"Обер!" — тихонько позвала Талимай. — "Вдали, метрах в восьмистах, виден патруль. Три человека. А еще подальше, вроде бы, еще один".
Не отрываясь от бинокля, Обер протянул ей свой пистолет: "Если подойдут на пистолетный выстрел — стреляй!"
"Есть!" — вдруг выкрикнул он. — "Она!" — Обер предостерегающе поднял руку. — "Дашь сигнал по моей отмашке!... Ну что же, если нам не удалось взорвать этот мост, мы его сожжем... Еще немного... Давай!"
Талимай застучала ключом, посылая в эфир серию сигналов. Через несколько секунд на мосту плеснул небольшой взрыв, и сразу вслед за ним — другой, заметно больше. Над вереницей грузовиков на верхнем, автомобильном пролете моста, взвилось пламя.
"Горит..." — прошептала Талимай.
"Горит", — подтвердил Обер и прикрикнул на нее — "Следи за патрулями!"
Патрульные, которым мост был, конечно, виден не так хорошо, как Оберу в бинокль, тоже обратили внимание — не столько на пламя, сколько на султан черного дыма, поднимающийся над мостом. Они прекратили движение и застыли, напряженно глядя в сторону моста.
Туда же смотрел и Обер. Возможности его бинокля позволяли видеть, что пламенем охвачено уже несколько больших грузовиков, в том числе и еще один бензовоз, что стальные фермы моста горят, как спички, что пылающая жидкость разлилась на нижний уровень, и что проходивший там железнодорожный состав загорелся посередине. На верхнем, автомобильном ярусе возникла пробка, а внизу состав продолжал движение, уходя от места пожара по многокилометровому мосту. Встречный поток воздуха раздувал пламя на двух или трех загоревшихся вагонах.
"Следи за патрулями!" — еще раз негромко прикрикнул Обер, не отрываясь от окуляров.
"Они уходят!" — отозвалась Талимай.
Пожар на мосту все разгорался. Он охватил уже не один десяток грузовиков. Второй бензовоз взорвался, окутав все вокруг огненным облаком бензина. Стальные фермы моста продолжали гореть, и Обер увидел, что их стройные правильные линии начали искривляться. Поезд с горящими вагонами уже миновал центральный пролет. Огонь к этому моменту охватил не меньше четырех вагонов... И вдруг среди этих горящих вагонов возникла ослепительно яркая вспышка, а вслед за нею по ее краям вспучились еще два огромных пламенных облака. До Обера и Талимай донесся раскатистый грохот взрыва, а на мосту таяло гигантское дымное облако, исполинским грибом уходя ввысь, к синему небу. А сверху падали какие-то обломки, казавшиеся издали маленькими, но Обер представлял себе, что это летят куски стальных балок, и колесные пары вагонов, весящие по меньшей мере сотни килограммов. Пролет моста в том месте, где громыхнули взрывы, обрушился в воду, увлекая за собой не взорвавшиеся вагоны.
А пожар на мосту и не думал затихать. В пламени этого пожара, захватывавшего в свою орбиту все новые грузовики, вспучился еще один взрыв. Обер оторвался от окуляров бинокля и спросил Талимай:
"Где патрули?"
"Один бегом отправился к мосту, другой — в противоположную сторону" — ответила девушка.
"Уходим", — бросил Обер, — "все снаряжение оставь здесь".
Положив свой бинокль на радиостанцию, и запихнув все это поглубже между больших камней, Обер пристроил рядом нечто вроде большой гранаты и дернул за кольцо.
"Сматываемся, живо!"
За их спиной в глубокой скальной расщелине с шипением вспыхнуло нестерпимо яркое пламя, разбрасывая вокруг себя искры и пожирая оставленное снаряжение.
Два человека — пожилой крепкий мужчина и молодая девушка — в шикарных вечерних туалетах, порядком помятых и перепачканных, упорно бегущие с тяжелым дыханием через дикие пустынные каменистые холмы с пожухлой растительностью, представляли собой, конечно, весьма необычное зрелище. К счастью, зрителей так и не нашлось — к счастью как для самих возможных зрителей, так и для участников этого забега.
Обер и Талимай благополучно достигли своего шикарного автомобиля и тронулись в обратный путь, на ходу меняя пришедшую в полное небрежение одежду.
Обер Грайс понимал, что через три-четыре недели напряженной работы мост может быть восстановлен. Смогут ли ВВС Левира немедленно нанести достаточно чувствительный удар по основным складам, по топливохранилищам, по нефтеперегонным заводам? А если и эта воздушная операция удастся, то сможет ли сухопутная армия воспользоваться ее плодами? У него не было готовых ответов на эти вопросы. И хотя он понимал, что оставаться в Земле Королевы Айлин становится опасным, — слишком сильно уж они наследили, — ему было необходимо встретиться с резидентом Тайрасанской разведки в Лариоле, чтобы подсказать правильные решения.
Обер Грайс был прав, не желая задерживаться. Контрразведка Королевства Обеих Проливов уже вела интенсивные поиски аристократической парочки с Неельратскими паспортами, въехавшей на территорию Королевства незадолго до ужасной диверсии на мосту через пролив, но так никуда больше и не прибывшей. Он еще не знал, что резидент Королевства в Лариоле уже на следующий' день передал через свое посольство депешу:
"Переданные приметы близко подходят паре высокосветских прожигателей жизни, прибывших недавно в Лариолу с Тайрасана. Есть основания полагать, что это выступающий под собственным именем некий Обер Грайс — богатый финансист и промышленник, известный политический авантюрист, действующий в интересах Тайрасанской Федерации. Его спутница, вероятно, является его агентом-напарником. Местопребывание этой пары в момент диверсии, а также за несколько часов до и несколько часов после нее установить невозможно, однако известно, что они прибыли на свою загородную виллу на автомобиле спустя восемь часов после взрыва, хотя, по уверениям слуг, вовсе и не покидали виллу..."
(расшифровка радиоперехвата)
Архив Информационного бюро Грайса
После встречи с резидентом Обер Грайс вернулся на виллу, поднялся наверх и постучался в комнату Талимай. Когда она открыла дверь, пропуская его, он вздохнул с улыбкой и полушутливым тоном произнес:
"Ну вот, прапорщик Эльсете, ваша командировка подходит к концу". — И уже более серьезно добавил, — "Пора исчезать отсюда. Вот твой билет на поезд до побережья — он отходит завтра утром, и в тот же день отплывает пароход в Архипелаг. Обратишься к военному атташе посольства Левира в Латраиде. Он в курсе. Оттуда тебя доставят обратно на родину".
"А ты?" — встрепенулась Талимай.
"А я... У меня дела, и, к сожалению, в другой стороне", — виновато развел руками Обер.
"Как в другой?!" — в возгласе девушки было столько неподдельного горя, что Обер немного смутился.
Талимай уже почти смирилась с тем, что бригадный генерал Грайс не обращает на нее внимания как на женщину (она так и не узнала об обрядах в храме Луны — иначе, возможно, она повела бы себя совсем по другому). Но расстаться с ним так внезапно и, быть может, навсегда? Нет, это было выше ее сил.
"Не пущу!" — крикнула она и оплела Обера руками. — "Не пущу!"
В крике ее Обер почувствовал смертельную тоску.
"Что с тобой?" — осторожно спросил он.
"А то ты не знаешь!" — девушка с вызовом подняла на него глаза, в которых стояли слезы. — "Черт с тобой, можешь меня вообще не замечать, смотреть на меня, как на пустое место, можешь уехать и забыть навсегда!"
Ее руки судорожно вцепились в Обера, так, что он почувствовал — это объятие даже ему удастся разорвать лишь с очень большим трудом.
"Черт с тобой, катись на все четыре стороны!" — снова повторила Талимай. — "Но хотя бы сделай мне на прощание ребенка!..." — голос ее сорвался, она едва сдерживалась, с трудом подавляя рвущиеся наружу рыдания.
Сердце Обера Грайса дрогнуло. Он взял голову Талимай обеими руками и принялся целовать ее плачущее лицо. Подхватив девушку на руки, он понес ее к постели. Талимай по прежнему крепко держалась за него, как будто опасаясь, что он куда-нибудь исчезнет.
Сначала надо было успокоить девушку, да и самому немного восстановить душевное равновесие. Обер аккуратными движениями губ постарался осушить слезы, текущие у нее из глаз, затем стал целовать ее в губы. Постепенно слезы иссякли, упрямо сжатые губы раскрылись, отвечая на поцелуи Обера, напряженное объятие ослабело и все тело обмякло, безвольно распластавшись на постели.
Но и это продолжалось недолго. Расслабленность прошла, руки Талимай пришли в движение, резкими, лихорадочными рывками расстегивая одежду, при малейшей заминке отрывая петли, пуговицы, крючки, завязки... Подставив поцелуям Обера свои упругие крупные груди, девушка снова заключила его в объятия, тесно прижимаясь к нему. Время от времени ее руки расцеплялись, чтобы помочь ему удалить последние остатки одежды.
Талимай, уже не сдерживаясь, стонала от удовольствия. Долгие месяцы, за которые она привыкла не стесняться своего начальника, бригадного генерала Грайса, сослужили ей сейчас добрую службу. При свете дня она смогла без тени стеснения подставить под его ласки свое обнаженное тело и раскованно внимать этим ласкам...
Теплый ветер слегка шевелил тюлевые занавеси в приоткрытом окне спальни, из которого доносились пронзительные вскрики. Затем раздались два особенно громких протяжных вопля и все смолкло. Садовник в розарии приподнял голову, прислушиваясь, а потом снова принялся за свою работу. Это ведь не его дело, что там вытворяют господа...
Обер Грайс, приподнявшись на локте, смотрел на высоко вздымавшуюся грудь Талимай Эльсете. Теперь по его лицу текли слезы.
"Прости меня, Талимай", — прошептал он.
"За что?" — пробормотала девушка, не размыкая смеженных век. — "Ты же подарил мне свою любовь... Я и не знала, что может быть так... так хорошо..."
"Моя любовь — опасный подарок", — вздохнул Обер. — "Три женщины любили меня в этом мире. Все три погибли из-за меня".
"Но почему?" — удивилась Талимай, приоткрыв глаза.
"Потому что я всегда занимаюсь опасным делом. И когда мне грозит опасность — а она грозит мне почти постоянно — крыло смерти задевает самых близких мне людей". — Обер снова вздохнул. — "Полежи, отдохни, а я соберу вещи. Мой поезд уходит сегодня вечером. На вилле я тебя не оставлю. Лучше будет спрятать тебя в Лариоле, в каком-нибудь обычном отеле. Через час мы уедем отсюда".
Проезжая по раскаленным солнцем улочкам Лариолы, Талимай вдруг попросила Обера остановиться у здания, резко выделявшегося на фоне беленьких домов с черепичными крышами своей серой гранитной облицовкой. Это был храм реформаторского течения улкасанской церкви.
"Пошли", — Талимай потянула Обера за рукав. — "Я хочу дать один обет... В твоем присутствии".
Обер лишь чуть вскинул брови, — в Талимай раньше никогда не замечалось не то что бы особой набожности, но даже и вообще внимания к религии, — но послушно последовал за ней.
Церковь была почти пуста. В полумраке огромного зала Талимай прошла вперед, почти к самому алтарю, и опустилась на колени, на прохладные каменные плиты пола. Обер опустился рядом с ней. Раздался негромкий шепот девушки:
"Хотя я не связана таинством брака с человеком, что стоит рядом со мной, прими, Ул-Каса, мой обет, что я сердцем буду с ним всегда, в радости и горе, в любви и смерти..."
Талимай встала и направилась вместе с Обером Грайсом к выходу из церкви. Уже у самых дверей из темноты бокового прохода метнулась рука и резко рванула Талимай за плечо. Талимай негромко вскрикнула от неожиданности. В руках Обера тут же оказался пистолет, но было поздно. Крепкий мужчина в приличном костюме унылой расцветки одной рукой обхватил Талимай сзади за шею, а другой сунул ей ствол пистолета под ухо. За спиной Обера послышался отрывистый, сухой голос:
"Не оборачиваться! Бросить оружие!" — И уже спокойнее — "Вот мы и встретились, господин Грайс!"
Реакция Обера была неожиданной для нападавших. Медленно опуская руку с пистолетом, он, внезапным движением резко повернувшись на пол-оборота, выстрелил из-под руки на звук, тут же столь же стремительно упал на одно колено, выбрасывая руку с пистолетом вперед...
Талимай показалось, что он выстрелил прямо ей в лицо. Но она не почувствовала удара пули. Ствол пистолета, упиравшийся ей в шею под ухом, вдруг больно чиркнул ей по коже, а державший ее мужчина коротко сдавленно простонал.
Талимай, почувствовав, что его хватка немного ослабела, не раздумывая нанесла удар назад локтем левой руки, а правой захватила противника под затылок и, резко пригибаясь, бросила его через спину. Выпрямившись, она глубоко вздохнула, и в этот момент из-за одной из скамеек блеснул выстрел. Обер пошатнулся, левое плечо его окрасилось кровью, однако он не замешкался с двумя ответными выстрелами. Мгновение спустя человек, которого Талимай так удачно приложила об пол, внезапно ожил и обеими ногами подсек ноги Обера Грайса.
В храме раздались запоздалые испуганные крики и визг нескольких прихожанок. Талимай бросилась на помощь Оберу, но кто-то опять набросился на нее сзади. Она отбивалась, как разъяренная тигрица, и, наконец, повалившись вместе с противником на каменные плиты и захлестнув шею нападавшего пояском от своего платья, принялась душить его.
Обер все никак не мог высвободить правую руку с пистолетом, блокированную нападавшим. И тут в храм вбежало еще двое человек с оружием. Талимай издала хриплый крик, и в то время как ее противник изо всех сил пытался оторвать от своей шеи затянутый на ней поясок, она выхватила из своей высокой прически булавку-стилет с жалом двенадцатисантиметровой длины, вонзила его в шейные позвонки противника и подхватила револьвер, выпавший из его ослабевшей руки.
Одновременно грянули несколько выстрелов. Стрелял Обер, стреляла Талимай, стреляли оба их новых противника. Когда под сводами храма замолкло гулкое эхо выстрелов, на ногах (точнее, на коленях) остался стоять только Обер Грайс. Пошатываясь, он вскочил и бросился к Талимай. Ее платье было залито кровью. Одна пуля вошла ей в легкое над левой грудью, вторая ударила в бедро. Подхватив девушку на руки, он бросился к автомобилю. Талимай еще была в сознании, но не могла говорить, а только стонала, сцепив зубы. Автомобиль понесся по тихим улочкам Лариолы на максимальной скорости, не обращая внимание ни на какие правила
Главный хирург Центрального госпиталя Лариолы вышел к Оберу, стаскивая с лица марлевую маску.
"Операция прошла успешно. Но больше ничего утешительного сказать не могу. Вам следует быть готовым к худшему. Ранения уж больно тяжелы. Девушка может не вытянуть. И так чудо, что вы довезли ее до госпиталя".
"Скажите прямо — сколько ей осталось?" — Обер непроизвольно вонзил ногти в ладони.
"Несколько дней. Организм у нее крепкий... Возможно — неделю, может быть, больше. Бывает, что живут и месяц. Хотя вряд ли это тот случай". Врач устало вытер марлевой маской пот со лба.
"Я могу ее видеть?"
"Нежелательно", — нахмурился хирург. — "А впрочем..." — он махнул рукой. — "Она уже отходит от наркоза. Минут через пятнадцать медсестра вас пригласит. Но на пять минут, не больше".
Лицо Талимай было бледнее подушки, на которой покоилась ее голова, а вокруг глаз легли синеватые тени. Обер наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам.
