Эльфы ехали впереди. Обоз глотал пыль. Расти показал сноровку и сел на Пегаша верхами. Оба возницы, которых жеребец терпел с трудом, могли отдыхать. Телега теперь ехала почти сама. Сульс придержал Перезвона и поехал рядом со второй телегой. Свищ ему обещал рассказать о хорошей охоте и, как её с собаками ведут. Расти делал вид, что сильно занят Пегашом и слушал разговор "Сорэада" с помощником. Заодно отметил: четвёртый возница на второй телеге всё время молчит. Никто от него пока и слова не слышал.
Даэрос придержал Чалого, чтобы Черенок не устал. Теперь они с братом ехали рядом и разговаривали. О будущем решили не гадать, а вот прошлое требовало обсуждения. Нэрнис рассказал про "смерч" внутри. Полутёмный поздравил его с достижением ранее невиданных высот мастерства. Светлый ответил тем же. Посчитали свои "не знаю как" и сошлись на ровном счёте. Обоим полегчало. Даже дополнительная сплочённость образовалась.
— Даэр, но всё же, почему ты так своего Повелителя не любишь?!
— Нэрьо, он не Прекрасная Дева, чтобы его любить. А вообще... Тебе понравится, когда на тебя смотрят...
— Ну, как? Как смотрят?
— А так! Представь, что в твой Светлейший дом ввалился гоблин. Ты как на него смотреть будешь? Вот так он на меня и смотрит. Ну, или вот ещё так... У него есть привычка: во время приёма в Верхних покоях, он всё время прохаживается вдоль арок и свои любимые миэли созерцает. Как найдёт среди них сорняк, камнеломку, нос брезгливо морщит, выдирает и вышвыривает. Вот примерно так. Хоть сам в вазу садись. Быстрее отделаешьссся!
Разговор сам собой иссяк. Нэрнис вспоминал, как на него смотрели Владеющие. Тоже где-то как на сорняк.
Даэрос давно уже перестал вспоминать прежние обиды. Он их просто хранил. А от неприятных чувств избавлялся при помощи воображения: воплотит мысленно-образно какую-нибудь гадость и — жить легче. И хотя он сам говорил Нэрнису, что на будущее загадывать не стоит, не мог не думать о так некстати полученной Вести. Вот, если бы брат мог рассказать... Передать Весть. И лучше прямо Повелителю в голову. Ну, на крайний случай в спальню на стены... нанести строгими рунами кратко и ёмко весь их стремящийся к подвигу путь. Некоторые очень повелительные персоны только о цветах думают. А у них тут — Предел не за горами. А там, между прочим, живут Тёмные эльфы. Или, точнее — существуют, добывают чёрные тарлы для людишек, которые говорят на орочьем. Отррребье! Нет, если бы они жили за Пределом и деться им было некуда, он бы их не осуждал. Но они же упрямо стремились обратно! С золотом. Вот составить бы отчёт... Так, чтобы все были потрясены стройностью изложения и ясностью мысли — ничего лишнего, только суровые факты и тяжкие испытания. Он бы смог... Ну, например, зачем писать, как он вёз Нэрниса в тачке? Это — их личное. А вот маскарад — да, это стоило обрисовать. Или, вот — Пелли. Ну, кому надо знать про её обмороки? Другое дело — Бескорыстная Дева. Воительница Вайола... не стоит расписывать её нелепый доспех. А происхождение и её Мать Оплодотворительницу — непременно. Айшак, опять-таки. О! Ну, до чего же смирно себя ведёт! Так, как будто понял: прикинься несчастным лошаком и не целуйся с эльфами... с эльфом, без спроса. Прелесть ушастая. Или, взять Расти. Незачем позорить мальчика в исторических трудах. У ребёнка просто неуёмное чувство, как говорит Нэрнис, "самоутверждения". А теперь он — разведчик при двух командирах. Тоже, кстати, нелёгкая задача. Всегда проще принимать решения самому, чем бегать за приказами. Сульс... Сульс, он и есть Сульс. Что с него взять? Разве что про его живопись рассказать. Вот это было бы убийственно. Повелителю Амалиросу явно не хватает какой-нибудь его картины для полного счастья. Скопировать бы и поместить в качестве иллюстраций. Левый от камина портрет был особенно хорошшшш! Этот подошёл бы Амалиросу в спальню. А правый с чудовищем, морда которого взнуздана и заперта на амбарный замок — в Зал Совета.
Даэрос веселился, мысленно размещая творения Сульса в самых посещаемых местах Подгорных и Верхних чертогов. Красссота! А ещё... ещё он написал бы какой у него потрясающий Светлый брат. И про бой в лесу. И про песню. И закончил бы это промежуточное на их пути повествование стихами с посвящением Повелителю лично. Да!
Дивитесь, горные Чертоги,
На наш нелёгкий славный путь.
А ты, миэли-недотроги,
С утра полить не позабудь.
Нам на пути встают преграды,
Нас ждут опасные враги.
А ты срывай с груди награды,
Встав поутру не с той ноги.
Играй! Легка твоя победа —
Травить беспомощных червей.
Мой брат уделал птицееда.
Так кто из вас двоих сильней?!
Записать надо будет. Чтобы не забыть.
Великая Чаша была заполнена до отказа жадными до зрелищ подданными. Амалирос ещё раз сосредоточился: не забыл ли он что-нибудь? Вроде нет. Оба бесценных полотна Нальиса он всё-таки снял со стен и бережно уложил на кровать в спальне, прикрыв покрывалом. Больше ни о чём не стоило думать и беспокоиться. Выползни не простят невнимания. Первый уже хлестал по прутьям клетки так, что нефраль был готов погнуться.
Повелитель Тёмных обнажённый по пояс и натёртый ореховым маслом вышел на дно Чаши. Народ восторженно рукоплескал. Эхо неслось по Чертогам, грозя обрушить стены.
Девы Тёмных разместились в верхних рядах — им незачем видеть бой вблизи. Только Элермэ как почти-посол и как Вестница, сидела среди мужчин. Исильмэ, конечно же, не пришла. Ей такие страсти теперь были совсем ни к чему. Морнин Аль Манриль стремился к ней. Это даже было заметно. Сидел и стремился. Поэтому Элермэ решила его не беспокоить и спросить разъяснений у второго родственника:
— Дядя Нарвис, а зачем масло? Эту тварь и так сложно схватить. Она даже на вид — скользкая.
— Элермэ, милая, тут дело выбора. Выползня ухватить сложно. Но и выползню зажать хвостом скользкого бойца тоже сложно. У Повелителя будет шанс вывернуться из кольца.
— Хорош! Да? — Элермэ не могла не признать, что Повелитель Тёмных смотрится очень даже эффектно.
— Ну, что ты, это же примитивная и злобная тварь. Помесь змеи и ящерицы, только очень большая. — Нарвис как раз пытался рассмотреть насколько большой был выползень за решёткой.
— А что будет, если он проиграет? — Светлая всё ещё не понимала, как можно допускать подобные сражения. Ходили слухи, что Владыка Тиалас иногда истребляет озёрных гидр. Но подданных на эти мероприятия не приглашали и слухи о том, что Владыка тоже предпочитает действовать вручную, так и оставались слухами.
Нарвис был удивлён: его племянница всё ещё подозревала, что у Тёмных может быть сострадание к выползням:
— Как это, что будет, если проиграет? Смерть, конечно!
— И подданные это допустят? Ни одного лучника даже нет на всякий случай!
— Прости, я думал, что ты про выползня спросила. Это, знаешь ли, Тёмные забавы. Видишь, по рядам снуют Тёмные? Ставки принимают.
— Как?! Против своего Повелителя тоже ставят? И он знает?
— Конечно, Повелитель Амалирос знает, а после боя ещё и узнаёт подробности. Узнаёт и... "не похвалит". Если победа будет за ним. А если нет — Дома тех, кто поставил на выползня, невиданно обогатятся.
— Это — чудовищно. Зачем ему так рисковать?
— Моя дорогая будущая Посланница! Учись! В смысле, учитывай! Это потрясающе простая и массовая проверка верности в Тёмном стиле. Азарт вскрывает все тайные помыслы. Те Тёмные, которые ставят против Амалироса знают, чем рискуют. Принимающие ставки непременно доложат кто, сколько и на кого поставил. Это — общеизвестно. Так что, каждый действует на свой страх и риск. Такая вот Тёмная забава: совместить азартное с полезным, показать свою силу и развлечься. Ах, да — ещё честь и доблесть. Амалирос может Силой размазать выползня по Чаше тонким слоем. Но это не в правилах поединка. Если он испугается и дрогнет, то спасёт таким образом себе жизнь, но при этом покроет своё имя позором. Его подданные небезосновательно уверены, что Амалирос лучше умрёт, чем так опозорится. Струсивший Повелитель, это знаешь ли... не слишком хорошо. Так что у всех, кто ставит против Амалироса есть надежда, что однажды какой-нибудь выползень его всё-таки убьёт.
— Но, это значит, что некоторые подданные фактически выставляют на бой вместо себя выползня! Трусливо.
— Не совсем. Четыре сотни лет в горных выработках за ставку против Амалироса — не очень мало. — Аль Арвиль считал, что даже слишком много, но не спешил расстраивать племянницу такими подробностями. Похоже, из двух выползней ей больше понравился тот, который был в масле. Она прямо-таки кипела от возмущения:
— Всё равно. Подлость какая! Лучше смерть!
— Смерть... Если бы наказанием была смерть, то никто бы не поставил на этого зверя. Я имею в виду выползня. А изничтожать такое количество подданных "зря" — совершенно бессмысленно. Они будут искать тарлы и приносить пользу. Это их выбор.
— Дядя, Вы мыслите как Тёмный.
— Нет, дорогая. Я только доношу до тебя их точку зрения. К нам идут. Ты на кого поставишь? Не хочешь... пять сотен лет бесконечной прополки?! — Аль Арвиль всего лишь хотел пошутить, но тут же об этом пожалел. — Элермэ, что ты делаешь? Ожерелье матери! Оставь хотя бы кольцо. Девчонка! На кого хоть поставила?
— Это моё дело, дядя. — Элермэ скрестила руки на груди и гордо задрала подбородок.
Такую позу Нарвис Аль Арвиль видел уже не раз. Брат Далиес, отец Элермэ, вёл себя именно так, когда собирался упрямо отстаивать свои принципы. Оставалось надеяться, что дочь не во всём копирует отца. Далиес зачастую отстаивал эти самые принципы себе во вред.
Повелитель Ар Ниэль Арк Каэль дал знак. Голоса в Чаше стихли. Решётка поползла вверх. Выползень, как водится, немедленно попытался пролезть снизу, поэтому не сразу сообразил разогнуться. Удар хвостом пришёлся на пустое место. Амалирос взвился в воздух. Бой начался.
Элермэ видела маленькую по сравнению с выползнем фигуру на дне Чаши. Намазанный маслом торс бойца отливал алым в свете факелов. Первые две атаки она пережила, сжав кулаки. А потом просто закрыла глаза. Смотреть на такую забаву Светлая была не в силах. Она и поставила-то из расчёта: "Чтобы им всем было стыдно". Судя по радостным, но чаще горестным воплям разочарования, большая часть зрителей утратила всякий стыд. Давно и надолго.
Амалирос был доволен. Давно надо было так размяться. Проигравшие, не дожидаясь подачи списков, уже выстраивались у левого выхода из Чаши. Правильно, что зря время тянуть? Честнейшие, принимающие ставки всё равно не согласятся на подкуп. За попытку подкупа — смерть. Амалирос швырнул на пол полотенце и накинул плащ. В этих поединках его устраивало всё, кроме одного: масло въедалось в кожу и приходилось три дня отмываться до прежней благородной белизны. Но, несмотря на такие неприятные мелочи, замечательное настроение Повелителя не спешило проходить. Поводы для этого находились сами собой: рёбра остались целы, и это было совсем не плохо. Быстро выскользнул из колец. "Мастер!" — Амалирос решил, что иногда надо и самого себя похвалить. Впереди было не менее приятное занятие: прочтение второго списка ставок. Зачастую самые щедрые оказывались просто несколько ловчее тех, кто ставил против него — усыпляли бдительность, готовя очередной заговор. Самые умные делали средние ставки, самые жадные делали вид, что их дела совсем плохи, и они отдают последний мелкий тарл. Другими словами — верить всё равно никому не следовало. Далее по плану вечера значилась церемония прощания с некоторыми подданными на долгие годы. Или как Амалирос её для себя именовал "Акт избавления от дураков". Половину своих не-любителей он и так знал, конечно, но иногда случались и приятные неожиданности.
Повелитель появился на верхнем ребре Чаши во всём блеске. Никакого торса — одни сплошные фалды и складки. Плащ стелился, подметая пол, распущенные волосы сливались с белой тканью плаща. Вообще-то Ар Ниэль Арк Каэль предпочитал в одежде чёрный цвет. Но иногда, когда он чувствовал себя самым могучим победителем на свете, он изменял привычке и пугал подданных белоснежным одеянием, вырядившись в стиле "Озёрный Владыка Тиалас".
В первых рядах проигравших стоял Ар Птиэль. Это как раз и была та самая приятная неожиданность. Не очень умным Ар Птиэль был и раньше, но такой мелкой попытки отомстить Повелитель от него не ожидал. Вместе с несостоявшимся женихом Исильмэ Ар Ктэль ещё полутора сотням недальновидных сородичей предстояло набираться ума, где поглубже.
Амалирос шёл в свои покои почти умиротворённый и разворачивал на ходу второй, более длинный список. Ничего особо интересного там не должно было быть, но к его удивлению всё-таки нашлось. Он, конечно, себя ценил и любил, но пока ни разу не пересчитывал стоимость своей персоны в высокохудожественных ценностях разных там Светлых Домов. Но всё равно было приятно. Светлая Вестница даже выигрыш не взяла! Амалирос немедленно задумался, что бы это значило, и испортил себе удовольствие: она действовала как Посол, это был политический ход или что? Глупцы, идущие к глубинным выработкам даже не подозревали, как отвратительно быть Повелителем.
— Ар Намэль! Эти драгоценности выкупить. Выигрыш — в мои покои. Быстро!
Амалирос ничего не забывал. Ни плохого, ни хорошего, ни просто нужного. Со Светлой Посланницы надо было потребовать отчёт о попытках послать Весть. Можно будет совместить нужное с приятным — отчёт и демонстрацию справедливости и щедрости.
Верхние покои встретили Повелителя встревоженными голосами. Голоса Послов, срывающийся голосок Светлой Вестницы, Ар Гаэля, который должен был принести малый список, и Младшего Разведчика, одного из ушедших в новый проход. С Разведчиками всё было более-менее понятно: Амалирос велел их немедленно по возвращении направить к нему в Покои. Но остальная возбуждённо гомонящая компания означала, что что-то случилось. Что могло случиться Ар Ниэль Арк Каэль догадывался — опять новые дыры. Что может быть хуже такой жизни, когда совершенно не представляешь, когда ожидать новых неприятностей?
Оказалось, что может быть кое-что и похуже. Амалирос застыл как вкопанный. Единый Создатель! Все стены, даже поверх новой кладки были испещрены рунами. Убористо, но — крупными. Его подданные и Аль Манриль с ними, то задирали головы к потолку, то сползали к полу. Они яростно спорили, где начало ценного текста. На него, Амалироса, даже внимания не обратили. Более того! Морнин Аль Манриль совсем забыл бояться и потребовал срочно открыть спальню Повелителя. Всё это сборище решило, что начало и конец текста, скорее всего — там! Ар Ниэль Арк Каэль отвлёкся от Светлых и Тёмных, глянул на стену рядом с дверью и сказал:
— Орки с ней... со спальней... Что это?
Между столбцами рун на манер шпалер разместились рисунки к написанному. Высеченные в камне, они смотрелись как картины на человеческих на надгробиях. Любой покойник перевернулся бы в гробу, если бы у него на могиле стоял камень с такой рожей. Каждая морда была страшнее выползня. Тот, кто это сделал, знал не только его тонкий вкус и тягу к живописи, но и нежную ранимую натуру. "Даэроссс!" — Амалирос влетел в свою спальню уже понимая, что он там увидит.
