо так и сказал? Мол, вызывал на честную дуэль, а я струсил и отказался? Вот же, сука жирная и наглая! Тварь позорная! Ладно, я ему устрою. Кровью, мразь, умоется...
Глава пятнадцатая
Особенности рыбалки "по-купчински"
Сомов тут же позвонил генерал-лейтенанту и вкратце обрисовал создавшуюся ситуацию.
— Эх, знать бы об этой встрече часика на три-четыре пораньше, — расстроился Тургаев. — Напичкали бы всю "Прибалтийскую" опытными сотрудниками и шустрыми оперативниками. Везде и всюду "жучков" понапихали бы.... Сейчас? Нет, скорее всего, не успеть. Попытаемся, конечно, но шансов на успех маловато. А жаль. Разгадка шарады была так близка...
— Думаете, что сегодня вечером состоится ключевой разговор? — осторожно уточнил Пашка.
— Ключевой, не ключевой.... Какая, так его и растак, разница? Прояснили бы, подслушав, суть происходящего — и то хлеб.... Что же ты, майор, раньше не попросил разрешение на "прослушку" Тощего бастарда? Ай-яй-яй. Недоработка и низкий уровень профессионализма налицо. Ладно, езжай домой, отдыхай.
— Мне завтра "жучки" снять?
— Зачем это? — удивился генерал-лейтенант. — Пусть себе стоят. Может, ещё пригодятся...
Александра же, выслушав подробный рассказ мужа, заявила:
— Очень актуальная и своевременная информация. Вернее, богатейший материал для вдумчивой и кропотливой аналитической работы.
— А кто, если не секрет, произведёт означенную аналитическую работу? — дурашливо улыбнулся Сомов. — Хотя я, кажется, догадываюсь...
— Будешь ёрничать — слова не скажу. Самому придётся голову ломать. Мозги закипят и всё — поминай, как звали. Из серии: — "Здравствуй-здравствуй, милый сумасшедший дом!" Ты, оболтус в майорском звании, о таком раскладе мечтаешь?
— Нет, конечно же.... Санечка, любимая, прости меня, пожалуйста. Выручай. Поделись — ради моего будущего повышения по службе — своими мудрыми умозаключениями.
— Ну, не знаю, право. В том смысле, что не знаю — а достоин ли ты, грубый мужлан, такой высокой чести?
— Достоин-достоин.... А я тебя, красотка длинноногая, за это возьму на самую настоящую рыбалку. Научу дождевых червяков насаживать на острый рыболовный крючок.... Договорились?
— Уболтал, служивый. Выручу — в очередной раз — несообразительного сыщика, — смилостивилась капризная Сашенция. — Так и быть, слушай. Излагаю последовательно, отталкиваясь в рассуждениях сугубо от фактов.... Итак. Полтора года тому назад на Николая Фёдоровича Бокия, вице-мэра чукотского городка Певек, свалилось — нежданно-негаданно — приличное наследство. То бишь, просторная трёхкомнатная квартира в Санкт-Петербурге и некая сумма денег. Городской район, в котором расположена означенная квартира? Средненький, честно говоря. Не из последних, но и к однозначно-престижным не относится. Так, серединка на половинку. Да и дом старенький, ещё дореволюционной постройки. Но, всё же.... Решил Толстый бастард перебраться в Питер, то бишь, поближе к европейской цивилизации. Но как это сделать, типа — по-умному? Уволиться из мэрии Певека, прихватить любимую жену под мышку и, забравшись в самолёт, прилететь в город над вольной Невой? А что дальше? Искать работу? Высокодоходный бизнес организовывать-выстраивать? Тоже, конечно, проходной вариант. Но только привык — за долгие годы — наш Николай Фёдорович к комфортной чиновничьей жизни. То есть, к Власти. Ибо Власть, она — как сильнодействующий наркотик. Тот, кто на неё подсел однажды, уже никогда — по доброй воле — не откажется. Затягивает, зараза.... Опять же, у Толстого бастарда имелся дружок закадычный — Глеб Петрович Назаров. Он же — полноправный член крепкой чукотско-шведской семьи.... Короче говоря, обратился Бокий за помощью к старинному приятелю, работающему в Москве депутатом Государственной Думы от правящей партии. Мол: — "Выручай, дружище! Ну, очень надо. Свои люди, сочтёмся...".
— А Митрофаненко какая корысть от этого?
— Что за дурацкая манера — перебивать? Невежливо это. И некультурно. Смотри у меня, мужлан лапотный. Обижусь.... Тем не менее, продолжаю. Московский депутат, естественно, помог. То бишь, побегал немного по кремлёвским извилистым коридорам, поинтриговал слегка, подсуетился и помог. В конечном итоге, обоих бастардов перевели на государственную службу в Санкт-Петербург. Толстого — заместителем Главы Администрации Фрунзенского района. Тощего — начальником Фрунзенского РУВД.... Спрашиваешь, в чём тут профит Митрофаненко? Отвечаю. Будущей осенью пройдут Парламентские выборы. А что в нашей многогрешной России главное — для уверенной победы на выборах? Правильно, наличие крепкого административного ресурса. А тут, понимаешь, целый район Санкт-Петербурга можно, не прилагая титанических усилий, взять под всеобъемлющий контроль. Вот, для этого сей государственный муж и припёрся в наш легендарный город. Мол: — "Уважаемые чукотские друзья, пора отрабатывать должок. Вас, деятелей периферийных, перевели в комфортабельную "северную столицу"? Перевели. Обеспечили престижной и высокооплачиваемой работой? Обеспечили. Поэтому и вы извольте обеспечить — на предстоящих осенних выборах — безоговорочную победу партии "Единая Россия". Только действовать надо сугубо по-умному, без излишней наглости, чтобы гадкая оппозиция, смекнув, что к чему, не взбрыкнула и не устроила скандала...". Считаю, что сегодняшняя встреча в "Прибалтийской" и посвящена, как раз, разработке грамотной и эффективной предвыборной стратегии....Почему Митрофаненко — давеча — выступил в роли ярого противника строительства офисно-развлекательного Центра? И это просто. Данный матёрый и хитрый депутат рад любому поводу — пропиариться лишний раз. Мол: — "Не позволю, ёлы-палы, обижать простой народ! Совсем обнаглели эти российские зажравшиеся олигархи. Не хотят думать об экологии. Но пасаран! Да здравствует — современный Парк культуры и отдыха! Как в зажиточной и богатой Финляндии! Чем мы, блин горелый, хуже? Ничем, ясен пень, как нас учит, устали не ведая, гордый российский Президент...". Как тебе, милый, такая логическая цепочка?
