— Сир, ваша охрана! — напомнил ему мар-Говр.
Экрут сделал удивленные глаза.
— В купеческом городе? Охрана? Вы смеетесь, тан!
— Не было бы урону чести, — не согласен мар-Говр.
— Только не начинайте! — противился Экрут. Таскать за собой два десятка сопровождающих? Долгое занятие получится!
— Сир, можете на меня положиться! — влез Фольч. Его слову можно верить. Мечу, впрочем, тоже.
— Все-таки не помешает взять винтенара с его парнями, — беспокоился Говр, сдувать пушинки с риага.
Экрут победил в споре и охрана осталась отдыхать. Захватили лишь пару посыльных.
Старые Ворота, Старая Площадь, Старая Ратуша, Старый скотный рынок....
— А новое? Новое у вас есть? — не терпелось Экруту поскорее раскрыть городские секреты.
Купцы расстарались и отвели риага к пристаням и новому мосту. Красавец-мост напоминал резное коромысло. Взгляду приятно, а взойдешь, дух запирает от высоты и речных панорам!
Примечательным обзором Экрут любовался недолго и потребовал лодку, осмотреть сооружение с воды. Решение подозрительное. Не надоумил ли кто?!
— Это куда годится!? — углядел риаг крошащиеся швы опор-быков и зыркнул на Эммера. — Кто подрядчик? Пусть устранит! Я проверю!
ˮНастучали, сучьи дети!ˮ — насупился купец. — ˮЕще штаны не сняты, а уж лизать приноравливаются. Тьфу!ˮ
Инцидент с мостом отошел на второй план при посещении перестраиваемых пристаней. Экрут едва не хлопал в ладоши, как ребенок.
— Ого, развернулись! — толкался он с инициатором перестройки, Рафертом Эммером. Чтобы риаг сказал, узнай, мост возводил тоже Эммер? Отчего-то купец уверен, риаг знал.
Экрут скакал среди куч, стоп и отвалов всякого товара, с ненасытностью вдыхая речной воздух. Бриз пропитан флюидами дальних стран, куда ему не попасть. Запашист выловленной рыбой, обожаемой в любом виде. И в сыром в том числе! Прян от специй и трав, которые не суждено продавать. Как не подосадовать! Он отлучен от торга, гама и склоки! Ему заказано все, чем он так страстно желал заниматься.
В доках Экрут полез смотреть только что спущенную на воду, галеру. Конструкцию судна изменили, укрепили, расширили, сделали маневренней. Создателю было чем похвалиться. Экрут обошел палубу от носа до кормы, спустился в трюм. Почему здесь так, а не эдак? Сколько возьмет на борт? А сколько прежде? А осадка? А течи? А чем воду удалять? А это что? А вот то? А то? Судовладелец благоразумно спрятался за спину судостроителя и тот отдувался по полной, перед въедливым риагом.
Разобравшись с тонкостями судостроения, Экрут причалы не покинул. Собрал вокруг себя небольшую стайку судовладельцев и речных лоцманов. Обстоятельно и дотошно выспрашивал о количестве судов, владельцах, о препятствиях и трудностях хождения вниз и против течения. И те и другие подробно отвечать осторожничали, но были принуждены рассказывать. Простые ответы риага не устраивали. Он даже пригрозил, вроде как и в шутку.
— С вас что? Клещами тянуть? Так с этим спешить не стоит. С клещами.
Подробностей в речах подданных заметно прибавилось. Выложили что знали. Не все. Иначе что за купцы! Но большую часть слили.
Закончив разговор, Экрут с сожалением покинул реку. Он не побывал на складах, не заглянул в учетные книги, не поговорил с ремесленными людьми. Много чего не сделал.
В Нижеградок, на лобное место опоздали. В огромном костре догорали пастушок Гийом*, его корова с которой он состоял в порочащей связи и вязанка хвороста, на которую мерзавец взбирался, постыдную связь осуществляя. Собственно, смотреть уже было не на что. В бушующем пламене чернели обгоревшие ,,куклыˮ тел.
Далее Августинский рынок. Не просто ряды прилавков из свежеоструганных досок, а именно рынок. С въездными воротами и божеским взносом.
— Сколько просите?
— Полпенса с продавца. Вне зависимости, сколько завезет товара.
— Мудрецы! — похвалили Экрут и кинул монету в ящик сборов. — Чем больше привезет, тем ему дешевле.
Купцы порадовались, риаг, а подмечает такие тонкости!
Первоначально земля рынка предназначалась для монастыря Святого Августина, божьего человека. Но купцы подумали, для чего святому столько места, когда сам он обходился меньшими благами? Подумав, порешили — незачем! Августину поставили часовенку, незанятую площадь пустили под торговое дело, а здешнему проту жаловали тысячу грот в качестве взноса на богоугодные свершения.
Не задержавшись на входе, Экрут припустил в торговые ряды. Пробовал спелые арбузы, сгрыз грушу, отважился отведать заморского плода именуемого дуриан.
— И вкусный? — спросил он, принюхиваясь к ужасной вони фрукта.
— Кто распробовал, — щуриться хитроватый торгаш. — За уши не оттащишь!
— Ну-ка давай, — осмелился риаг.
Торгаш сделал вид, не расслышал. Экрут потряс кошелем.
— Сир! — воззвал Говр, уберечь от дегустации. Фрукт не здешний, кто знает, как организм воспримет экзотику. Все-таки не привычная зубам и кишкам репа!
— Ммм! — восхитился Экрут, вкушая фрукт. — Недурно, недурно! Надо угостить Саскию.
Завершив пробы, долго прохаживался по рядам, спрашивал цены, торговался, обижался когда ему уступали.
— Что ты за торговец, если я только рот разинул, а ты сдался! И в чем же твоя выгода? В чем? — сердито водил носом Экрут и сжимал лапки в кулачки.
— Так из уважения, сир!
— Из уважения? А с чего тебе меня уважать? А? Вот возьму и повышу налоги в три раза? Тоже уважать будешь!? — пугал Экрут озадаченного купца.
Не прошел риаг и мимо прилавком с сукном, чуть ли ни на зуб пробовал качество материала.
— Сэйфур из Фароза возишь?
— Нонче нету, сейфура. Накладно. Шендам такую пошлину ломит, разоришься.
— Банак не вижу? Разобрали?
— Не торгую. Нет хорошего качества.
— Неужто плохо стали делать?
— Делают дОбро. Нам остатки достаются. Мороки больше.
— А цены-то у тебя братец ого-го!
— Так из-за Шендама! Опять сборы подняли!
— За какие такие грехи?
— А они объяснят? Хочешь, бери, говорят, нет, ищи в другом месте. Скоро с шеи на голову сядут!
— Говорят на борьбу с пиратами, — подсказал Фольч причину поборов.
— Хорошее дело.
— Хорошее, но накладно.
Торговец готовой одеждой, что подсолнух, рыж и улыбчив. Манерами обходителен, предупредителен и вежлив. Словам риага внимал как откровению божьему.
— Вот посмотри на мой пурпуэн и мессира Дейтта. Видишь разницу?
— У мессира вроде с блесками.
— Пусть мой не такой и нарядный, но прочней. Ему и через пять лет ничего не будет, а у мессира Дейтта черз год полиняет!
— Я его уже два года ношу, сир, — пояснил Дейтт.
— Вот-вот. Годик и слуге отдашь! Локти вылезли, нить порвалась, ткань поползла. Слабое сукно на пошив берешь. Не ноское, — риаг подмигнул торговцу. Мол, знаю почему. — Мудрец ты братец.
— Не без этого, — признался рыжий.
Лишь через три часа Экрута выманили с рынка. До печенок достал и купцов и сопровождающих. На что Говр — святое терпение и тот шипеть начал.
Строительство странноприимного дома риаг смотреть не стал, не заинтересовало. Хотели каналом риага удивить — не удивили, но похвалы от него удостоились.
— Мудрецы!
Очевидно, ,,мудрецˮ служило у риага высшей оценкой находчивости и предприимчивости человека. В торговле во всяком случае.
Канал обошелся городу дешево. Под него использовали старый крепостной ров, вырытый когда-то для обороны от беспокойных юашей. Со степью худо-бедно мир уже лет десять. Ров, без догляда стал зарастать, вот и нашли ему лучшее применение. Не все в нем собак топить, да лягушкам жить!
— Зерном дорого торгуете, — укорил он Дейтта и Эммера.
ˮИ об этом знает,ˮ — не доволен строитель моста.
То, что у купцов доли в хлебном деле они не очень афишировали. А то что Фольч в ,,интересеˮ участвует и сами не ведали.
— Так дорого и достается. Из далека возим. А Шендам цену ломит за провоз. Через него продовольствие доставлять дорогое удовольствие. Ложка зерна станет дороже самой ложки! У соседей по крохам собираем.
— Сами растите. В Худдуре земли пахотной до горизонта!
— Юаши нас и на сто шагов к своим пределам не подпускают!
— Не подпускают, потому что и не стремитесь. А хотели бы давно весь Кайонаодх кормили, а не побирались с мира по нитке.
— Не получиться, — подключился к разговору Фольч. — Мы там за последние клочки держимся. Уйдут гарнизоны и степным городкам конец!
— Надо чтобы не ушли! Поставьте фактории. Торгуйте! Втягивайте степь, приучайте к цивилизации. Не мену вводите, если только на первых парах закрепиться, а торговлю. Не бусы с зеркалами как дикарям с островов поставлять, а стоящий товар. Инструменты, одежду, оружие плохонькое. Мало ли чего! А степняку приобрести вещь что-либо свое понадобится отдать, ценное. А что в степи ценное? Скот и земля. А вы только за золото продавайте, за звонкую монету. А где юашу монеты взять? У нас. Скот продать, землю, на службу поступить. В туже охрану! В дозоры.
— Это сколько времени пройдет?! — вздыхает Дейтт.
— А вы бы хотели завтра получить? Не завтра и не через год. Но через три-пять будет! Можно организовать новые септы или танства и сажать тех, кто будет приглядывать за землей и за степняками.
— Не уступят они нас свою землицу.
— Свою не уступят. А чужую? У них там, что не год свары да битвы. Чего бы трофеи не спустить. Надоумить только надо. Сегодня сто акров, завтра тысячу продадут и пойдет дело. Тут как с малым дитем. Сперва ты его кормишь, потом он уже сам ест, а затем уже и тебе кусок подаст. Не забывайте. Худдур к горам подходит. А там руда, жилы золотоносные, камни.
— С горцами еще та морока.
— Морока с глупыми да ленивыми. С остальными честная, — у риага рот до ушей в улыбке, — торговля.
Покатались еще. Предложили подняться на звонницу Матрония. Историю занятную рассказали. В сильный ветер скрипят в ней перекрытия — стонут души погибших строителей.
Предложение Экрут отверг.
— На ворон смотреть?
Ну, положим, посмотреть с высоты было на что, но Экрут боялся высоты. Мягчел членами и раскисал душой и умом.
Мотание по городу риагу нисколечко не наскучило и грозило затянуться до полночи.
— Голубятни не видел у вас? — спросил у он провожатых, повергнув в немалое смятение. — Не уж-то все по нерушимым заповедям Господа живут?
Дейтт, простая душа, видевший Саскию Нелль близко, сердобольно подсказал.
— Что поскромней в Слободке Булочников. Солидные у монастыря Святого Лаврентия.
— Монахи как? — посмеялся риаг над таким соседством.
— Все живые люди, — пространно ответил Эммер, поглядывая в сторону Фольча. Тот не видел повода для волнений. Ремесло конечно постыдное, но доход с него не плох.
— Заедем, посмотрим вашу Слободку, — объявил риаг.
— Это ж крюк какой! — отчаялся Говр загнать Экрута домой.
— А куда спешить? Совет без меня не начнется.
Еще до въезда в злачное место, риаг поманил из подворотни жующую булку шлюху. Девка подошла, вытерла жирный пальчики о кружавчик, поклонилась. Вежливо.
ˮИшь ты фифа,ˮ — понравилось риагу обхождение.
— Желаете чего мессир?
— Сколько просишь?
— Смотря куда пристроитесь, — не торопилась называть цену девка. — И сколько вас будет.
— Без изысков.
— За сиську и бесплатно потрогать дам. Или посмотреть товар желаете? — языкатая девка поддернула подол до колена.
— А выше чего? — извострился Экрут. Он так сжался в седле, что более походил на заморенного подростка, чем на мужчину.
— Стесняюся, — гоготнула шлюха.
Ей кинули пенс. Подол взлетел к горлу. Девка повернулась вокруг себя, блеснув ягодицами.
— Так сколько?
— Ежели вовсе местно, — девка ткнула пальцем вперед и взад, — три пенса.
Фольч ради любопытства оплатил забаву риагу.
— Так куда пройти, мессир? — подобрала монеты девка. — Или наскоряк, в подворотне?
— Потом отработаешь, — махнул ей рукой Экрут.
Девица вернулась выглядывать клиентов.
— Налоги платят?
— А то как же.
— Надо лечебницу для них открыть, — Экрут мелко захихикал. — А то вот братец мой не уберегся....
— Так ведь дорого...
— Дорого самому лечиться.
— Не вижу смысла...
— Путный хозяин за скотиной всегда приглядывает, — мудрствовал Экрут поглядывая на Фольча.
Вот тут уже тан забеспокоился. Для только что прибывшего в город, риаг подозрительно много знал. Вопрос на сколько много Фольча взволновал еще больше!
Проехали дальше. Экрут со внимание оглядывал улицу. Будь его воля, в каждое бы окно заглянул. Возле одного плохонького домишка остановился. Втянул воздух носом.
— Суп то с бараниной, — проинформировал он спутников.
Те, поочередно, втянули воздух. Суп да суп.
— Гм..., — остался недоволен их реакцией Экрут.
Еще полчаса езды от Белой Башни до Толстухи и в Слободке.
На улице обычный мусор. Ни чисто, ни грязною. Кое-где брошены деревянные мостки. Над дверями не просто вывески, а гирлянды резных крашеных цветов, фонари. Большинство вывесок выполнено резьбой по дереву. И уж совсем завалящие в красках. Из ближайшего ,,Причал на чалˮ лилась музыка и гремел пляс.
— Зачем это вам, сир? — не вытерпел Дейтт. Рынок он еще понимал. Ну, пристань! Но Слободку?! Голубятни?
— Дело до той поры дело, пока прибыль приносят. Шлюхи не чем не хуже речных судов. Или я ошибаюсь?
— Так ведь не очень то и велика, — не сведущ в доходности голубятен Дейтт.
— По сезону, — вроде как невпопад брякнул Экрут.
После Слободки, так же не спеша с остановками, повернули к собору Святого Марциана. Только-только под крышу подвели.
— Смотри-ка и попы не бедствуют. Вроде не торгуют, — бегло осмотрел строительство Экрут, но и этого хватило увидеть розовый мрамор из Бойте.
От собора, наконец, повернули и отправились до дому.
Совет собрался в расширенном составе, что не часто, но бывало. Купцы покрепче, цеховые — два-три человека, прочие заинтересованные люди. Всякого рода сходы и встречи не по собственной инициативе, воспринимались в городе с настороженностью. Обычно с них денег трясли. Причем не в долг, а на ветер. Отдайте и не вспоминайте! А как риаг поступит? Зря что ли во все дыры своим носом крысиным лез, лапками трогал, беседы вел, расспрашивал? Даже в городскую ,,жопуˮ т.е. канализацию заглянул!
— Весьма признателен вам за познавательную прогулку, — поблагодарил Экрут и оглядел томившихся ожиданием. Что дальше? — Отправляйтесь по домам. День был трудным. Мессиры, — это уже к танам. — Всем доброй ночи. Увидимся завтра. Бейлиф Куэ останьтесь. И вы мессир Гердт и вы Говр. Дейтт и Эммер обязательно. Мессир Фольч без вас никуда!
Экрут как-то по-женски махнул ручками, остальные — кыш!
— Совет переносится? — спросил его Эммер.
— Отчего же. Совет будет. В том составе, в котором назвал.
— Но, простите, сир! У нас не принято....
— Было не принято, было..., — поправил риаг.
Это совсем другой Экрут. Не тот, что таскался по городу, рассыпал охи и ахи, что горох по бубну. На недовольство и ворчание городских, пискнул.
