Мириэль коротко переглянулась с Мораной — говорить ему, что следует делать, было излишне. Тот кивнул, и Мириэль поняла, что его план сработал — позволив заговорщикам дойти до этой стадии, они выявят большинство из них... и сумеют устранить. Точнее — изолировать. Морана знает о Мелькоре, а вот Курумо, похоже, пока еще не понял, с кем имеет дело.
Но пока — это лишь люди. Майар могут пойти силой.
Мириэль встревоженно глянула на Мелькора — тот был по-прежнему в облике слуги.
Люди Мораны быстро и без лишних слов схватили и увели нападавших, один из них подошёл к Мелькору, — опустился рядом, вполголоса что-то спросил. Тот поднялся, — явно старался показать, что всё в порядке, и при этом было видно, как будто его действительно крепко приложили... До королевы донеслись слова: может, ты пойдёшь с нами, тебе же нужна помощь?.. И в ответ — торопливое: нет, нет...
Лорд Морана, нахмурившись, наблюдал за ними. Приблизился к королеве.
-Вам надо дотянуть до полудня. До выхода на казнь. Думаю, так... хотя я могу и ошибаться. А сейчас ещё только светает.
— Они могут вмешаться прямо там, к этому нужно быть готовыми, — проговорила Мириэль. — И они могут попытаться что-то сделать с... С преступниками. Они могут знать все. Но могут и не знать, что все будет происходить всерьез до конца.
-Ваше Величество, прикажите им, пусть они не просят меня уйти, — донёсся вдруг просящий голос, так похожий на голос Эрниты, что Морана вздрогнул. — Я не оставлю вас.
Тайные стражи подвели Мелькора к королеве.
— Он останется, — сказала Мириэль. — Пусть Эрнита будет со мною.
-Ваше Величество, это рискованно, — тайный страж с сомнением окинул взглядом слугу королевы. — Лорд Морана... Ваше Величество... они поняли, что этот человек не просто так здесь, они будут следить за ним и попытаются его убить как можно скорее.
— Мы понимаем это. И все же его присутствие мне необходимо, — мягко сказала Мириэль. Приказывать категорическим тоном ей сейчас не хотелось. — Поверьте, мы знаем, что делаем.
Страж хотел что-то ещё возразить, но лорд Морана коротко взглянул на своего подчинённого, и у того отпала охота открывать рот. Через несколько мгновений покои опустели: в них остались только королева, Мелькор и Морана.
-Этих двоих ждёт допрос, дальше последуют аресты виновных в покушении на вас. Но это не всё... Ваше Величество, решайте. Сейчас вам следует либо остаться здесь, в ваших покоях, либо — как было бы положено в целях безопасности — перебраться в другое место по вашему — а точнее, моему — усмотрению. В обоих случаях следует ждать дальнейших действий наших противников.
Он мгновение размышлял, затем вскинул глаза.
-И в обоих случаях главный удар обрушится на... на Эрниту.
— Мне нужно будет появиться перед народом в полдень. Казнь будет на дворцовой площади, вы же знаете. Здесь — мне не придется далеко ходить, — она усмехнулась, — я выйду на балкон над площадью, что для таких случаев и предназначен. И вы знаете, лорд, что переезд ничего не изменит, мне только придется бегать туда-сюда, — еще одна усмешка. — Что же до Эрниты...
Она перевела взгляд на "слугу".
— Справишься? Учитывай, что это могут быть трое майар со всей их силой. И мы не знаем, что они могут устроить. Готовыми надо быть ко всему.
-На их месте я бы устроил небольшое рукотворное стихийное бедствие, — "Эрнита" не смотрел на лорда Морану. — Они знают, что при королеве есть человек "оттуда", из Страны Тьмы, и чего-то такого... этому человеку вполне должно хватить. Если, конечно, они действительно рискнут действовать, не дожидаясь появления королевы на публике. Впрочем, это не поздно устроить и там... Доживём — увидим. Лорд Морана, держитесь неподалёку, прошу вас.
Тот несколько удивлённо взглянул на "Эрниту", но вопросов задавать не стал.
-Ваше Величество, я могу идти?
— Они могут и устроить что-то, чтобы отвлечь тебя от меня. "Как тогда, во время ваших событий у Лориэна, — добавила она мысленно. — Будь готов ко всему." — Лорд Морана, да, идите — благодарю вас.
Лорд Морана чётко поклонился и скрылся за дверью, ведшей на балкон. Мелькор несколько мгновений смотрел ему вслед... а затем вдруг бережно обнял Мириэль и притянул её к себе.
"Напугалась?"
"Когда ты упал — за тебя, — призналась Мириэль. — Мне на мгновение показалось, что тебя могут убить — и вправду."
Он мгновение молчал — только кольцо его рук вдруг стало крепче.
"Прости. Они не должны были заподозрить, что я не человек... Я вымету их отсюда, но если бы всё решалось только силой, как было бы просто... Надо, чтобы ничто не угрожало твоему трону."
"Тебе не кажется, что разобраться с майар лучше до начала церемонии? Ведь иначе они могут устроить все, что угодно, смешать нам план. Что угодно — вплоть до того, чтобы появиться перед людьми и объявить меня самозванкой, или устроить извержение Менельтармы, или шторм на море..."
"Ты хочешь, чтобы я действовал первым, не ждал их? Это не лучший выход, потому что в глазах народа ты должна стать жертвой валинорских майар, перешедших в своём рвении все границы. Насколько я знаю Курумо, у него не хватит терпения... Он думает, что при тебе просто человек, хоть и из Мордора, а потому как раз и убрать меня нужно в ближайшее время. Как раз — до начала... У нас есть пара часов тишины."
"Ты хочешь, чтобы они напали на меня прямо там, на площади, чтобы использовать это против них? "
"Вообще-то я не хочу, чтобы они на тебя нападали, — Мелькор чуть улыбнулся. — Но не выйдет. Лучше — да, чтобы они показали себя во всей красе. Не бойся, я не позволю им причинить тебе вред... И вот ещё что. Предупреди Эйлара. Пусть он будет при тебе. И когда всё это случится, — пусть он выступит, пусть возьмёт слово перед народом, напомнит о решении Владыки Элронда изгнать Курумо с эльфийских земель..."
-Ваше Величество, — ворвался вдруг голос лорда Мораны. — Прошу прощения. Лорд Эйранель только что покинул Нуменор.
— К лучшему, — обернувшись, сказала Мириэль. — Не будет замешан ни в чем.
Лицо Мораны осталось бесстрастным, — как будто увидеть королеву в объятиях её слуги не выходило за пределы привычного. Через мгновение он снова исчез, — как будто Мириэль наняла в его лице на службу настоящего призрака.
Мелькор подвёл её к кровати.
-Ложись, — сказал он мягко, но решительно. — Пока ещё есть время, — отдыхай и береги силы. Будет тяжело, — но не сейчас. Позже.
— Я выспалась... — Мириэль улыбнулась, — благодаря тебе, наверное — хорошо. Но ты прав... Самое мерзкое, что придется довести до конца этот жестокий фарс. Хороша справедливая королева — снова костры, снова казни... Но народ жаждет отмщения за позор на материке.
-Это не главное, Мириэль. Месть — да, но с тех пор прошёл уже год. Народ Нуменора, за долгие века привыкший считать себя оплотом свободы, _правильности_, справедливости, — уже год живёт под страхом. Это мерзейшее ощущение, поверь... Сейчас, когда пришли майар из Валинора, у народа появилась надежда на избавление от страха перед Мордором, перед силой, которой нечего противопоставить. Ты должна перехватить у Курумо благодарность народа за избавление от страха. Ты, а не он, вершишь справедливый суд над теми, кто нарушил закон. Ты, а не он, берёшь на себя ответственность за то, что Мордор, возможно, будет в гневе. И если после этой казни Мордор промолчит, или ответит не всесокрушающим ударом, а как-то по-иному, в пределах человеческого понимания, — то заслуга в этом будет твоя и только твоя. Значит, ты сумела поставить себя так, что с тобой и твоими решениями считаются.
— Мордор испугался, — риторически проговорила Мириэль, откидываясь на подушки. — Знаю, Мелькор, знаю. Одно я тебе скажу: мне стоит тайком выходить в город и бродить среди людей, слушать самой, что говорит народ. Потому что сейчас мне известен лишь голос донесений.
-Послезавтра, — твёрдо сказал Мелькор. — Раньше не пущу.
Она расслабленно кивнула и закрыла глаза.
...Когда вскоре после ухода королевы за Гэлмором пришли, он почти не удивился: не знал только, куда го поведут. Цепи с него сняли, — враз ощутил, как стало легко... Нагнулся, поднял брошенный королевой плащ: ему было не холодно, но кто знает, может, пригодится...
Его вывели в коридор, долго вели куда-то по лабиринтам, только рядом метались по стенам отсветы факела. Наконец — дверь... тяжёлая, такая же, как множество других. мимо которых его провели, как та, за который он был и сам.
Дверь отворили перед ним, втолкнули внутрь, — и за спиной с грохотом захлопнулся засов.
Навстречу ему вскочила Нариэль. Он видел в темноте, знал, что и она видит его — несколько дней заключения не успели сказаться на внешности девушки, Нариэль выглядела вполне здоровой и сильной, хотя волнение, от нее исходящее, он ощутил сразу. Возбужденное волнение — она не боялась предстоящей казни, скорее ждала ее с радостью и нетерпением — ей хотелось хоть чем-то по-настоящему помочь Гортхауэру.
— Гэлмор! С тобой все хорошо?
-Да, да, — Гэлмор взял её за руки, с тревогой вгляделся в лицо. — Ты... как ты тут? И, знаешь...
Он накинул плащ ей на плечи.
-Всё-таки холодно здесь... промозгло. Ты, наверное, замёрзла...
— Да, но... — она все же запахнулась в плащ, — ничего. Пустяки. Откуда у тебя здесь такой красивый плащ?
-Королева приходила, — в голосе Гэлмора против воли прорезалась неприязнь. — Милостивая и совестливая королева приходила просить прощения...
Нариэль засмеялась.
— Бедняжка. Вся извелась, наверное. И как, ты ее простил?
-Не знаю... кажется, мы с ней малость поругались... — он вдруг заметил, что мысли его куда-то свернули... далеко от королевы, и что он жалеет о том, что Нариэль спряталась в этот плащ, будто в мешок. — Честно говоря, я не слишком верю в то, что ей действительно нужно было моё прощение... это она так, для очистки совести.
— Я тоже не верю, — Нариэль кивнула и снова села у стены. — Мне час назад одеяло принесли... видишь... — она показала: действительно, поверх кипы соломы было постелено шерстяное одеяло. — Сказали — вам положено, вы смертники. Обещали еще еды и вина принести.
Гэлмор тихо засмеялся.
-Да, времена изменились... Раньше тут столько удобств не было.
Он сел рядом. Какие у неё необыкновенные глаза... Если бы самому верить в то, что ты вернёшься. Она ведь верила... может, потому ей и удавалось.
— Я вспоминаю свои прошлые жизни, — проговорила Нариэль. — Гортхауэр не говорил этого никогда вслух, но я чувствовала — ему было досадно, что я так бездарно их все прожила... Может, хотя бы сейчас будет лучше. Гэлмор, ты ведь недавно умирал, — она снизила голос. — Как это бывает?
-Как... — он нахмурился, светло-карие глаза потемнели. — Это было избавлением — от боли, от того, что ты стал противен сам себе... Сама смерть — это легко, знаешь, но перед ней... было очень гадко.
Он посмотрел на свои руки. До чего же приятно, когда у тебя чистая кожа...
— Поскорее бы прошла эта ночь...
Она глубоко вздохнула, подошла к двери и ударила в нее кулаком.
— Эй, вы там! — крикнула. — Кто-то, кажется, обещал еды и вина принести? Почему королевский приказ нарушаем?
Гэлмор улыбнулся.
-Ну всё, сейчас прибегут. Будут смеяться над тем, как заключённые требуют с них соблюдения королевской воли...
Поначалу всё же было тихо, затем в коридоре послышались шаги, и в двери приоткрылось маленькое окошечко.
-Ну чего шумишь? — зевнув, спросила едва видная в полумраке бородатая физиономия.
— Принеси нам вина, — неожиданно ровно попросила Нариэль. — Вам же сама королева сказала.
Из-за двери донёсся обречённый вздох.
-Так ведь наверх же лезть, — жалобно сообщила физиономия. — Ну ладно, принесу.
— Тебе наверх лезть, а нам последний раз в жизни возможность напиться. И неси хорошего вина, а не дрянного! И побольше... Нам по всем обычаям полагается.
Нариэль отошла от двери. Дождавшись, когда окошко захлопнется, она закрыла ладонью лицо, и тихо, нервно засмеялась. Едва слышно проговорила:
— Скоро и у меня будет такое же тело, как у тебя... говорят, с таким телом можно не бояться похмелья. И когда у меня будет тело-фана, Гортхауэр уже не сможет относиться ко мне, как к пустой девчонке... Пусть — не в Кругу Девяти Рун, пусть — на поле боя или целителем, но я смогу делать настоящее дело. Если бы ты знал, Гэлмор, как это обидно — вдруг узнать, что все наши беды — из-за тебя, из-за твоей давней девчоночьей глупости, и главное — столько лет, несколько жизней, и все — одинаково, все бездарно...
Гэлмор несколько мгновений смотрел на неё — и вдруг резко отвернулся.
-Гортхауэр, Мелькор... всё тебе надо... звёзды с небес. То, что рядом, ты не замечаешь. Действительно, а зачем? Люди — они же просто люди...
— Да нет! — она села рядом, обхватила Гэлмора за плечи. — Вовсе не так. Просто я теперь помню, четко помню все свое прошлое. Все свои жизни, и ту, первую — с детства... и вспоминаю все больше, больше... Они для меня тоже — просто люди. И Ортхэннер, и Мелькор — я помню их тогда, давно... какими они были. И я вижу, как они жили. Они не теряли времени даром, никогда, не убивали его на глупые переживания... — она тряхнула волосами, — да, я знаю, что ты почувствуешь. Но одно дело, когда любишь и делаешь что-то для того, кого любишь, и для всех, а другое — когда просто ходишь и показываешь всем, как ты страдаешь или переживаешь.
-Ничего ты не знаешь, — Гэлмор по-прежнему не смотрел на неё. — Ты думаешь, один Гортхауэр хотел тебе за показуху высказать то, что думает? За браслеты эти? Я тоже... хотел. Только... Я всегда, всегда надеялся, что где-то там, в глубине души, ты другая... ты настоящая, неподдельная. Знаешь, как я тебя впервые увидел? Я не рассказывал, нет... а ты не помнишь. Ты жила тогда в замке у моря, а я проезжал мимо, и... Ты купалась в море, на тебе была белая рубашка, шёлковая, длинная, ты выбежала из воды, — думала, тебя никто не видит... Ты стояла на берегу и смеялась. Вскинула руки — к небу, к солнцу, и смеялась счастливым смехом, как смеются в самых счастливых снах... И был ветер, и было солнце, такой прохладный ветер, которому так радуешься в самую жару... Я тогда ещё замер, и не мог оторваться, — такая красота... Потом я всегда хотел увидеть тебя такой, но больше никогда, никогда не видел. Может, я обманывал себя, может, мне и показалось, может, на самом деле ты другая, но... вот такой я дурак, наверное...
— Потому что всегда кто-нибудь смотрит... — Нариэль прикрыла глаза, вспоминая. — И... Неловко. Что увидят, прикоснутся к душе... будут смеяться над всем этим.
Гэлмор помолчал.
-Я ведь не прячусь, — тихо сказал он. — Разве надо мной смеются?
— Так обычно и я не прячусь... но высказывать то, что у тебя глубоко в душе... показывать то, что ты чувствуешь на самом деле... это, знаешь... Может, только в такие моменты и отважишься... Знаешь, тогда, в первый раз, когда я была уверена, что уже — все, конец... Я королеве говорила то, что думаю. Не скрывая, полностью... а она смотрела и смеялась. А потом, я знаю, Гортхауэр уже ее саму считал девчонкой на троне, и она теперь знает это.
