Высвободившая при взрыве парового котла энергия отбросила на другой край станционной платформы вполне себе целехонького, хотя чумазого и помятого носителя артефакта, прикрытого едва мерцающим в полутьме магическим коконом. Помянутый носитель свалился на, начавшие заваливаться, складированные шпалы и, не удержавшись, повалился сам вслед за ними. Парень, весь в напряжении и от неожиданности падения нервно дернул пальцами, отчего чуточку великоватое кольцо прокрутилось вокруг своей оси и, на излете падения, магический артефакт погас. Но этого Конову хватило, чтобы в полутьме крепко приложиться о тупое ребро завалившейся набок шпалы. В глазах Сергея засиял хоровод ярких звезд.
А на самой станции резко наступила ночь, подсвеченная немногими уцелевшими после аварии фонарями. И гулкая тишина, разве что прерываемая издыхающим и булькающим шипением, доносящимся со стороны разбитого паровоза. Через минуту все изменилось. Повсюду то тут, то там раздались громкие крики и голоса блуждающих во тьме по заваленной мусором станции уцелевших рабочих, сдобренные отборными оборотами мужицкого матерка. Какофония шумов, крика и переклички забила даже едва различимый стон раненых. Вскоре растерянность и паника сменилась надеждой, когда первые уцелевшие работяги принялись сбиваться в группы вокруг оставшихся в целости и светящих фонарей и, почти не сговариваясь, начали осмотр и разбор завалов в поисках живых и мертвых.
-Живой?! Целый?! — под нос мне сунули едко коптящее солнце и кто-то гаркнул: — Братцы! Еще один! Не из нашенских!
Помогая мне подняться, пара таких же, как я, чумазых и грязных в пыли и земле лбов, споро оглядела "раненого" и обнадежила:
-Ну свезло тебе здоровски, паря. Лоб токмо раскровянил, да заживет. Девки больше любить будут, оне до бедовых охочи. — самый молодой из них хохотнул, а старший к ране сунул тряпку, такую же грязную на вид, как они сами. Cергей замотал головой, не даваясь: -Не нать? Тады терпи. Вона на землю выйдем, а тама и дохтура усим помогут.
Убедившись, что парень находится в полном сознании и особой помощи ему не требуется, добровольные спасатели скрылись в темени станции, принявшись со светом осматривать завал рядом. А Сергей, утеревшись обшлагом рабочей спецовки, встал и медленно пошел в сторону очертаний разбитого паровоза.
Вскоре на станции закипела работа. Уцелевшие рабочие, сбившись в группы вместе с легкоранеными и распределившись, споро растаскивали завалы, перенося раненых и погибших на шпалы соседнего пути, по счастливой случайности не сильно заваленного мусором. И как водится, из темных станционных закутков вспомогательных помещений выполз десяток станционной охраны в полном вооружении и со светильниками в руках. Начищенные бляхи "Ново-Петерсборг метрополитен энд локомотив. Охрана", бликуя светом горящих личных фонарей и отражаясь в полутьме, обычно производила на окружающих должное уважение. Но не в этот раз.
— Авария. Много погибших, ранетых пропасть сколько. Сигнальте дохтурам. И срочно нужен ключ от вестибюля, надобно открыть выход на улицу. — заводила из рабочих первым добрался до местной власти.
— В своем уме? — удивленно икнув, вызверился стражник.
— Но как же.. ранетых надобно на свет. Ежли не вынесть, многие до хвечеру не доживут. Не видно впотьмах, да и дышать нечем — надсадно хрипя, пытался убедить охрану в своей правоте здоровяк. И впрямь, спертый воздух от влаги стал тяжелым, дышать было тяжело. Хрип и кашель на станции стал нормой, отплевываясь люди находили редкое, но совсем недолгое спасение.
— Кто таковский? -злясь, осведомился старшой.
— Ерофеичем кличут! — да-да, мой знакомый смог выжить после катастрофы и быстро сориентировавшись, личным примером организовал спасение пострадавших.
— Ерофеич, значитца! Слушай приказ! Ждать следующий поезд. А сейчас повертайся — сквозь губу процедил главный стражник: — и делай, что делал.
От напряжения сторон казалось, даже воздух накалился.
— Но... господин старшой, парням это ж верная смерть. -откашлялся тот: -Не губи людей, не супостаты чай, дай команду. Открой выход. На том свете ведь спросят.
-Сам и отвечу. — съязвил старшой: -Умный, значит. Ну сам посуди. Станция на Боярскую линию выходит. Выходит!? А тама у нас что? Министерские, посольства заморские да парадные места. Уразумел? Да мне дирекция голову апосля свернет и права будет. Не позволю. Жди следующий поезд. А фельшера будут. Телеграфируем в лучшем виде. Все. Иди!
Здоровяк не уходил. Кулаки путейского рабочего сжимались в бессильной злобе.
-Не мозоль глаза. Сгинь! Уволю! Без содержания! — отправил по адресу старший отделения.
Но путеец молчал недолго. Задвинув кулачищем в морду, от души смачно плюнув в лицо старшому, Ерофеич вскоре дрался со всей навалившейся станционной охраной, не больно уворачиваясь от рук, летящих дубинок и нагаек последних, привлекая к себе внимание рабочей братии. И она не подвела. На шум драки сбежались почти все уцелевшие из тех, кто мог ходить, и охрана, получившая немало крепких тумаков от Ерофеича оказалась в явном меньшинстве и окружении. Побитые стражники, получив по зубам, напряжно дыша после крепкой драки, стояли перед лицом превосходящей числом толпой. Испугавшись, трое охранников схватились было за табельные парострелы, но были остановлены старшим.
Там же, в толпе нашлись мои.
-О! Пашка, Шушило?! — радостно обнялись мы: — Живы! Здоровы! Что тут было?!
— Чудом каким-то не поубивало. Хорошо мостки в сторону падать начали, а не то худо было бы.— первая радость встречи прошла и парни, шепча, начали доклад: -Клопа вон спасли. Прижало его правда чуток.
Клоп, ершистый малец, в полутьме выглядевший боевым воробьем, в ответ хорохорился:
-Да ниче и не прижало. Так, завалило малехо. Так скрозь дыру я бы и сам сумел вылезть.
А в центре толпы тем временем зрел митинг:
— Братцы, да что же это деется.
Обстановка накалилась. Противные стороны высказали друг другу достаточно обидных и оскорбительных выражений, которых в обычном случае с лихвой хватило бы пойти стенка на стенку. Недовольные работяги забурлили и с легкостью принялись оттеснять охрану к стражницкой у самого выхода из станции. Не сдержав людской натиск, охранники переместились и заняли новую позиию, встав редкой цепью у ведущей на выход лестницы. Отдав новый приказ, вытащенным табельным оружием и средствами усмирения старшой вновь попытался удержать возмущенную толпу в повиновении и от выхода на центральные улицы столицы. Заодно высматривал бунтовщиков, желая задержать парочку наиболее явных нарушителей дисциплины. Чтоб другим не повадно было.
-Не имеем распоряжений открывать выход. Нужен приказ Дирекции. Р-разойтись! -в который раз убеждал старшой гнусавым голосом, посаженным в бесплодных попытках перекричать массу людей. Держать цепь и людей у него и приданного отделения получалось плохо.
Оставив парней позади, Сергей рыбкой продвинулся вперед сквозь толпу людей.
-Повторяю! Не имеем распоряжений передавать посторонним ключи. Токмо ежли уведомят по телеграфу али распоряжению Дирекции. А вы нам не начальство. — в очередной раз гнусавил старшой.
-А нет такого закону людей под землей морить. Нам дохтура нужны, крысы директоратские. Ключи!
-Чинить препоны владельцу аль его представителю есть грубое нарушение Уложения о дисциплине на вверенной мне территории, которое подлежит дисциплинарному взысканию. Вы мешаете наведению порядка, проведению расследования и началу спасательных работ. Окститесь.
-Ишь нам заливают, когда тама народ без дохтуров помирает. Ниче, наша все равно возьмет. Че их слухать, идем наверх, братцы.
-Стоять! Палить буду! Первый в воздух -предупредительный!
Когда накал прений достиг апогея, противная сторона крепче сжала руки на рукоятях парострелов, готовясь применить его по приказу старшего отделения.
-Ну же! Пали в нас, гад!— недовольная толпа несколько усилила натиск и охрана дрогнула, разорвав цепь. Кто-то из отделения с испугу успел единожды пальнуть в потолок, разбив место попадания в мелкую крошку. И следом потерять табельное оружие. Неведомая сила резко вырвала парострелы из рук стражников. Но разгневанная толпа уже этого не видела. Навалившись толпой и рванувшись в прореху, побежавшие рабочие повалили на бетон скривившихся от внезапной боли охранничков, затоптав, избив и обобрав их, вероятно, зуб на каждого точили многие, и оставив их побитых на полу, ринулись к свободе. Особо отличилась последняя парочка работяг. Всеми фибрами испытывая к лежащим охранителям ярую ненависть, замотавшие лица грязными тряпками, они от души отпинали ногами главного и его помощника, вымещая на них всю свою злобу. И убежали, оставив обидчиков кряхтеть и стонать, отплевываясь кровью и выбитыми зубами.
Вскоре украшенный красивыми витражами и мореным резным деревом роскошный вестибюль станции "Боярская" был выбит и выломан. И первые рабочие побежали на улицу, заодно вытаскивая на свет на до лоска начищеный тротуар и мостовую Боярской линии, где словно в линию выстроились министерские здания и присутственные места, своих раненых и поломанных при аварии товарищей. Всюду крики и просьбы телеграфировать немедля дохтуров. Напротив входа остановился развозной почтовый паромотор, шофер которого, видимо из простых, тотчас же предложил посильную помощь. Увидев кровь, гулявшая неподалеку богатая дама ахнула и от нахлынувших чувств упала в обморок, повалившись в руки своего спутника -статного мужчины с золотой тростью в руке.
В полутьме лестницы, незадолго у выхода, раздал парням парострелы, запихнув оставшуюся добычу в заплечный мешок на попечение Шушилы. И наш квартет, подхватив под свободные руки еще и пару раненых, начал путь наверх.
Выйдя из разгромленного вестибюля подземки и усадив, как и прочие, раненых на мостовую, парни огляделись по сторонам. Столпотворение. Рабочие возились с ранеными. Среди раненых уже суетились добровольные помощники из числа зевак. С присутственного места, получив сигнал и оставив наружный пост, ко входу на станцию уже спешил первый постовой полицейский. Сердобольные граждане останавливали проезжающие паромоторыю Погрузив раненого, паровики отъезжали к ближайшей фельдшерской. Некоторые, впрочем, не останавливались и даже недовольно шумели звуковыми сигналами, требуя убраться с дорожного полотна.
-Бежим. -буркнул я своим: -Надо пользоваться паникой. Времени у нас в обрез.
Бежалось легко, лишь малой Клоп c непривычки частенько от нас отставал, хватаясь за великоватые штаны и подвязки, сбивая ритм и задерживая тем самым остальных. С Боярской бегущие в грязных рабочих робах и плащах, свернули в Эртелев проезд. Оттуда на Большую Надеждинскую и пробежав с пару кварталов, свернули на Старониколаевскую. Прохожие боязливо сторонились, видя бегущих навстречу чумазых и пыльных подростков. Пару раз с постов нам вдогон свистела полиция, но бежать за нами никто не стал. Знали бы они, сколько прихваченного табельного оружия несли мы с собой. Едва свернув на Гликовскую аллею, путь бегущим преградил выезжающий из арки дома новехонький черный паровик в кузове фаэтон. Шушило на препятствие среагировал поздно и, избегая столкновения, сумел запрыгнуть на подножку мобиля, все же бухнувшись мешком в заднюю часть тарантаса.
-Эй! Олух царя небесного! Смотри, куда летишь! -высунувшись из салона, возопил шофер. А голос-то знакомый. Оборачиваюсь. И точно. Что та Москва, что Новый Петерсборг — все большая деревня.
-От олуха и слышу! Бойко, я реквизирую тебя и твой паровик! -нежданная встреча весьма обрадовала меня: -Парни, айда в мобиль.
-Эй-эй-эй! Стойте!. — возопил мой знакомец.
Надо же, наш репортёр и на колесах -как это совсем не похоже на того типа, что грозился свалить из гоночного мобиля прямо на трассе посреди гонки. Не иначе мир рухнул. Надобно сесть ему на хвост, чтобы побыстрей добраться до своих. Денег нет, да и каждая минута на счету.
-Бойко, ты же не откажешься нас добросить. — ехидно ухмыляясь, не даю сказать репортеру ни слова: — Нам очень нужно попасть в одно место. И срочно. Очень. Предупреждая твои возражения, готов на еще одно интервью. И вообще, ты мне должен
-А...а -наш репортер впал в ступор, но быстро отмер: -Что? Когда это?
-Парни, в мобиль!-пользуясь заминкой, скомандовал я, тоже залезая на подножку мобиля.
Окрыленные тем, что бег по улицам вот-вот сменится приятной поездкой на паромобиле, Павел с Клопом резво за мной вскочили на подножки и в следующий миг, под явное недовольство Бойко, уже рассаживались по салону.
-Полегше! Паровик не мой, а казенный. Денег стоит.
-Не-не-нет! -глаза Бойко округлились, разглядев детали одежды новоявленного аристократа в замызганном комбезе и таких же с виду спутников. Мужчина принялся яростно упираться: -Вылезайте!
-Сейчас не могу. Я не могу с вами. У меня через полчаса назначена важная встреча. Господин Греве-большая шишка в Транспортном департаменте. Наша газета ждала это интервью с полгода и лишь сегодня внезапно получила его согласие на встречу. Наша Мэгги собиралась, но не смогла, а я не иначе успевал. Вот, выдали экипаж под мою ответственность. -начал было он пояснять, но самого репортера никто не слушал.
-Э-эй, осторожно! Только не поцарапайте этот лак -вопил по сторонам репортер, оглядываясь по сторонам, глядя, как бойко рассаживаются новоявленные попутчики:
-Масло?! Но-но! В масле никак нельзя. -Бойко возопил вновь, когда Шушило уже садился: -А-ааа! Только не туда
-Ой, тут пятно появилось. -как-то смущенно буркнул Шушило, удрученно глядя куда-то под плащ, еще не успев толком рассесться
-О, нет. Особенная обивка маэстро Кельнера испорчена. -с содроганием огорченно выдохнул Бойко, глядя, как на его глазах на кремовой обивке салона появляются новые пятна грязи: -Она обошлась моей начальнице почти в двести целковых.
-Ладно-ладно, мы аккуратно. Правда, парни?!-успокаиваю я, но предательская мыслишка о невозможности сего уже влезла в голову
Сзади слышится хлопок двери, с силой захлопнутой Клопом: -Тише!
Вдруг мужчина скуксился и потух:
-Это был личный мобиль Мэгги. Я дал обещание к вечеру вернуть мобиль ей в совершенной целости и сохранности. Одно мгновение. Всего одно мгновение и ее мобиль напрочь испорчен. Что я ей скажу? Мэгги совершенно точно мне этого не простит.
-Ну не ворчи-пытаясь успокоить Бойко, умиротворяюще сказал я: -Ну, компенсирую тебе, ей и вашей газете все случившиеся неудобства. Но мне и вправду нужна твоя помощь. Честно! Вопрос жизни и смерти.
-Да?! -тоскливо буркнул репортер: -Говори. Надеюсь, это стоит испорченного мобиля и головомойки нашей Мэгги. Иначе она точно меня выгонит.
-Лучше поехали, дорога каждая минута -указал ему путь: -по дороге расскажу.
Пока двигались по столичным улицам, я успел рассказать Бойко основные вехи наших злоключений.
-Не могу поверить! -в очередной раз восклицал мужчина, услышав очередной невозможный поворот ситуации, с визгом шин вворачиваясь в столичный проулок, и замолкал, слушая продолжение истории:-Такого просто не может быть.
