-Они ответили, как заявил Сталин, за полсотни своих, кто попали в Сиани под раздачу — заметил кто-то, выражая общее мнение — а не за сто тысяч китаез. Ведь терпели же они, когда их макаки резались с нашими макаками, с еще большим счетом? Сейчас на том самолете было тоже полсотни русских — так что делайте выводы, джентльмены!

Так что настроение было... скорее философское, а что мы можем сделать, авось пронесет. И мысли о том, что сейчас советским и вьетконговцам даже Бомбы не надо. Когда Штаты вошли в эту страну, то обнаружили, что для ведения настоящей войны необходима подготовка будущего театра военных действий — наличие дорог, мостов, аэродромов, казарм, складов, и еще многого — что-то было сделано еще при французах, усилиями Инженерного Корпуса Армии США, но совершенно недостаточно, для гораздо большей по численности военной группировки, и с учетом того, что дивизии США, насыщенные техникой, были намного "тяжелей" и "прожорливей", чем у французов. Если бы удалось войти мирно, и иметь хотя бы несколько лет для строительства всего этого в спокойном режиме — мы богатая страна, справились бы успешно. Но попробуйте строить что-то в местности, охваченной партизанской войной — издержки зашкалят. Вот отчего строили (и новые объекты, и расширяли существующие) прежде всего там, где можно было обеспечить охрану и безопасную логистику. А порт Сайгона в этом отношении был чрезвычайно удобен.

Расположение его на острове, практически посреди города, позволяло легко организовать его охрану и оборону, равно как и доставку крупногабаритных грузов. Если при французах порт занимал лишь северо-восточную часть острова (примыкающую к причалам), то к весне 1955 года весь этот остров был полностью занят складами, ангарами, мастерскими, подъездными путями, казармами для охраны и рабочих. Вопреки обычной практике, персонал порта был в подавляющем большинстве не из местного населения, а из иностранных вольнонаемных (японцев, китайцев, индусов, малайцев, даже европейцев и американцев). Фактически портовые склады, из-за нехватки мест хранения на периферии и частых диверсий там Вьетконга, служили не только накопителями поступивших грузов (как в нормальном порту), но и пунктами снабжения для многих армейских частей, предпочитавших хранить свои запасы там, а не вывозить в свое расположение. А какой груз на войне наиболее востребован — конечно, боеприпасы и горючее. Бензин — поскольку в Армии США большая часть авто— и бронетехники имели бензиновые, а не дизельные двигатели (в отличие от русских и немцев), и в авиации основными потребителями были вертолеты и поршневые штурмовики "скайрейдер", а не реактивные (которых на аэродромах Южного Вьетнама было не очень много). Наличествовали конечно склады и с прочим — продовольствием, обмундированием, амуницией, — но взрыво— и пожароопасные грузы составляли подавляющее большинство. И страшно было представить, если случится вдруг налет советской авиации — а у русских есть на севере Вьетнама хорошие бомбардировщики Ил-28, они до Сайгона отлично достанут, особенно если со стороны Лаоса лететь.

А еще суда у стенки — весь причал заняли, сплошь стоят. Числом не меньше трех десятков — выделяется "Сибоней", бывший авианосец-эскортник, сейчас доставил вертолеты. Через два причала от него стоит под разгрузкой танкер "Галвестон ойл". Остальные — обычные транспорта, большей частью стандартные "Либерти" и "Виктори", привет с недавней Великой войны. Разгружаются — и то, что они привезли, завтра будет сброшено на головы этих упрямых вьетнамских комми. Простите, желтомордики, но это война Добра и Зла — где об апологетах последнего сожалеть не приходится, ну а кто случайно окажется не в том месте и не в то время, ай эм сорри, так карта легла и судьба, никто не виноват.

Ну вот, куча лодок спешит вниз по реке — дозволено! А то у вьетконговцев была паршивая практика, ночью бросать на фарватере мины. Так что теперь плыть мимо порта в темное время запрещено — в нарушителей стреляют без предупреждения. Ну а сейчас мы вроде полисмена, несущего постовую службу, чтобы все проходящие соблюдали закон и порядок. Хотя не сумасшедшие же эти вьетконговцы, чтобы затевать что-то при свете дня!

И вдруг — взрыв в ряду транспортов! Затем еще один, и еще. Что происходит, черт побери?

У русских еще в ту войну были "люди-лягушки", как у макаронников — сообразил Аллен — впрочем, и итальяшки теперь в красном лагере. А вьетконговцы учились у советских. Вот что они придумали — нырнуть с проплывающих мимо лодок и поставить мины. Именно с лодок — если бы с противоположного берега, то им безопаснее было бы ночью, а не сейчас. И судя по силе взрывов, заряды были как у настоящих торпед — чтобы тянуть такое под водой, пловцам каждая сотня ярдов критична. Но тогда диверсанты должны быть еще под водой, им никак не успеть вернуться. Что ж, коммунистические макаки, предотвратить ваше злодеяние мы не смогли, но отомстить сумеем!

Хорошо, что "Олсен" был дизельным миноносцем, тип "Кэнон" — будь на его месте более поздняя модификация "Батлер", паротурбинная, были бы проблемы, потребовалось вывести котлы на ходовой режим, дизеля запускались гораздо быстрее. Сняться с бочки ("Олсен" не на якоре стоял, как могло показаться издали — для дозорных кораблей на реке уже были свои постоянные места), и пройти прямо через этот лодочный бедлам, сбрасывая за корму глубинные бомбы. И всплывут диверсанты вместе с дохлой рыбой — а сколько лоханок утонет, ну так вьетконговцам наука, чтоб не смели бить исподтишка!

И тут взорвался "Галвестон". Часть бензина с него была уже выгружена, но это лишь усугубило — поскольку в цистернах теперь наличествовала крайне взрывоопасная смесь воздуха и бензиновых паров. Что было еще хуже, взрыв вызвал пожар на береговом топливохранилище (расположенном недалеко от танкерного причала). И горящее топливо растеклось по воде, еще и с "Сибонея", цистерны которого также были заполнены. У вспомогательных судов ВМС США предусматривалась подача в танки углекислоты — но зафрахтованные гражданские этим часто пренебрегали. Страшно было смотреть на то, что творилось на берегу — но мы никак не можем им помочь. А лишь сделать свою работу — не дать вьетконговцам уйти!

Джонки уже близко. И тут с двух из них бьют пулеметы. Пятидесятого калибра, русские ДШК — с короткой дистанции пробивают импровизированную защиту, и кровь льется по палубе миноносца. Лейтенант пригнулся, жалея что мостик не окоп — увидев, как рядом падает старшина-сигнальщик с разнесенным черепом. Пули с визгом били по металлу, кто-то кричал, кто-то стонал — но все же неравным был бой для вьетнамцев, с двумя пулеметами против десятка бофорсов и эрликонов, пятидюймовые на таком расстоянии можно было исключить. Вот уже одна джонка тонет, вторая горит — ценой смерти и ранения двух десятков американских моряков, равные потери, если считать по людям. А большинство остальных джонок успели приткнуться к берегу, еще кто-то, успев развернуться, удирает вверх по реке. Догнать — а если не получится, то расстрелять, не иначе как именно там были сообщники диверсантов! И приготовиться к бомбометанию!

И тут транспорт "Джордж Гудвин", который стоял неподалеку от злополучного "Галвестона", исчезает в яркой вспышке огромного взрыва.

Сайгонский порт. То время.

На борту "Гудвина" не было ни единого человека. Все, кто находился на судне еще несколько минут назад, сейчас бежали к воротам порта, страстно желая оказаться как можно дальше от своего парохода. Трюмы которого были набиты боеприпасами и взрывчаткой — отчего столь опасный груз поставили по соседству с танкером, так трудно в Сайгоне было со свободными причалами. Восемь тысяч тонн авиабомб, снарядов, ракет, и еще тротил для саперных работ. Собственно тротил на открытом воздухе горит без взрыва — но не тогда, когда он соприкасается с раскаленным металлом. А еще, все боеприпасы были снаряжены как положено — и детонаторы первыми не выдержали высокой температуры. При взрыве "Галвестона" горящий разлетающийся бензин зажег все вокруг в радиусе сотен метров — снарядам большего было и не надо. От "Гудвина" не осталось ничего, в бетонной стенке причала возникла огромная воронка. Но еще хуже было то, что разлетающиеся раскаленые обломки, и даже пока еще целые боеприпасы вызвали множество очагов пожара на территории. В том числе и в бензохранилище, возле которого пытались героически бороться с огнем солдаты, матросы, рабочие порта.

"При тушении пожара — направляйте струю воды не в центр пламени, а прежде всего на фронт распространения огня по горящей поверхности". Это правило справедливо и при борьбе с большими пожарами — сначала, организовать фронт, рубеж, отделяющий горящее от пока еще не горящего, то есть локализовать огонь, а затем наступать, отвоевывая у пламени пространство. Именно этим пытались заниматься в порту те, кто не потерял голову в панике — раскатывали пожарные шланги, тащили огнетушители, ломами и баграми отбрасывали горящие обломки. Это могло бы помочь при местном возгорании — но не тогда, когда горят сотни и тысячи тонн бензина. И склады за спиной тоже загорались, и взрывались, потому что и в них были горючее и боеприпасы — а еще там был загуститель для напалма, в виде порошка в бочках, сам пирогель должен был готовиться уже на аэродроме — однако же эти химикаты при нагревании активно выделяли кислород, а в атмосфере, где кислорода много, горит даже то, что казалось бы, не должно гореть, например асфальт и железо. Периметр обороны рухнул, как фанерная стена перед волной цунами — и те, кто геройствовал, пытаясь что-то сделать, наверное успели еще позавидовать тем благоразумным, кто убежали в первые же минуты. Официально считается (после вошло и в историческую литературу), что на складах Сайгонского порта в тот день находилось пятнадцать тысяч тонн боеприпасов и двенадцать тысяч — топлива (и это без учета того, что было на судах под разгрузкой, включая злополучные "Гудвин" и "Галвестон"). А было и прочее имущество, которое тоже отлично горело. К чести портовой пожарной команды, она погибла вся, пытаясь исполнить свой долг — беглецов не было, но и спасшихся тоже.

На реке, если верить немногим выжившим очевидцам, на несколько секунд обнажилось дно, "так что можно было посуху перейти на другой берег". Затем волна, подобная цунами, накрыла лодки у противоположного берега, ломая и крутя их как спичечные коробки — и горе было тем, кто не решился сразу бросить свои плавучие дома и убегать в глубь суши. Миноносец "Эрл Олсен" со снесенными надстройками, мачтами, пушками, оказался выброшенным на берег, лежащим на борту в десятке метров от воды (после корабль решили не восстанавливать, списали на металлолом). Удивительно, но некоторые из джонок, успевшие уйти вверх по реке, уцелели. В том числе одна из "торпедниц" (номер пять — замыкающая строй), с экипажем в составе старшего лейтенанта Александра Мельникова (он же "Кот"), старшего лейтенанта Бермухамметова и восьми вьетнамцев. Вечером они благополучно прибудут в ту же деревню в верховьях реки, откуда вышли накануне, и где их будут ждать. Судьба остальных экипажей (в том числе восьми советских товарищей, включая Бориса Рябова, человека из двадцать первого века) в первые трое суток останется неизвестной.

Порт выгорел весь — пожар на острове погас сам, когда там сгорело все, что могло сгореть, и взорвалось все, что могло взорваться. Также сгорели, взорвались, затонули — двадцать девять транспортов и полсотни более мелких плавсредств, числящихся в собственности Армии или Флота США или правительства Республики Вьетнам. ВМС США потеряли авиатранспорт (бывший эскортный авианосец) "Сибоней" вместе с четырьмя десятками новеньких вертолетов и эскортный миноносец "Эрл Олсен" (обстоятельства его гибели уже рассказаны). Общая стоимость уничтоженного имущества (опять же, лишь собственность США) составила почти миллиард долларов. Тяжким последствием было, что Сайгон больше не мог принимать военные грузы — а значит снабжение всей группировки вооруженных сил США повисло на Дананге (который явно не был способен принять и обработать такое количество груза — да еще все это надо было доставить на юг, семьсот километров по очень плохим дорогам).

Сайгон в то время был, в большинстве, малоэтажным. И каменных домов было не слишком много, даже в центральных "французских" кварталах. Падающие на город обломки и снаряды (якорь транспорта типа "либерти", возможно даже того самого "Джорджа Гудвина", после нашли более чем в миле от реки!) также вызвали многочисленные пожары — тушить которые было некому, поскольку возникла паника даже среди американского военного персонала, "русские сбросили на нас Бомбу, как на Шанхай", не говоря уже о людях Зьема и Виена; были жертвы прямо на сайгонских улицах — от все тех же обломков и осколков. В результате сгорело больше половины зданий (включая резиденцию самого Зьема — ему самому удалось спастись, но Президент очень сожалел о погибших произведениях искусства и интерьере колониальных времен).

Катастрофа унесла жизни более двух тысяч военнослужащих Армии США, еще столько же потерял Флот. Еще надлежит прибавить 524 гражданских лица (тоже американцы), и точно неустановленное число (но никак не меньше тысячи) прочих некомбатантов (не граждан США или Вьетнама). Также число жертв среди вьетнамцев (как военнослужащих, так и мирного населения) оценивается предположительно, от пятисот до полутора тысяч. То есть, в этот день Америка потеряла больше людей, чем в Перл-Харбор — и если тогда это кончилось для япошек суровой расплатой, то сколько еще наш Президент будет терпеть от проклятых коммунистов?! Ладно, допустим что мы тот русский самолет сбили неправильно, и готовы были заплатить компенсацию — но чтобы почти пять тысяч американцев за полсотни русских?! Это явный перебор! А ведь за Сталиным еще шанхайский долг висит неотомщенным! И "марш пленных" по Пекину, пять лет назад. И вообще, пора наконец поставить советских на место!

В воздухе отчетливо запахло новой войной.

Район Ханоя. Утро 6 мая 1955.

Май здесь — уже начало сезона дождей. Но сегодня — безоблачное небо, и видимость, как говорят летчики, "миллион на миллион".

И белая полоска высоко-высоко. Летит американский разведчик RB-47.

Смотрят на него зенитчики, на батареях 100-миллиметровых. И советские расчеты ЗРК С-75. Но не стреляют. Потому что американец не только фото— но и радиоэлектронную разведку ведет. Чтобы включились на земле локаторы в боевой режим — и записал шпион и частоты, и диаграммы направленности. А это все — точно такое же, как и в ПВО на рубежах СССР. И в случае начала войны — сведения бесценны.

Можно насытить зону огневыми средствами — но с расстоянием, с глубиной обороны, не сделать ничего. Меньше двухсот километров до китайской границы — а В-47 на снижении разгоняется больше чем до тысячи. И успевает уйти от истребителей, у которых скорость лишь немного больше, зато топлива в обрез — да и граница рядом. В прошлый раз подняли четверку Миг-17 — перехватить не успели. И вот, снова прилетел, гад!