— Извините, но он не сотрудник местного представительства, он военный атташе, а здесь проездом, я не уполномочена... — Владимир пошёл в атаку сразу же:

— Девушка, передайте господину Нилсону, что его хочет услышать майор ФСБ Синеусов Владимир Александрович. Я уверяю вас, он очень обрадуется моему звонку.

— Подождите... — секретарша растерялась, — подождите, сейчас я запишу и соединю.

— Можете не записывать, дорогуша, — Владимир поспешил взять секретаршу в разработку, время поджимало, желательно, чтобы разговор уложился в полторы, ну, две минуты, — память у вас отличная, а на углу Мира и Коммунаров меня итак хорошо знают, кстати, я сам им звякну, раз уж в Краснодаре случился.

— Соединяю, ждите! — разработка явно возымела действие.

— Мистер Синеусов, это вы! — не прошло и пяти секунд, как из трубки раздался взволнованный голос дипломата.

— Да, это я, господин полковник. Вы же узнаёте мой голос.

— Господи, мистер...

— Давайте, к делу, — Владимир посмотрел на часы, прошло уже тридцать четыре секунды, а, в сложившейся ситуации пеленговать и прослушивать звонки на представительство, помимо Конторы, могли те, чьего присутствия на встрече было бы желательно избежать и ему и Нилсону, — садитесь на такси, прямо сейчас, говорите шофёру, чтобы довёз вас до Микрохирургии, проходите через главный вход, через двор больничного комплекса, упираетесь в остановку трамвая. Садитесь на третий "А", идущий в правую строну, доезжаете до пятой линии, если что, спросите у пассажиров, выходите, осматриваетесь, — там кладбище, вы сразу поймёте, куда идти. Приезжайте до трёх, не позже! Вы приедете?

— Конечно же приеду, мистер...

Владимир разорвал связь, посмотрев на таймер вызова — минута двадцать, запеленговать успели, но прослушку наладить, — нет — телефоны официальных представительств не слушают, подключаясь к их абоненту за полминуты, а для мобильного, вместо тридцати требуется девяноста три секунды.

Майор вынул сим-карту, положил её в платок, протёр, и сломал, незаметно вытряхнув из платка осколки, проходя мимо мусорных баков. Он быстро перешёл через улицу и направился в сторону реки, на трамвайную остановку.

"Нилсон приедет. Никуда он не денется, пойдёт как кролик на удава!" — Владимир хмыкнул и скрылся в проулке.

Полупустой трамвай прогрохотал по рельсам, проложенным довольно далеко от кладбища, но, из-за гармошки "силикатных" новостроек, многократно отразивших эхо своими идеальными "уголками", Владимиру показалось, что стальные колёса грохочут у него в голове.

Он аккуратно отомкнул "шпингалет" калитки, едва не обжегшись о раскалённый полуденным солнцем металл, и зашёл на могилку. Присел на деревянную скамью, выкрашенную серебрянкой — к месту, иначе нагрелась бы как сковорода.

Из небольшой бетонной стелы, на запад, устремился в небо МиГ-23МЛД — шесть лет назад они втроём с братом Владимира, Серёгой и Саней, тогда он работал в краснодарском Управлении, — Господи, а ведь Саня уже... — смастерили эту полутораметровую модель-памятник из настоящего авиационного дюраля — склепав из листов из бомболюка списанного Су-17. Установили на арматурину, вмурованную в бетон и окрасили, не забыв ни бортномеров, ни знаков отличия последнего борта его деда, на котором он одержал последние победы в небе, и с которого его "списали по возрасту". А за стелой, позади истребителя, высился восьмиконечный кованный крест. Владимир часто приходил сюда, когда бывал в Краснодаре. И всегда — на закате, не в полдень, как сейчас, на кладбище нужно приходить только на закате, когда даже самый суетный материалист может узнать, если, конечно, захочет, что истинное имя Смерти — Вечность. Но сегодня Владимир не встретит закат здесь, и не увидит мистической картины, завораживающей его, — когда шар солнца касается тополей над Кубанью, всегда неожиданно, хотя Владимир видел это десятки раз, да и, что греха таить, его брат — физик, проектировал памятник, рассчитывая этот эффект, истребитель загорается золотом заката, а тени его раскинутых крыльев медленно сливаются с простёртой тенью креста. Каждым солнечным вечером, его дед улетает в Вечность на своей верной машине. Может, в этом было слишком много языческого — но, все воины — язычники, и Фараоны, отправляющиеся в Дуат-Иалу на закате на Ладье Ра, и викинги, уплывающие в Валгаллу на запад, на горящем драккаре... Главное, дед хотел бы именно такой памятник, в этом Владимир почему-то был уверен, и больше всего, тогда, когда видел устремляющуюся на закат стрелу МиГа, окрашенную золотом солнца... Но в этом не было мистики — скорее — физика, настоящая "мистика" состояла в том, что вот уже семь лет на памятник не поднялась рука бомжей — охотников за дюралем, и молодой разномастной шпаны. Хотя... Бывало, с могил таких же генералов, как его дед утаскивали целиком стабилизаторы самолётов — что для этой братии воинское звание, подвиги и, даже указанные на стеле, на табличке с фото и датами жизни, два ордена Красной Звезды, которые, кто как, но его дед получил за сбитых. Может, чувствовали таинство — не поднималась рука на воина, отправлявшегося в свой последний полёт, или же... Просто завораживала красота и у вора опускались руки. Но, как бы то ни было, мигарь стоял на могиле уже семь лет, без каких-либо повреждений, не считая, ракет, которые регулярно отрывали мальчишки.

— Рад вас видеть, мистер Синеусов! — Нилсон (и он был один, может, решил выглядеть человеком чести, может, просто своих людей в России у него не было — уж в глубинке — точно, а сдавать ментам или СВР — было не в его интересах, хотя... хвоста он наверняка привёл, и Владимир понимал и первое и второе) помахал Владимиру рукой, протискиваясь среди могил, и вскоре, добрался до него, — теперь я понял смысл вашей фразы, "сядете на Третий-а, выйдете на пятой линии, осмотритесь, и сразу поймёте, где меня искать!"

— Здравствуйте, господин полковник, присаживайтесь, и — Владимир извлёк из пакета бутылку "Флагмана" и три пластиковых стакана, — надеюсь, американские обычаи не противоречат русским?

— Нет, мистер Синеусов. Простите, я прочитал: "Синеусов Виталий Петрович" — он — ваш дед? — и добавил, — пожалуй, для лётчика трудно сделать лучший памятник.

— Да, он был моим дедом, — Владимир разлил три стакана, отдав один резиденту, а другой поставил к стеле, накрыв куском хлеба, — что же, царствие небесное асу той страны, которой уже нет на карте! — Владимир дёрнул, грустно улыбнувшись, американец последовал его примеру.

— Извините, мистер Синеусов, а сбоку стелы даты — семьдесят первый, семьдесят восьмой, и две — восемьдесят второго, причём, у последних совпадают месяц и день; это, как я понял, победы, но почему только два ордена?

— При советской секретности могло не быть и ни одного — дали за "Кфир" в семьдесят восьмом, или то "мираж" был, и при дальности пуска ракет МиГ-25 не особо рассмотришь, ну и за пару "шестнадцатых" в одном бою седьмого июня — этих он уже на МЛД — Владимир кивнул на памятник, — а за Вьетнам... Даже штампа в билете не получил, у вас, наверное, тоже было такое?

— За Вьетнам... — Нилсон помрачнел, — и такое было. И не только такое. Эта дата... двенадцатого февраля тысяча девятьсот семьдесят первого года, в три двадцать пополудни, по местному времени, МиГ-21 сбил ракетным пуском американский палубный перехватчик "Фантом-2" с экипажем в составе второго пилота-оператора капитана Роберта Мэй Чепмена и, майора Алекса Нилсона капитана. Когда я увидел дату... Больше потерь палубной авиации в этот день у нас не было... И как же тесен этот мир, мистер Синеусов, если даже в небе не хватает места, а встречаются все...

— Простите, Мистер Нилсон, они погибли?

— Молодой Роберт — да, а мой отец катапультировался. И пробыл три года в плену у вьетконговцев. Кстати — двадцать второй год, они ровесники с вашим дедом, только мой отец ещё жив, правда, очень болен... — Нилсон печально посмотрел на Владимира, — Время... Время убивает надёжнее ракет, пуль или снарядов, и его никому не дано победить!

— Я попробую победить время, полковник. Вы ведь пришли сюда, чтобы узнать об этом? — Владимир положил на столик ладонь, кристалл Печати сверкнул, отразив синее полуденное небо.

— Господи, мистер... — дипломат разглядывал древний камень, понимая, как опытный разведчик, что перед ним может оказаться дешёвая побрякушка, но, то же чутьё разведчика говорило резиденту — это правда! — господин майор, нам пора уходить, надеюсь, вы продумали пути к отступлению, потому что за мной наверняка проследили, и думаю, что не ФСБ, а наши... можно сказать, общие недоброжелатели.

— Как только мы соберёмся сорваться с места, эти ребята себя проявят, я, вот, кое-кого уже засёк, — Владимир посмотрел на часы, — на счёт три, бегите за мной, к огородам! — Владимир перекрестился, поклонившись праху деда, тихо сосчитал до трёх, и, мгновенно перемахнул через калитку. Тут же, метрах в трёхстах позади "выросла из травы" дюжина ОМОНовцев, прогавкав что-то стандартное в свой рупор. Пара "бобиков", стоявших в километре, за старыми, поросшими крупными деревьями, захоронениями, как рояль в кустах, вывернули, и понеслись им навстречу, сверкая проблесками и визжа сиреной.

— Мистер Синеусов, надеюсь, хотя бы у вас есть оружие или спецсредства, я не имею на это права вне... — Нилсон сбивал дыхание, не поспевая за ним.

— А зачем мне оружие, господин полковник, когда у меня вон что есть! — Владимир указал на появившийся над деревьями, и приближающийся почти бесшумно, на фоне гавканья и воя сирен, грозный силуэт "двадцатьчетвёрки".

Первый же треск милицейских очередей в воздух внезапно смолк, когда, в ответ, метрах в тридцати перед бегущими ОМОНовцами вспыхнула змейка разрывов снарядов подвижной авиапушки, пилот стал церемониться меньше, и буквально вспахал асфальт вольфрамом курсового крупняка прямо перед бобиком, резко затормозившим, второй не успел отвернуть и въехал в него, крепко поцеловав. ОМОН больше и не думал о преследовании. Владимира и резидент почти уже добежали до огорода, метрах в пяти над которым, завис ящер, вырвавший струёй винта, к огорчению хозяев, помидоры вместе с корнями из мягкого чернозёма, на которых уже красовались спелые крупные плоды. Худшей посадочной площадки, чем эти огороды трудно было придумать, вероятно, попытайся лётчик сесть, он бы утопил машину по брюхо в чернозёме. На всякий случай, шасси машина, конечно, выпустила, но висела, буквально, в сантиметрах над землёй.

Из операторской кабины выскочила восемнадцатая и побежала к ним, сжимая СВУ — хорошо, что догадалась не бегать при людях с крупняком наперевес. ОМОНовцы не знали, чего им ждать, и не рисковали не то, что открыть огонь, но и встать с земли.

— Быстрее, Нилсон! — Владимир поторопил резидента, — нам нужно уходить.

— Но, мистер Синеусов, в каком качестве вы приглашаете меня на борт? — американец на секунду остановился, но, подумав, что от ребят в форме ему тоже не стоит ждать хорошего, побежал снова, и, вскоре, вместе с Владимиром достиг вертолёта.

— В качестве нашего гостя, мистер Нилсон. Боюсь, что у вас не слишком богатый выбор — или вас возьмут они, или мы, и мне, почему-то, кажется, что второе для вас предпочтительнее. И для нас — у Абрамова соблазна не будет поднять истребители и решить проблему одним махом. Вы ввязались в эту игру, и мой долг попытаться перетянуть вас на нашу сторону.

— То есть, пока что, я буду вашим живым щитом? — Нилсон недоумённо посмотрел на Владимира, — от вас я такого не ожидал.

— Не совсем. Скорее — свидетелем. В десантную, Нилсон, только с нашей охранницей не шутите, она может и не понять! — Владимир пригнулся и залез в операторскую кабину. Медленно открылись грузовые створки в борту, Нилсону ничего не оставалось, как запрыгнуть в десантный отсек, модель заскочила за ним, и двадцать четвёрка, тут же, начала медленно подниматься. Челюсти створок хищно закрылись перед его носом, пути к отступлению не было. Машина начала быстро набирать скорость.

— Пристегнитесь, мистер Нилсон, не то, растрясёт! — модель обратилась к резиденту. Дипломат только сейчас осознал, что Владимир втягивает его в игру на своей стороне против его собственной воли, и где приземлится этот вертолёт, остаётся только догадываться. План, который родился в его голове, когда он увидел едва ли не затылок лётчика был отнюдь не гениален, но логичен и прост. Сломать телохранительницу, завладеть оружием и настоятельно порекомендовать пилоту садиться. Владимир не предпримет резких действий, зная, что Анна в его руках, к тому же, он полностью изолирован в операторской кабине. Резидент опёрся о борт и попытался провести удар. Он не понял, что произошло, как будто рука натолкнулась на стену. Женщина схватила его под локоть и вывернула, сильно приложив о броню, которую он почувствовал даже сквозь пенопластовую обивку, согнула пополам и жёстко кинула на сидение. Анна почему-то рассмеялась до слёз, пытаясь что-то сказать, но оперативница опередила её:

— Извините, сэр, мы не представлены, Гроссе, Татьяна Арнольдовна (Анна улыбнулась, зная, что Фараон, вероятно, оценив юмор Владимира, сделал восемнадцатой документы на эти ФИО). Видно, Владимир не предупредил вас, что со мной лучше не связываться. И учтите, что в следующий раз будет хуже!

Резидент промолчал, сконфузившись, пристегнулся и тяжело вздохнув, стал массировать плечо, которым ударился о броню. Внезапно из кабины донёсся писк системы оповещения, и вертолёт заложил резкий вираж.

— Чёрт возьми, Володя, ракета! — лётчик говорил с Владимиром, но слышали все. Краем глаза через маленький иллюминатор дипломат заметил белый след, метнувшийся к ним из лесопосадки и громадные звёзды термоловушек, автоматически разбрасываемые машиной.

— Лазерная, вроде этой, английской, уйти можно только маневром! Да, я попробую! — лётчик ответил на какие-то слова Владимира, но какие, резидент мог только догадываться. Анна закрыла глаза...

Машина шла на ракету встречным. "Они сумеют, мистер Нилсон!" — Анна улыбнулась разведчику и взяла его за руку. Охранница почему-то прижалась к окну, пытаясь разглядеть ракету.

Треск авиапушки обернулся мощным ударом двухтонной отдачи, американец не сообразил, зачем стрелять по ракете, только когда, через полсекунды, увидел в щель между створкой и бронеспинкой лётчика вспышку взрыва, понял — Владимир ударил кластерными снарядами, разрушившими и подорвавшими ракету облаком в сотни поражающих элементов.

Через три минуты шасси "крокодила" коснулись земли, и машина мягко "провалилась" вперёд и вниз, пружиня на гидравлике опорных стоек.

— Выходите быстро! — в раскрывшие створки грузовой кабины, буквально, влетел Владимир, вытянув за руку едва успевшую расстегнуть ремень Анну.

— Но кто обстреливал нас, господин майор? Это был человек Абрамова? — Нилсон, выскочив из вертолёта, с неприятным удивлением обнаружил, что приземлились они не на военный аэродром, а на грунтовую площадку для легкомоторников.