Хрен знат. Общий файл

Попробуй сейчас, отыщи время, в котором родился, жил и хотел помереть, войди в холостяцкий дом, пропахший эрзац-табаком и спиртовой настойкой каштана, окунись в одиночество, согретое лишь мёртвым теплом газового котла. Где оно всё? Как будто б и не было никогда. Даже то что отпечаталось в памяти, ложится на эту реальность с очень большими допусками. Оно и неудивительно, сам к тому голову приложил. По всему получается, мир, в котором я сейчас существую, сам по себе самостоятелен и легко поддаётся корректировке. И как, спрашивается, я смогу из него уйти, если память о будущем-прошлом впечатано в это сознание как аверс на железном рубле? Где жизненный опыт того пацана, что по моим недавним прикидкам начинает играть в этом теле главную роль? Почему его сущность проявляет себя эмоциями, а не школьными знаниями и я как последний лох должен решать за него задачки по арифметике, писать изложения перьевой ручкой? Видит же гад, как я мучаюсь, размышляя о ситуации, в которую мы оба попали? Мог бы откликнуться, обозначить себя. Значит что? — никого, кроме меня, в этом теле нет. По крайней мере, пока. А перехлёст эмоций и прочая дурь это физиология, бурлящие гены растущего организма. Ему плевать, что творится с душой, он отвечает за свой участок...

По дороге домой я тщетно взывал к сознанию живущего во мне пацана, пытался вызвать на разговор. Потом вспоминал в деталях миг своего воскрешения. Логичней всего было предположить, что старый и малый одновременно сошлись в общей точке двух разных реальностей. Произошла накладка и память перетекла из одной головы в другую...

Ага! — возмутился разум, — значит, ты веришь в переселение душ, множественность времён и прочую лабуду?!

Нет! — твёрдо ответил я, — в это я точно не верю!

И в этот момент я чуть не упал с Витькиной кладки. Переднее колесо провалилось в щель между досок, потащило вниз, а мешок со свежей травой ощутимо толкнул в спину. Еле-еле на ногах удержался. Хорошо, дядька Петро помог. Дёрнул ручищей за раму, перенёс велосипед на дорогу, пошёл по своим делам, слова не обронив. Я и "спасибо" сказать не успел.

На деревянной опоре возле смолы зажёгся фонарь — тусклая лампа под колпаком, чем-то похожим на остроконечную шляпу Страшилы Мудрого. Под полями неясным облаком мельтешила мошка. На границе света и тьмы угадывались серые тени летучих мышей. Лениво брехал Мухтар. Настолько всё узнаваемо, что в сердце щемит. "Времена не выбирают", — сказал поэт. Сколько их, интересно, у Мироздания?

* * *

— Кто это тебе все пуговицы с мясом повыдирал? — строго спросила бабушка, придирчиво осматривая рубашку перед тем как бросить её в алюминиевый таз с грязным бельём.

Ну, это она, как обычно, преувеличивает. Не все, а всего три.

— Да встретились на улице пацаны...

— О-хо-хо, хо-хо! — вздыхает она и спешит к сковородке, где уже пустил пузыри картофельный "совус" с курицей, оставшийся от обеда, — пропала рубашка...

Сейчас самое главное ужин. А стирка это на завтра. Бабушка отсортирует больё, замочит его в холодной воде, добавит неполную горсть хозяйственного мыла, измельчённого на специальной тёрке и выставит тазик на солнце. К вечеру, когда вода будет горячей, всё выстирается само по себе. Безотказный способ. Лично проверено.

Дед курит на низкой скамейке под виноградником. В сумерках вспыхивает красный огонёк сигареты, высвечивая кончик носа и подбородок с трёхдневной щетиной.

— Зови его, — бабушка ловит мой взгляд и последовательно разбивает о край сковородки четыре яйца...

Эти люди ни разу не ужинали в ресторане, не ездили на такси. Я представил их со смартфонами в роли завсегдатаев социальных сетей, и мне стало стыдно за наше время. Как бы они, интересно, отреагировали, прочитав там экспертное утверждение, что русский народ завистлив, ленив и патологически склонен к пьянству?

Едим из одной сковородки. Бабушка подвигает ко мне куриное крылышко, берётся за гузку, деду оставляет пупок. Мурка и Зайчик зашевелились в духовке, зашелестели бумагой, оставленной там на разжижку. На вахту пора: вдруг косточка со стола упадёт, не всё ж молоко пить? Печка почти остыла, уже не щекочет щёки ласковым объёмным теплом. Мои старики знают, как дважды два, сколько поленьев требуется для того чтобы разогреть ужин или по-зимнему протопить дом, когда и на сколько можно задвинуть вьюшку. Они не ложатся спать, пока самые последние угольки не превратятся в золу. Печь это сакральный центр человеческого жилья. Во многом она определяет уклад и распорядок дня.

В такие часы радио незаменимая вещь, когда там "Театр у микрофона", "Встреча с песней" или ещё лучше — футбол.

Если нет, дед будет читать бабушке вслух что-нибудь из Тараса Шевченко в переводе Богдановича. Как сейчас. Я слышу негромкий надтреснутый голос и в памяти оживают стихи.

Мне часто снится тёплый летний вечер.

Холодный свет луны повис в дверях.

Накинув старый пиджачок на плечи,

Дед, закурив, читает "Кобзаря".

Угрюмный пёс скуает под окошком,

Вдали туманом кашляет река,

А под ногами мягко ходит кошка —

Выпрашивает блюдце молока...

Перед тем как нырнуть в кровать, украдкой приподнимаю край домотканого коврика. Ну да, те же самые половицы. Широкие доски обработаны фуганком вручную и окрашены в оранжевый цвет. Рядом с порогом глубокая ямка. Брак. Потому коврик здесь и лежит. С приездом Сереги мы будем по очереди мыть в доме полы и лишний раз выжимать тряпку, чтобы убрать и вытереть насухо скопившуюся там влагу. Да, всё в этом доме как было. Не добавить и не убрать.

В который уже раз я подумал, что окружающая реальность это не какая-то там альтернатива, а самое натуральное прошлое, всё в котором текло по заданным алоритмам, вплоть до появления здесь меня, человека свободной воли с прививкой от будущего, надёжно зашитой в памяти. Не с моим знанием физики рассуждать о таких вещах, но если сказать образно, именно в этот момент древо жизни дало боковую ветвь. Я не сомневался и в том, что где-то во времени существует другой мир, где бабушка Зоя — вдова дядьки Ваньки Погребняка, через месяц отпразднует девяностодвухлетие, а старший братан Серёга раз в две недели ходит в салон МТС, покупать новую симку, поскольку его, в очередной раз, забанили в "Одноклассниках". Он есть. Только меня там нет. Я теперь здесь и надолго. А раз так, нужно плотней браться за учёбу, хрен его знает, подфартит или нет в следующий раз поступить в мореходку.

Как там сказала Надежда Ивановна? "Ещё раз пересмотри все учебники, особенно по русскому языку и арифметике. На слабом фундаменте ничего путного не построишь"...

— Сашка, жмурись!

На столе щёлкнул будильник — поперхнулся тугой пружиной. Стайка сувенирных слонов брызнула фосфоресцирующим светом, отражась на тюлевой занавеске зелёным пятном в виде креста.

Засыпая, я подумал о том, что кладбищенский крест это символ остановившегося времени. Подумал и тот час же забыл...

Конец первой книги.