— Иди, — одобрила Катрин. — И канцтовары не грызи, зубы попортишь.
— Знаю я, о чьих зубах ты заботишься. Но я, между прочим, своими грызу, не иллюзорными.
— Зубищи завотделом тоже весьма ценны делу революции.
— Кажется, я не выдержу, — пробормотала оборотень. — Нет, я представляла, что будет тяжеловато, но тут размах... Одной наживки двадцать эшелонов требуется.
Впрочем, мужественная завотделом тут же собралась и унеслась к руководителям ВРК. А Катрин вновь покатила на Дворцовую.
... — Я полагал, что мы достигли дна, но этак еще глупее получается, — мрачно резюмировал Полковников.
— Что делать, церковники и ВИКЖЕЛЬ выставляют как непременное условие. В Смольном проявляют добрую волю, идут навстречу, и... Ну, вы поняли.
— Нет, я не понял. Будем считать, что я вообще об этом ничего не знаю. Передайте адъютантам, пусть предупредят посты.
— Передам. Слушайте, Петр Георгиевич, давайте не будем больше курить? У меня уже голова кружится.
Полковников подошел к огромному окну, распахнул форточку.
— Екатерина Георгиевна, нескромный, зато прямой вопрос позволите?
— Куда же деваться, не убегу же, хромоногая.
— Там, у церкви святой Анны, действительно были немцы?
— Не знаю. Вроде бы все сходится, но живым никого не взяли, исчерпывающих доказательств пока не имеем. Надо бы дожать дело, но сейчас... Не до этого сейчас.
— Благодарю за откровенность. Полагаю, и нам, и вам, и даже для ВРК было бы лучше, чтобы это оказались именно германцы.
— Понимаю. Что ж, Петр Георгиевич, я, пожалуй, поеду.
— Вам бы в госпиталь. Едва ходите. Трещина в кости, отслоится...
— Боже сохрани, не пугайте! У меня, хоть и самое начальное, но медицинское образование. Ушиб там отвратительный, но с костью все в порядке.
Генерал кивнул и неожиданно вынул из шкафа трость — черную, с серебряным набалдашником.
— Возьмите. Я как-то оказывался в схожем положении, трость выручила.
— Благодарю. Не откажусь. Верну как только нога разойдется.
— Не возвращайте. Выздоровеете, передадите иному страждущему. Уверен, знакомые у вас приличные, полезным окажется подарок. Меня, скорее всего, после окончания этой клоунады расстреляют. Понятия не имею кто именно и по какому предъявленному обвинению, но...
— Странные у вас мысли, беспомощные, — покачала головой Катрин.
— Так уж и беспомощные?
— Не в прямом смысле, естественно. Но мы с вами, Петр Георгиевич, здесь и сейчас пытаемся выиграть сражение. Пусть и без пальбы, пусть и крайне дурацки выглядящее. Меня вот тоже воротит. Но выбор сил и средств не всегда за нами. А идти в бой с мыслями 'все равно расстреляют' как-то неразумно. Вообще не похоже на вас.
— И откуда вы взялись такая... военно-фронтальная, — вздохнул генерал. — Полагаете, стану героем нации? Оценят, что предотвратил кровопролитие?
— Это вряд ли. Но расстрел тоже маловероятен. Полагаю, товарищ Островитянская и Общий орготдел будут категорически возражать. А чего бы вы сами хотели, Петр Георгиевич? Военно-политической карьерой, вы, похоже, пресытились?
— Ну ее к черту... Впрочем, не знаю. Наверное, уехал бы на Дон, занялся бы коневодством.
— Отличное дело...
Спускаясь по лестнице, Катрин опиралась на дареную трость — весьма полезная штука. И размер подходящий, и рукоять в виде лошадиной головы удобна. Гм, коневодство...
Странно все в этом мире. В другом, в центральном векторе, Петр Петрович Полковников, так и не решившийся начать бойню в Петрограде, будет отстранен от командования Округом за считанные часы до переворота. Уедет домой, в свою станицу Кравянскую, после начала Гражданской вступит в Белую армию. Году этак в восемнадцатом погибнет. Обстоятельства смерти останутся не ясны. По одной из версий, попадет в плен и его разорвут лошадьми. Скорее всего, легенда. Но призрак коневодства так и гарцует вокруг человека.
Слишком много призраков в эту ночь носилось по городу.
Летит, сияет белый свет фар, скользит легкоходный 'лорин' по набережной. Тянет в сон, хотя езды несколько минут.
— Славная трость, товарищ капитан, — отметил зоркий пилот.
— Тьфу, Колька, и ты туда же?! Какая я тебе 'капитан'? Это все условности и конспирация.
— Так я только так, когда нету никого рядом. А что вы капитан, так это, между прочим, даже сходу заметно.
— Не отвлекайся, а то влепимся 'сходу'. Ну куда так гнать?! Что нам те лишние десять секунд?
— Зато не перехватят. Мало ли...
Перехватили Катрин у входа в Смольный. С виду приличные люди, в хорошо сшитых пальто — но во внешней 'приличности' после последних событий и знакомства с местными террор-группами шпионка уже разочаровалась.
Господа шарахнулись от выхваченного маузера, джентльмен, что повыше ростом, поспешно показал пустые руки:
— Мы с сугубо мирными намерениями, госпожа... товарищ Мезина. Мы — делегация.
Делегация мгновенно оказалась в окружении стволов и штыков — кроме автоматчиков-'попутчиков', не теряли бдительности и красногвардейцы.
— Граждане большевики, мы же исключительно побеседовать, — возмущенно заверил юный господинчик в узком, непоправимо буржуйского вида, пальтеце.
— Оформляйте пропуска в общем порядке, — буркнула забегавшаяся шпионка. — Товарищи, видимо, недоразумение. Опускаем винтовочки, экономим боезапас.
Оружие опустили, хотя и без особой охоты. 'Делегаты' действительно выглядели глубоко чуждо и подозрительно.
— Вы, пардон, госпожа Мезина или мы ошиблись? — угрюмо уточнил делегат постарше. — Из Общего орготдела? Если ошиблись, то мы лучше действительно... на общих основаниях.
— Может и не ошиблись. В чем дело, господа? И вообще, с кем имею честь?
— Мы из 'Экономического клуба', — объяснил третий член делегации.
— Это, извиняюсь, что такое? Партия либеральных анархо-рыночных реформ?
— 'Экономический клуб' памяти незабвенного Петра Аркадьевича Столыпина, — тактично пояснил член клуба. — Имеем мысли и предложения о срочных экономических мерах по спасению России. С учетом сложившегося политического положения, разумеется.
Этот делегат вызывал у шпионки некоторую симпатию. Не так молод, сдержан. Только белый воротничок под пальто возмутительно свеж. Тут блузку не успеешь надеть, как мигом замусолишься, машиной и табаком провоняешься.
— Срочные экономические меры — это хорошо, — согласилась Катрин. — Регулярное, безотлагательное и архи-срочное спасение экономики России — основа нашей стабильности. Но при чем тут я и Общий орготдел? Мы несколько иными вопросами занимаемся.
— Видимо, не она, — бессовестно прошептал запечатанный в каучуково-предохранительное пальто юнец, разглядывая наспех заштопанные галифе представительницы орготдела. — Слишком молода.
— Сейчас в глаз дам, — предупредила уставшая шпионка. — Это что за хамство? Хорошо выгляжу благодаря регулярным занятиям верховой ездой и иными видами спорта. А так я уже дважды бабуля. Вам чего от меня надо?
— Видимо, совета и, по возможности, протекции, — признался старший экономист. — Помогите добиться аудиенции с товарищами Троцким и Ульяновым-Лениным. Даже при нынешней нестабильной ситуации большевики просто обязаны уделить нам несколько минут. Учитывая, что вы, несомненно, 'она', думаю, сможете помочь. Екатерина Георгиевна, это ведь именно вы встречались с Петром Аркадьевичем много лет назад? Лето, дачный сад... Припоминаете?
— Как же, как же, — наконец сообразила Катрин. — Прекрасно помню, не так уж много лет... Значит, рассказывал Петр Аркадьевич о нашей краткой беседе? Польщена. Но об экономике мы говорили не так много, откровенно признаться, я слаба в теории, в больше мере практик-любитель скромных провинциальных масштабах.
— В экономике мы вполне и без дам разбираемся, — совершенно обнаглел клубный мальчишка. — Вы, госпожа Мезина, нам с протекцией помогите. Не испытывая особого уважения к политическим воззрениям, как большевиков, так и Временного правительства, мы, новые экономисты, понимаем и осознаем глубину своей ответственности за состояние страны, и...
— С юношей вообще все в порядке? — с некоторым сочувствием уточнила шпионка у старшего 'столыпинца'.
— Хамит неисправимо, — со вздохом подтвердил экономист. — Но в части крестьяноведения и идей развития кооперативного движения данный пан Чайканов — чрезвычайно прогрессивный и талантливый специалист. Мы за него заранее и многократно извиняемся, но, увы, действительно крайне полезный делу юноша.
— Ему бы кляп. Или хотя бы постоянную девушку для снятия нервного напряжения. А то мигом договорится до нехорошего...
Даже в потемках было видно, как талант в области кооперативного движения покраснел.
Не очень умный разговор прервала сбегающая по ступеням товарищ Островитянская:
— Катерина, сколько можно ждать?! Шагай в кабинет, готовьтесь. Я в гордуму и обратно, и сразу выступаем. А это кто? — оборотень с рыбацко-классовой подозрительностью воззрилась на белые воротнички.
— Революционеры от экономических теорий. Умеренные, но владеющие теорией. Полагаю, толковые граждане.
— Ишь ты. И чего хотят?
— Встречи с товарищами Лениным и Троцким.
— Завтра. В 10:45. Предложения по вопросу подготовить в письменном виде, излагать лаконично и строго по делу. И вид пусть деловой примут. Нарукавники там, очки и карандаши за ухом. Не время для модностей, граждане-экономисты! Колька, заводи!
'Лорин' взревел и торпедой вылетел за ворота.
— Вопрос решен, — резюмировала Катрин. — Насчет нарукавников всерьез не принимайте, это ирония. Но формулировки лучше отточить должным образом.
Экономисты молчали, очарованно глядя вслед умчавшейся завотделом. Катрин кашлянула:
— Прошу прощения, — очнулся старший экономист. — Это ведь была госпожа Островитянская?
— Лично она. Завотделом.
— Производит сильное впечатление, — признался второй 'столыпинец'. — Вот так сходу у вас все и решается?
— Бюрократический аппарат еще не нарастили. Все на личном обаянии.
— Но все же какую она партию представляет? — пробормотал кооперативный юноша, явно потрясенный многими откровенно аполитичными достоинствами блестящей завотдела.
— Профсоюз она представляет. Работников рыбной и цветочной промышленностей. Господа, я пойду, дел уйма. Давайте ваши фамилии, на завтра пропуска закажем...
Размышляя о том, почему внешность л-копии Флоранс именно на сопляков производит столь сногсшибательное впечатление, Катрин похромала в отдел. У кабинета шпионку ждала еще одна неожиданная встреча: невысокий мужчина задумчиво разглядывал уцелевший на стене портрет одной из былых начальниц Смольного института. Гость был в невзрачной темной куртке, но видом откровенно не местный. Впрочем, спешащие по коридору обитатели штаба ВРК внимания на него не обращали.
— Какими судьбами? — с определенной неловкостью поинтересовалась Катрин.
Укс — глава маргинального интернационального семейства вольных островитян — вызывал у Катрин сложные чувства. Вроде и поработать с ним пришлось, и знакомы достаточно долго, но как вспомнишь судьбу бывшего дарка, так невольно не по себе становиться.
— Вечер добрый. Не беспокойтесь, леди, не помешаю. Я на правах туриста-наблюдателя. Это безмозглая раскричалась: 'такое событие! Погляди или потом жалеть будешь!'. Революции я не очень люблю, но так ведь Лоуд потом хребет своими упреками насквозь проест. Уж лучше поприсутствую. В сторонке, не обращайте внимания.
По-русски Укс говорил с очевидным акцентом. Катрин пожала узкую изящную ладонь гостя:
— Событие действительно историческое, и к чему Лоуд дело выведет пока не очень понятно. Раз ты уж здесь, присмотри за ее спиной. Меня постоянно отвлекают, да еще охромела, а могут возникнуть сложности.
— Без сложностей у нашей дурищи не бывает, — по-семейному бесцеремонно признал гость. — Не беспокойся, присмотрю.
О госте Катрин моментально забыла, поскольку подступил аврал последнего часа перед началом операции. Телефонная станция работала исправно — совместный караул владимировцев и красногвардейцев-путиловцев никого не подпускал к центральному коммутатору, но от нагрузки ошалели и часто ошибались загнанные барышни-телефонистки. Катрин соединяли то с квартирой венеролога, то с каким-то военно-морским секретным дебаркадером. Наконец, на проводе оказался штабс-капитан Лисицын, с ним уточняли, кто стрелял у Охтинского моста и утвердили поправки маршрута следования колонн. Кабинет наполняли бойцы и введенные в штат спец-отряда местные красногвардейцы. Стало тесно, прибегал Гру, требовал срочно найти затерявшуюся крестовую отвертку. Оказалось, что сумку с запасным инструментом кто-то поставил на несгораемый шкаф, да еще навалил сверху дисков от 'льюиса'. Панически телефонировали из штаба Округа — одна из офицерских добровольческих дружин отказывалась разбирать баррикаду у Дворцового моста.
Прибыла товарищ Островитянская и началась последняя оперативная 'летучка'.
— Товарищи! Нет нужды напоминать, что нынешняя ночь — ночь исторического масштаба! — завотделом, легконогой балериной взлетевшая на стол, обращалась ко всем сразу — в кабинете находились и осведомленные товарищи, и не очень осведомленные, но это был уже отряд, спаянный боевыми операциями и общей напряженной работой, и делить его по степеням допуска не имело смысла.
— Наша задача взять власть и покончить с бессмысленным и преступным засильем Временного правительства. Революция должна победить окончательно и бесповоротно! И мы это сделаем. Впереди большая и сложная работа, и мы, товарищи, должны это сознавать. Да, нынче мы думаем о пулеметах и баррикадах у Зимнего, но держим в уме завтрашний и послезавтрашний день. Мы берем власть, но не хватаемся за безвластие! Министры-капиталисты, золотопогонники-контрреволюционеры, тайные и откровенные корниловцы, спекулянты и все остальные твари должны быть осуждены справедливым революционным судом. Судом, товарищи, но не нашей скоропалительной, абсолютно справедливой, но поспешной и неоформленной пулей. Соблюдаем порядок, стреляем только в ответ, когда уж не станет мочи выдержать. В конце концов, у кого нервы крепче — у нас или у этой буржуйской тонконогой сволочи?! Проявим революционную самосознательность! Да здравствует наш Красный Октябрь! В общем, все всё знают. Я закончила. Слово товарищу прапорщику Москаленко и Катерине.
Комвзвода и Катрин, уже не забираясь на настольную трибуну, напомнили задачи делегатам связи и сформированным группам: сопровождения, снайперской, огневого прикрытия и технической.
— Кстати, о технической группе, — сочла нужным вставить слово завотделом. — Груха, я тебя, можно сказать, глубоко по-родственному предупреждаю: если накосячишь, я тебя всех контактов лишу, а главный коммуникатор вообще выдеру. Понял?
— Ну, — отозвался технический специалист, сообразил, что в присутствии бойцов получилось уж слишком куце, и отрапортовал: — Товарищ завотделом, аппаратура настроена и перепроверена. Приложим все усилия.
— Товарищ Островитянская, я подтверждаю, вылизали мы всю аппаратуру, — подтвердил усиливший техническую группу радиоспециалист-'попутчик'. — Все будет в ажуре. Ну, а если техника подведет, так она техника. Несознательный элемент.
