Ты добычи не дoждешься
Черный ворон, я не твой!
Что ты когти распускаешь
Над моею головой?
Иль добычу себе чаешь?
Черный ворон, я не твой!
Иль добычу себе чаешь?
Черный ворон, я не твой!...'
— Лиска, Пламя...
Она вздрогнула, помотала головой.
— Подожди, сейчас.
Подхватила с Алтаря немного Огня, присела, омыла мне лицо, раны...
— Тебе легче?
— Да... Уля подойди. Слушайте, что скажу. Вы сейчас уйдете и Дверь за собой запечатаете. Поняли?
— А ты? Мы вас заберем с собой.
— НЕТ. — и Виола тут еще... — Сами знаете почему. Все, валите, чтобы я вас здесь не видел. Лиска... Подожди. Скажи, ты бы пошла бы за меня?
Она выпрямилась.
— Пойду, любимый.
Что? Она провела рукой сквозь Пламя.
— Слушайте. Я, Ружа Двачевская, беру этого человека в мужья по любви. Бог видит я не лгу.
Сорвала с шеи цепочку с двумя кольцами. Одно одела себе на палец, другое мне.
' Вот смотри, на одном женское имя. Зара. А на другом мужское. Иван. Видишь? Когда придёт время это будут наши обручальные кольца. Не обсуждается, да?'
Взяв мою руку, положила ее себе на грудь, а потом, обняв, поцеловала в окровавленные губы.
— Миро камло...
Ульянка провела пальчиками по моему лицу.
— Папа, я тебя люблю.
— Я тебя тоже люблю, донечка. Обещаю, дела закончу и приду. Я ведь всегда приходил.
Она всхлипнула.
— Тогда мы тебя ждать будем.
— Поторопитесь, там Мику одна...
... Последний взмах руки. Дверь закрылась. Я попытался встать, Виола поддержала меня.
— Сиди, ты же...
Я оттолкнул ее, кое-как встал, оставляя кровавый след на Алтаре.
— Виола, ты здесь останься. Сама видишь...
Она лишь перезарядила автомат.
— Лучше скажи, что это за место?
— Святилище Бога.
Она ткнула пальцем в сторону лагеря.
— Кто там? С кем война?
— С Тьмой.
— Не поняла конечно, но неважно. Пока помолчи, силы береги.
— А ты...
Она хмыкнула.
— Тебе что официально представится? Ладно. Виолетта Ашотовна Саркисян. Военврач. Капитан медицинской службы погранвойск КГБ СССР. Службу проходила на таджико-афганской границе. Что еще?
На ее груди сверкнул орден. Она перехватила мой взгляд.
— С той стороны банда прорвалась... Два кишлака сожгли. Сам знаешь как оно это... Ты?
— Разведка, спецназ.
Я попытался отойти от Камня. Получилось ведь. Выдохнул... Ничего, силы еще есть.
— Как ты через Барьер с острова прошла? Ты кто?
— Не знаю. Считай, что Милосердие.
— С автоматом...
— А какое уж есть. Другого не будет. Скажи лучше, что делать будем, разведка?
— Хорошо. Проходим в лагерь к Мику, она еще жива. Там по обстановке.
— Принято. Я твой автомат возьму.
— Конечно. И лифчик не забудь, там еще осталось.
Виола подставила мне плечо. Мол обопрись пока.
— Ну что, капитан... Покажем этим сукам кто против них встал. Пусть боятся.
Пошли...
' Нас осталось мало, мы да наша боль.
Нас немного и врагов немного...'
... Девушка в черном взмахнула клинком и смахнула кровь с лица. Прислонилась к полусгоревшей березе, посмотрела в небо. Костя... Жди, я вернусь, обещаю. Попробовала пошевелить левой рукой, вроде работает.
— Лешачка, они ушли. Седой ранен. Что? Деревня? Совсем хуево? Поняла, сейчас буду.
Она сделала шаг вперед, переступив через разрубленное тело, и исчезла...
ДЕРЕВНЯ.
Над деревней плыл мерный колокольный звон. Началось. Со стороны лагеря надвигалась Тьма.
— Готовьтесь.
— Михалыч, два трактора есть. Подогнать да улицу ими перегородить. Пока разберутся...
— Давай. Пулеметчик, Васька! Вон там затаись.
— Понял, Савка, с лентой поможешь.
Тьма неукротимо приближалась. Уже стали заметны черные силуэты жутких тварей...
— Это еще что за хуйня?
— Спокойно. Пусть подтянутся. Не стрелять, пока.
Ждали... По крестьянски обстоятельно, без спешки. Как бывало всегда. Хоть тысячу лет назад, хоть... Пусть только ближе подойдут, а там уже посмотрим кто чего стоит. Первый раз что-ли...
Стало слышно довольное улюлюкание. Наверно черные еще успели удивиться когда вместо воплей ужаса и мольбы о пощаде их встретил залп освященной картечи. Добавил трофейный пулемет с ППШ да шмайсерами. Эхо войны... Тьма откатилась было назад, но словно повинуясь приказу, снова надвинулась. От огня, полетевшего с неба, вспыхнула одна изба, вторая... Деревня запылала. На горизонте в небо поднялось зарево от горящих хуторов. От твоего дома. А ты не оборачивайся, не смотри туда, да патроны лучше подавай...
Сука... Перезаряжать времени уже не было. Значит...
— Мужики! А ну навались дружно! Пошли...
Солнце бъёт мне в глаза. Где ты счастье моё?
Я очнулся в окопе, обнимая ружьё.
Снег горячий от крови под моею ногой.
Мой единственный Ангел, я буду с тобой!
Пламя новой войны разгорается там,
Где солдат Вавилона разрушает мой храм.
Сердце кровью умыто, сердце просится в бой.
Мой единственный Бог, будь навеки со мной
Крылья за спиной, мертвая петля неравный бой.
Пламя взрывов над моей землёй.
Чёрный ворон, улетай домой!
В ход пошло все, что было под руками. Топоры, вилы, ножи, косы... То уже не бой. По другому это называется...
— НИНКА! Патроны... — кричавший рухнул на землю с распоротой грудью, выронив двустволку.
Нинка, растрепанная молодуха застыла, зажав рот руками.
— ФЕДЬКА! ФЕДЕНЬКА, ТЫ ЧТО... АААААААА! — она с криком подхватила с земли вилы, всадила их в брюхо черного и, хекнув, как кидала сено на покосе перекинула того через себя. И отлетела в сторону от удара когтистой лапы. Ее обладатель успел еще довольно рыкнуть и тут ему в лоб ударил старый плотницкий топор.
— ПОЙМАЛ, БЛЯДИНА...
Двое черных, улюлюкая, сунулись было к догорающей избе и тут же завизжали. Какая то старуха окатила их святой водой из ведра. Умойтесь...
Откуда-то сбоку раздался медвежий рев. Кто там? Девчонка в белой рубахе до пят, венок.
— МИШКА... ООООУУУУААААУУУУУ!
— Никак Лешачка пришла. Эй там, медведь свой. Не заденьте.
Тьма подалась назад. Прямо из горелой земли полезли колючие травяные стебли, оплетая черных, валя их наземь, перехватывая глотки...
Отбились вроде. С плачем и матами, по щиколотку в своей крови и черной жиже. Да ненадолго ведь, опять лезут. Медом им здесь намазано что-ли... Появился пулеметчик, тащя на плечах окровавленного Савку. В руке дымящийся пулемет, на шее полупустая лента.
— Пиздец мужики... Снимайте его.
Передернул затвор, вставил ленту и как слепой пошел обратно навстречу Тьме, ощерясь в крике.
— ААААААААА!
Пронесся гул, церковь вздрогнула, но устояла.
— АЙ! — девчонка в испачканой белой рубахе сползла по бревенчатой стене.
Подбежавший к ней мужик, приподнял ее.
— Больно... — она схватилась за голову.
— Что с ней?
— Оглушило вроде, не поймешь. Тащи ее в церковь.
— Ее и в церковь, Лешачку?
— Хули застыл, тащи, я прикрою.
Батюшка у входа в храм перехватил девчонку на руки, мол сам. Внес в храм, положил под иконами. Та приподняла голову.
— Простите...
Медленно, огрызаясь, отступали к церкви. Больше уже некуда было.
— Все... Не сдержим ведь. Конец нам.
— Заткнись да воюй пока живой. Плакать потом будешь.
От поднявшейся пыли невозможно вздохнуть.
Захрипела навылет пробитая грудь.
Чьи-то души летят над горящей землёй.
Мой единственный Бог, будь навеки со мной
Крылья за спиной, небо родины над головой.
Чёрный ворон, я ещё не твой!
Улетай домой!
...Внезапно небо озарило что-то похожее на падающую звезду. Упав она обернулась... Девушкой в черном с окровавленным лицом. Левая рука перевязана оторванным рукавом, в правой огненный клинок. Встала, расправила крылья, оглянулась...
— Завалю, пидоров! Во Имя Господа!
Клинок описал полукруг, выпустив волну пламени, выжигающего Тьму. Второй, третий... Остановился. Девушка огляделась, выдохнула.
— Ну вот, нахуй, только начала...
Вокруг начали собираться уцелевшие.
— Это еще кто? Чего...
— Вроде же Мику. Не узнал что-ли?
— Да ну, бля...
— Я тебе говорю. Узкоглазая и матерится как сапожник, аж уши вянут. Точно она.
— Лешачка! Лена, ты где?
Лена, шатаясь, вышла из храма.
— Да здесь я. Черт... В голове... Прекратите в колокола звонить, не надо.
Она встряхнулась.
— Очухалась, вроде. Микуся, ты же ранена.
Та лишь отмахнулась.
— Потом. Ленка, ты как? Драться сможешь?
Лена пожала плечами, мол только покажи с кем.
— В лагерь вернуться надо. Там Седой с Виолой.
— Понятно. Значит пошли...
Участковый в перепачканной пылью и кровью форме тронул ее за рукав.
— Слышь, а здесь как?
— Я Мишку оставлю.
Из-за полусгоревшей избы вышел медведь.
— Мишка, останься, защити их. Только вот... Людей бы нам, хоть немного. Понимаю, что...
Все переглянулись. Участковый вздохнул, помолчал.
— А как тут, раз война... Ванька, ты где? Живой?
Кудлатый мужик, стягивающий с себя обгоревшие лохмотья, обернулся.
— А хули? Вот... Новая рубаха ведь была. Что надо?
— В лагере помочь. Слушай... Отбери мужиков сколько получится и туда с девчонками.
— Михалыч... Изба сгорела, мотоцикл наебнулся, рубахи и той нет. Что еще остается делать? Короче... Кто пойдет? Петька, Санька...
Санька, бородатый мужик звероватого вида, хмыкнул, засовывая охотничей нож за голенище сапога.
— А что... Я только разогрелся. Раз такая гулянка пошла...
Набралось человек пятнадцать.
— Патроны возьмите, нам ладно. Жалко пулемета нет.
Участковый протянул Ваньке ППШ.
— Держи, тут еще диск полный. — повернулся. — А как до лагеря-то? Далеко ведь. Пока дойдут...
— Это мы сейчас. — Мику с Леной одновременно нарисовали в воздухе круг. — Вот. Это... Типа дверь, да? Пройдем и сразу там окажемся. Не бойтесь...
Небольшой отряд шагнул в свет...
ОСТРОВ.
Ольга встала от костра, огляделась. Через Купол с берега, где был лагерь, глухим эхом донеслась автоматная очередь. Все, и дети, и взрослые собрались около костров. Инстинктивно наверно. Сидели молча. Даже младшие уже не плакали. В черном небе мелькнула уродливая тень. С реки послышалось недовольное рычание. Барьер еще держит, значит те кто на берегу живы. Одна из вожатых подошла к обрыву. Вернулась.
— Оля, деревня горит. Понимаешь?
— Понимаю.
— Олечка, скажи, что нам делать сейчас? ЧТО?
— Молитесь. Все что можем.
Вожатая удивленно посмотрела на нее.
— А как? Мы не умеем.
— Молитесь как умеете.
Сидевшая у костра девочка, тихонько всхлипнув, прижалась к вожатому.
— Дядь Вить... Мы умрем, нас убьют, да?
Тот, попытавшись улыбнуться, погладил ее по голове, поправил девочке галстук.
— Ты что, Танечка, придумываешь.
— Там стреляют и страшно.
Вожатый вздохнул.
— Ну... Там кино снимают. Про войну. А нас сюда, чтобы не мешали. Сама знаешь мальчишек. Полезут куда-нибудь, сломают что-нибудь...
— Ага. Точно ведь.
— Поэтому не плачь.
Девочка провела пальчиками по его лицу.
— А вы сами...
— Это дым от костра.
— Люся, как у вас?
Повариха только пожала плечами.
— Как... Плохо. Нет ну все накормленны, вода есть. Продукты... Оля, а с кем война-то?
— Лучше не знать.
— А я и не знаю. Скажи, в райцентре, городе, всей стране... Тоже самое ведь?
— Еще хуже наверное. Но... Не скажу, врать не буду. И придет помощь или нет не знаю...
Люся вздохнула, вытерла слезы.
— Понятно. Не до нас им пока значит. Сами... — встала. — Бабы, хватит жопы греть. Пошли обед готовить. Война или нет, а детей кормить надо. Что у нас в меню...
— Николай, что случилось?
Подошедший к ней вожатый махнул рукой.
— Да ну... Слушай я же в десанте служил, обучен всему. А торчу здесь. Там воюют, а я... Ты что?
Ольга дала ему пощечину.
— Заткнись. — развернула его к кострам, показала пальцем. — Запомни, сука, вот твой фронт, вот твоя война. И другой у тебя уже не будет. И чтобы я больше этого не слышала. — вздохнула. — Коля, за дровами бы сходить надо. Сделаешь?
— Не волнуйтесь, Ольга Дмитриевна, сейчас сделаем.
И какая разница, что за беда пришла. Конец Света, война или еще что...
ЛАГЕРЬ.
Рядом с полуразрушенной столовой внезапно вспыхнул свет. Черные наверно просто не ожидали, что прямо из воздуха на них буквально свалятся полтора десятка вооруженных, разъяренных мужиков, впереди которых летели две девчонки.
Мику опустила катану.
— Вроде кончились пока. Все живы, Ленка ты как?
— Троих зацепило. Давайте их к стеночке, аккуратно.
Лена огляделась.
— Черт, вся грязная, как...
— Мужики, спокойно. Осмотреться бы надо. Где тут кого искать, кому помогать...
... — Уф... — Виола сменила магазин. — Вот и лагерь. — она поддержала меня. — И где тут эта Мику? Вот...
Я показал. — Вон там светло. Давай туда.
Вышли к бывшей столовой. Стоявшие около нее обернулись.
— Кто там еще?
— Подожди, вроде свои.
Нас встретили деревенские мужики. Один из них кудлатый с ППШ наперевес вышел вперед.
— Это же Седой. Здорово, бля. Помнишь меня? Я тебя в лагерь на мотоцикле привез, когда ты с Михалычем...
— Ванька? Здорово были.
— Вижу досталось тебе.
— Зато погуляли. Как у вас?
— Честно? Хуево. Деревни нет. И людей побило.
Виола тем временем прошла вперед, раздвигая людей.
Мику которой пытались вытереть кровь с лица только ойкнула.
— Виола...
— САМУРАЙКА!
Мику пыталась вжаться в бетон.
— Виолетта Ашотовна... Не надо.
— Как тебя угораздило?
— Я нечаянно, честно. Я больше не буду.
Виола перекинула со спины санитарную сумку.
— Теперь стой смирно. Поморгай. Глаза целые уже хорошо. Сейчас повязку наложу. Ты что?
Мику хлюпнула носом.
— Я некрасивая стала, Костя любить не будет.
— Куда он денется. Кто руку перевязал?
— Я сама.
Закончив, Виола повернулась.
— Лена, не ранена? Еще есть?
— У стены.
Подойдя, Виола проверила одного, вздохнув, прикрыла ему глаза.
— Мертв он. Давайте вы.
— Спасибо, сестрица. А скажи, может слышала, подмога какая будет? А то хреново совсем.
Виола помолчала.
— Конечно будет. Кому надо уже знают... Потерпите, братишки, еще немного. Наши подойдут, вас в госпиталь...
Раненый улыбнулся сквозь боль.
— Ничего, сестренка. Мы потерпим, привычные.
Один из мужиков вежливо пихнул Виолу в плечо.
— Слышь, врачиха...
— Я тебе не врачиха, а капитан медицинской службы. Понял?
Мужик автоматически дернул руку вверх.
— Виноват, товарищ капитан.
— Принято, боец, ты не знал. Теперь знаешь.
— Товарищ капитан, а чего дальше-то?
Виола показала на меня.
— Это к нему. Он старший.
Подошли ко мне.
— Слышь Седой. Раз выходит ты тут командуешь... Что нам теперь делать?
