— Всё кончится за три-четыре недели.
Были и те, кто говорил о 2-3 месяцах.
Нашлось даже двое, которые считали:
— Никак не менее года!
Но их тут же подняли "на смех":
— Сколько потребовалось, чтобы разобраться с поляками? Датчанами и норвежцами? А Франция, за сколько времени были побеждены французы?
Хотя, в сущности, им то, солдатам что? Приказали — пошёл "на войну с большевиками" и нечего особо ломать себе голову.
Сначала их дивизион переподчинили 10-й танковой дивизии, затем всё время были "на подхвате". Их направляли то туда, то сюда, придавали и переподчиняли разным дивизиям, группам, армиям, бросали "где нужнее". За это время он, со своими подчинёнными, несколько раз, пока орудия были в ремонте или "на замене", "переквалифицировались" из артиллеристов — "истребителей танков" в пехотинцев, вдоволь настрелявшись из винтовок и пулемётов. К холодам, от первоначального состава осталось менее трети.
Русское зимнее, Московское наступление стало настоящим испытанием. Тяжелый период. Ужасный мороз, снег, перебои с питанием, горючим и боеприпасами. Много больных и раненых, которых невозможно эвакуировать в госпиталь, к тому же он был переполнен и испытывал острую нужду в перевязочных средствах и медикаментах.
Русские все время наступали. Позиция, из-за ужасно промёрзшей земли, не позволявшей "нормально" отрыть окопы и укрепиться. Расположились, как смогли, по большей части в овраге длиной метров 70-80. Сзади деревня, там тыловой обоз. Впереди левее, метрах в 500-ах — возвышенность.
День. Хмурый, холодный, невзрачный, зимний день в России. Оберлейтенант Хорст Зайдер и гауптман-пехотинец Отто Беккенбауер вместе осматривали позиции. Отто остановился у пулемётчиков, Хорст прошёл дальше. Облюбовал место, высунувшись из укрытия и в бинокль, смотрел вперед, "на русскую сторону". С лева — обычный мирный, очень редкий лесок, справа овраг, полянка, одинокое дерево в сторонке.
Свист летящих мин, услышал, но бежать в укрытие уже поздно, успел присесть. Череда взрывов. Поднявшись сразу глянул "где рвалось". Обстреливали одно из "его" орудий — мимо. Рядом, но мимо. Второе место — пулеметный расчет, где в этот момент был и гауптман Беккенбауера. Вот им не повезло. Пять разрывов, из которых два были смертельными. Нельзя сказать, что данное событие Хорста сильно потрясло, скорее нет, чем да. Но оставить безответно, такие "недружественные поступки противника" он не мог. Тут же связался с миномётчиками, вкратце сказал о случившемся и сообщил координаты "подозрительного оврага". В скорости камрады, из "шестиствола" по нему нанесли "удар возмездия".
На следующий день началась пурга, видимость ужасная, точнее — совершенно ничего не видно. Русские атакуют, но "на пролом" не пошли, обошли по левому флангу. Когда заметили — было поздно. Лихорадочное перестроение. Суета и лёгкая неразбериха. Тут же выяснилось, что от мороза, обе пушки Pak 35/36 бывшие тогда в батарее, вышли из строя. Начали вяло, все же жутко холодно, к тому же артиллеристы, а не пехота, отстреливаться из винтовок. Стреляли, особо не целясь, в сторону врага "на испуг". Быстро стали заканчиваться боеприпасы. Отправил двоих солдат в деревню к обозу за патронами. Уже и оставшийся минимум подошёл к концу, а "посланцы" не возвращались. Тогда Хорст, взяв себе в помощники, фельдфебеля Леопольда Дресслера, отправился на поиски "пропавших". Нашли быстро. Оба убиты. Ближе подойдя к деревне, обнаружили, что русские там и уже построили пленных. Убегали огородами со всех ног, в спешке не заметили, как выскочили на группу красноармейцев в белых маскхалатах. Те их тоже увидели, начали стрелять из ППШ. Убили или ранили фельдфебеля, в общем, он отстал, потом упал. Хорст Зайдер даже не пытался, как следует из инструкции, проверить и подобрать медальон погибшего. Шёл-бежал, "до последнего". Стало темно. Забрался в овраг, из последних сил, развёл костёр. На следующий день, пройдя буквально километр, вышел к своим. Из его батареи истребителей танков, спастись удалось лишь ему.
Короткое пребывание в госпитале, новый состав батареи. Снова переезды и бои.
В результате, к весне 42 года, он оказался в группе армий "Юг" с французскими, 75 мм пушками первой мировой. Скорострельными, но совершенно не пригодными против русских танков. К тому же тягач у неё был на "резиновом ходу". По русским дорогам, указанных на картах, которые дорогами в представлении Хорста, вовсе не являющимися, эти французские колёсные машины-тягачи, при малейшей непогоде, постоянно вязли в грязи. Пушки же, по причине изношенности и плохого восстановительного ремонта, часто отказывали или вовсе выходили из строя.
Весна 42-го. 1-й танковая армия Клейста.
Задумка — обороняясь ограниченными силами на ростовском и ворошиловградском направлениях, нанести два удара по сходящимся направлениям в южной стороне барвенковского плацдарма. Первый из района Андреевки на Барвенково, второй от Слвянска на Долгенькую с последующим, общим направлением на Изюм. Предполагалось рассечь оборону 9-й армии, окружить и уничтожить часть армии восточнее Барвенково. Так же намечалось выйти к реке Северский Донец, её форсировать и развивая наступление в направлении на Балаклею, соединиться с частями 6-й армии, завершить окружение всей барвенковской группировки войск Юго-Западного направления.
Мотопехотная колонная, длинной "гусеницей" пылила по русской "не дороге", ошибочно, по мнению немецких офицеров, указанной на каре как дорога. Все как обычно. Впереди разведка, авангард, основные силы. Где-то, в конце колонны, среди тыловиков, находилась батарея истребителей танков оберлейтенанта Хорста Зайдера. В первоначальном состоянии их место было определено недалеко от цента, но дважды ломались "французские колёсные тягачи", а сейчас они стояли из-за проблемы с буксируемым орудием.
Оберлейтенант Хорст Зайдер смотрел на колонну, прикидывая, сколько же ему еще ехать, когда заметил летящие в небе, похожие на карандаши предметы. Много "карандашей", явно со зловещими намерениями. Шум, урчащих, проезжающих мимо машин, не позволял определить, издают ли они какой либо звук, но зрелище и так, без звука напрягало, и само по себе было ужасающим. Как в замедленной сьёмке, казалось оберлейтенанту, они стаей приближались к колонне и дружно стали падать. На месте, где шла армейская колонна вермахта, в невероятном количестве вздыбились огромные фонтаны взрывов, укутывая, заволакивая все пылью, через которую пробивались частые сверкающие "молнии" взрывов. Хорст инстинктивно присел, потом вздрогнула и ушла из-под ног земля. Не устояв — упал, и лишь потом послышалось ба-ба-ба-ба-бах!
Когда земля перестала дрожать, прекратились частые взрывы, оберлейтенант Хорст Зайдер поднялся, с опаской вертя головой, оглядывая всё вокруг. То, что он увидел — потрясло. Лавина, шквал, медленно оседающего огня вперемешку с пылью и дымом. Пылало абсолютно все, даже то, что не должно. Горела и плавилась техника, взрывались бензобаки и боеприпасы, от танков отлетали башни. О том, что там кто-то смог остаться в живых, даже не думалось. Армейская колонна перестала существовать.
Он еще пребывал в изумлённом состоянии, когда услышал крики:
— Русские! Русские танки!
Оглянулся. К ним, "в хвост", со стороны, откуда они приехали, мчались "русские танки", на броне — десант. Солдаты вермахта, подавленные увиденным, сопротивляться явно не желали. Какое сопротивление — тыловики. В основной массе бросали оружие и подымали руки вверх. Но нашлись и такие, которые стали разбегаться. Побежал и оберлейтенант Зайдер, за ним — часть его батареи. По ним стреляли. Не всем удалось добежать до безопасного места, но ему вновь повезло. Кто остался цел, собрались вместе. Его батарейцев было пять человек, хотя солдаты утверждали, что бежало не менее 15-ти. Разных офицеров — шесть и восемь ССовцев из "Викинга" и еще с десятка полтора-два солдат. Старшим "спасшихся" самоназначился — оберштурмбанфюрер СС (подполковник) Бёллер. Человек крутого нрава и явно недалёкого ума.
— Мы вернёмся и отомстим!— Тут же заявил он.— Германская нация выбрала свой путь, мы обязаны, иди по нему до конца!
"Ну, вернёмся, так вернёмся. Может быть, когда то. На счёт до конца — не уверен, что мне по пути",— думал оберлейтенант Хорст Зайдер, при этом, незаметно, краешком губ, скептически улыбнулся.
По всей вероятности и остальные, находящиеся здесь солдаты и офицеры думали так же, к тому же все они были "тыловиками", но Бёллера "понесло" и он имел совершенно иную точку зрения:
— Это восточное государство неизбежно обречено на гибель.— Начал он импровизированное выступление.— К этому созрели уже все предпосылки.— К чему здесь это, думал Хорст Зайдер, слушая "заводную" речь оберштурмбанфюрер. Он на своей личной шкуре убедился, что не так...
— Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства.— Продолжал вещать ССман.— Судьба предназначила нам быть свидетелями и непосредственно участниками такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит, безусловно, правильность нашей расовой, арийской теории!— Длинная, эксцентричная речь Бёллеру далась не просто. Он запыхался, ему дали глотнуть из фляги, причем явно не воду.
— Жизнь — это очередь за смертью, но эти,— махнул рукой в сторону, откуда они только что прибежали,— лезут без очереди.— Очередной глоток из фляги.— За себя же и за всех подлинных национал-социалистов я скажу — для нас существует только одна доктрина — народ и отечество.— Театральная пауза, во время которой, быстрым взглядом "обвёл" собравшихся.— К оружию! — Не утихал оберштурмбанфюрер Бёллер.— Наш величайший дар непобедимости будет с нами! Мы им не простим смерть наших камрадов! Мы вернёмся сейчас!
Но, спасшиеся имели иную точку зрения и не спешили выполнять безумный приказ, к тому же не их прямого начальника. Солдаты и офицеры, продолжали уныло стоять на месте, иногда переминаясь с ноги на ногу и когда на кого-то из них, своим взглядом, полным фанатизма "зыркал" оберштурмбанфюрер — отворачивали голову в сторону. Бёллеру это не понравилось, глянув на своих ССманов, кивком головы, он указал на "нерешительных" армейцев. ССовцы, перехватив поудобней автоматы, не сильными толчками погнали, уже спасшихся, выполнять безумный, во всех смыслах, приказ.
Не у всех было оружие, но они пошли. Вернее сказать — их погнали, потому как сзади, "автоматы на изготовь", брели ССманы. Сам же, оберштурмбанфюрер СС Бёллер, предпочёл за этим наблюдать из безопасного расстояния. Впереди, чуть с боку, от "уцелевшей" части колонны, где уже хозяйничали русские, был удобный бугорок, из которого предполагалось быстро пострелять и ещё быстрее убежать. Вот к нему, по неглубокой балке-оврагу и пробирались. Оберлейтенант Хорст Зайдер, как и все, стараясь не споткнуться, бежал "в наклон", чуть не до земли. Но, не дошли. Череда взрывов отсекая "первую волну" — накрыв "вторую", которая как раз и состояла из ССовцев-погонщиков. После, казалось над самой головой, чудом не попадая в живую плоть — засвистели пули.
Оберлейтенант Зайдер, по инерции сделав два-три шага — упал, прикрыв голову руками — вовремя. Неподалёку ухнул очередной взрыв, его обдало мелкими земляными комочками. Он еще сильнее вжался в землю, ловя себя на мысли: "Боже мой, зачем я такой большой, лучше быть маленьким и незаметным". Казалось душа, покинув тело, на секунду взвилась ввысь. Он увидел себя, как бы с высоты. Фигурка перепуганного, сжавшегося в комочек человека, среди смертельных разрывов и зловеще свистящих пуль.
На секунду все стихло — взрывы и стрельба, и он, а за ним все уцелевшие из "первой волны", стреляя на ходу, со скоростью спринтера бросились вперёд, но несколько автоматных очередей, "в упор" охладили их пыл, причем многих — окончательно.
Бежавшему впереди солдату — не повезло. А вот ему, оберлейтенанту Зайдеру — до стрелявшего, у которого тоже закончились патроны, оставалось метров пять. Хорст трижды нажал на курок, пока сообразил, что "пистолет пуст", патронов нет. Пока он доставал запасную обойму, что-то больно ударило в левую сторону, чуть ниже рёбер. Сознание замутилось. Сделав еще шаг, он пошатнувшись упал назад, на спину. Уже, будучи в предсмертном бреду, на краю агонизирующего, но еще жившего сознания, увидел, как к нему подошли русские, разжав руку, забрали пистолет и мощным ударом штык ножа, прервали жизненный путь.
* * *
111
Демид Ксенафонтович Шинкевич был старшим сыном, всего же детей в семье было пятеро у лесника или как отец сам себя называл егеря. С малых лет, с отцом пеши или конно объезжали лес, собирали грибы-ягоды, вместе ходили на охоту. Отец умело бросал ножи, этому же научил и Демида. Метров с шести-семи брошенный им нож уверено попадал куда нужно. Потом Демид, уже сам, начал отрабатывать броски, не только стоя, но и передвигаясь, приседая или перекатываясь. Еще Демид от отца научился "читать следы", умело обращаться с оружием и точно стрелять.
Шло время и вот весной 41-го его призвали в армию, а уже летом началась война.
Воевал Демид, с его точки зрения — "как все", не лучше и не хуже. Когда немец, летом 41 наступал, командиры у них менялись настолько часто, что кого-то выделять было просто некому.
Зимой уже наступали они.
В плен попал по недоразумению. В этот день, со старшиной на машине отправились за боеприпасами, а возвращаясь то ли не туда свернули, то ли еще чего, а только в деревне, куда заехали, были немцы. В лагере для военнопленных кормить их никто даже не думал, но и долго они там и не задержались. Уже на третью ночь освободили. Перевели в какой-то лесной лагерь, накормили. Потом же, Демид увидел, что два, из освобождавших их сопровождавших из "бело-пятнистых" бойца, пятнистая форма, сверху — белый маскхалат, стоят у дерева и метают ножи. Получалось так себе, скверненько.
— Позволите и мне ножичек метнуть? — Поинтересовался у них Демид.
— Умеешь?
— Чуть-чуть.
— Ну, продемонстрируй.
Взяв нож, Демид взвесил его, "в поисках центра".
— Куда попасть нужно?
Один, из "бело-пятнистых" махнул рукой на дерево, шагах в пяти от них.
Демид, слегка прищурив правый глаз, резким взмахом отправил нож в цель, тот же, уверенно вошёл в середину ствола.
— Ух ты, а ещё? — Изумился второй бело-пятнистый, протягивал свой нож.
Его Демид воткнул рядышком с первым. Посмотреть на "цирк" подошли еще бойцы и их ножи Демид воткнул в дерево, а потом пришёл их командир и уже ему Демид продемонстрировал всё своё умение "просто" и в движении. Сначала стоя, потом с приседанием, с разворотом, в падении с нижнего и верхнего хвата.
Его заметили, по достоинству оценили умения. Потом провели несколько бесед, он подписал бумаги о неразглашении и был зачислен в конный казачий отряд. Ну как зачислен, сначала был на так называемом "карантине" — утром подъем, пробежка-зарядка. Потом изучение рукопашного боя, всевозможных образцов оружия, включая артиллерийские системы и стрельба. Вечерами "карантинцы" смотрели кино. Именно здесь, на базе осназа Демид в полной мере осознал, что ни чтение самых умных книг, наставление родителей и опытных, поживших и хлебнувших "знаний" людей, ничто так не ценно, как личный опыт с синяками, шишками и стёртыми ногами. Лишь собственная шкура оставит в памяти зарубки, что плохо, на скорую замотанная портянка или вовремя не выброшенная с сапога песчинка, во время пробежки или марша, превращают жизнь в ад. Вовремя пришедший на помощь товарищ воспринимается как близкий и самый родной человек, дружбу которого нужно ценить по самым жёстким требованиям.
