Лесной хозяин стоял, обнюхивая свою добычу, снова облизывал пальчики на ногах и коленки, поддевал ее носом, а она недовольно дергала ногами и сонно шептала "отстань!" и "лежать!". И он таки лег, прижавшись к ней, грея ее своим жаром, как огромная, шумно дышащая печка, периодически тревожно вдыхая воздух и тихо поскуливая. Но принцесса этого уже не слышала — она крепко спала.
Барон Байдек медленно, тяжело просыпался, будто выныривал из кошмарного сна, который не желал отпускать его. Тело болело, словно после дневного марш-броска в полной выкладке, в голове стучала кровь, а все чувства были обострены до предела. Он медленно приходил в себя, осознавая, что лежит на чем-то теплом и мягком. И проклятый, сводящий с ума запах женщины, настойчиво преследующий его даже в кошмаре, заставлял кипеть его кровь и сжимать зубы.
Он открыл глаза и мгновенно закрыл их, оглушенный яростной звериной волной, ударившей в голову. Моя! Здесь! Схватить! Сжать! Прикусить за плечо, чтобы не вырвалась! Порвать! Взять! Насытиться!
Барон лежал на мирно дышащей принцессе Василине. Ночью он буквально подмял ее под себя, уткнувшись в шею, обхватив рукой и забросив ей на бедра тяжелую ногу. Удивительно, что она не проснулась.
Мариан, тяжело дыша, преодолевая рвущееся к девушке тело и ломающий его волю древний инстинкт, отодвигался, стараясь не разбудить крепко спящую принцессу. В голове, ускоряясь, начали мелькать события прошлой ночи, воспоминания шли будто через пелену горячечного бреда. Он помнил все, но его разум отказывался это воспринимать. Помнил и ее страх, и слезы, и отчаяние, и то, как желание разорвать мягкое тело и попробовать ее крови боролось с желанием ползать на брюхе и просить у самки прощения. И это все был он, только не Байдек-человек, а Байдек-зверь.
Отодвинулся, перекатился, привстал, опираясь на кулаки, сам не замечая, как трепещут ноздри, вдыхая его персональный наркотик. Голова кружилась. Василина скорчила гримаску, поежилась, лишившись тепла его тела, пошевелилась, и он отпрянул. Бежать. Бежать подальше отсюда. Пока он не сделал чего-то непоправимого.
Обнаженный, мощный мужчина медленно двигался сквозь предутреннюю дымку под прозрачным сереющим небом. С каждой секундой, с которой он отдалялся от оставленной под вывороченным деревом девушки, ему становилось легче. И тяжелее. "Ты не единственный дикий зверь в округе, — шептал ему преждний, хладнокровный и сильный он. — Ей нужна защита. Не бросай ее".
Он упрямо шел к спящему поместью, полагая, что сейчас он опаснее для Василины, чем любой дикий зверь. Двигался, пока не наткнулся на перевернутый маленький тапочек, лежащий на тропинке. И на еще один — чуть дальше.
Василинка проснулась от холода. "Видимо, не закрыла вчера дверь на веранду", — лениво подумала она и перевернулась на другой бок. Но под телом зашуршала явно не простынь, а плечо отозвалось саднящей болью. Она вспомнила ночь. И открыла глаза.
На стволе упавшего дерева шагах в десяти от ее убежища, низко опустив голову, сидел совершенно голый барон Байдек и сжимал в руках ее тапочки. Василина почувствовала, как стремительно краснеет, а ее и так смятенный ум просто отказывается понимать происходящее.
— Барон? — позвала она, сев на ворохе шуршащей листвы. Он поднял голову, и она содрогнулась от лихорадочного огня его глаз. — Барон, почему вы в таком виде? И...здесь был медведь...где он? Вы его прогнали?
Он помолчал, сминая в сильных руках несчастную обувь. А когда заговорил, она со страхом услышала в его голосе рычание ночного зверя.
— Дело в том, — сказал он медленно, низко, хрипло, словно подбирая слова, и она зябко запахнулась в халат, — дело в том, принцесса... что, по всей видимости, я и есть ... медведь.
— Но вы же не оборачиваетесь, — сказала она жалобно, хотя где-то внутри уже знала, что это правда. — Вы сами говорили!
— Я и не оборачивался, — он снова глянул на нее и опустил взгляд. — До сегодняшней ночи. Ни я. Ни восемь поколений предков до меня.
— Я не понимаю, — Василина покачала головой. — Я ничего не понимаю. Как же это может быть?
— А я понимаю? — рыкнул он, и принцесса сжалась. — Я понимаю, почему, вместо того, чтобы защищать вас, я напал на вас? Я понимаю, почему я заснул в своей кровати, а проснулся здесь, с вами? Боги, я ведь мог растерзать вас! Я поранил вас!
— Не кричите, Мариан, — шепотом попросила она, и он сжал зубы. — Не растерзали же.
Они помолчали, ошеломленные и объединенные общей тайной и воспоминаниями.
— Что же теперь нам делать? — дрожащим голосом спросила Василина.
— Вы останетесь здесь, в имении, — ответил он, играя желваками, — я буду уезжать на ночь. А днем держаться подальше. Я не смогу жить, если с вами что-нибудь случится.
"Я не смогу жить, если с вами что-нибудь случится!" Кто бы знал, как чудесно могут звучать некоторые слова!
— Я не думаю, что вам нужно уезжать, барон, — наконец проговорила принцесса, искоса глянув на него. — Я не верю, что вы представляете для меня опасность. Все же обошлось. Что вы можете мне сделать?
— Не верите? — прорычал он угрожающе, вставая. — Василина, — он двинулся к ней, замер, судорожно вздохнул, снова двинулся, теперь обходя по кругу. — Василина. Я едва контролирую себя. Я слышу, как бьется ваше сердце. Я чувствую ваш запах, и он сводит меня с ума. Запах крови. — Василина смутилась. — Меня тянет к ней, так, что темнеет в глазах. Я боюсь...боюсь сорваться. Прямо сейчас.
— Я не боюсь вас, — сказала она, встала, болезненно поморщившись — ощутимо болела лодыжка, и стала развязывать халатик. Она и правда не боялась. А если уж совсем честно, то каждое его слово что-то такое делало с ней, будто она залпом выпивала бокал шампанского. А потом еще и еще.
— Что вы делаете? — от удивления барон даже перестал рычать. Она сняла халат, оставшись в тонкой сорочке, бросила ему.
— Прикройтесь. Нам нужно еще попасть в имение. Не думаю, что слуги обрадуются, увидев вас в таком виде.
Байдек раздраженно бросил ей тапочки, обмотал халат вокруг бедер. Ох уж эти южане с их стыдливостью! Развернулся к ней спиной:
— Они еще спят. Пойдем? Только не подходите ко мне близко, прошу. Василина.
Она и не могла подойти, глядя, как он быстро удаляется, и закусив губу от боли. Ноющая лодыжка подвела ее при первом же шаге, и она свалилась ободранными коленками на листья, перевела дыхание, чтобы не заплакать.
Остановился. Повернулся.
Постоял, глядя на нее и словно что-то решая.
Пошел обратно.
Снова остановился, теперь уже в нескольких шагах от нее.
— Лодыжка, — виновато прошептала Василина.
— Не можете идти?
Она замотала головой.
Он помолчал, шумно втягивая носом воздух.
Двинулся к ней.
Остановился, тяжело дыша. Это дыхание отозвалось дрожью в ее теле.
— Принцесса, — проговорил через силу. Его трясло и было страшно даже просто глядеть на него. — Сейчас я возьму вас на руки. Прошу вас. Не двигайтесь. Не говорите. Не смотрите на меня. Не касайтесь. Понятно?
— Да, — Василина опустила глаза, и сильные руки легко приподняли ее, прижали к груди. Он постоял так немного, уткнувшись губами ей в висок. Сглотнул. И сделал первый шаг.
* * *
**
Он ошибся. Слуги уже встали, и экономка Матильда с изумлением наблюдала, как открывается дверь, и напряженный, почти голый хозяин поместья проносит чуть более одетую гостью через холл к кабинету.
— Вызови Симона, Матильда! — рявкнул никогда не повышавший голоса барон, и экономка спешно побежала к телефону. — И принеси мне одежду!
Симон прибыл через двадцать минут, и все это время Василина пролежала на диване, застеленном зеленым сукном, молчаливо наблюдая за стоящим у окна Марианом. Матильда, любопытно сверкающая глазами, принесла одежду, и он оделся, не оборачиваясь и не глядя на нее.
Виталист быстро залечил царапины на коленях и спине, тревожно посматривая при этом на стоящего спиной друга, облегчил боль в ноющей лодыжке.
— Попробуйте, Ваше Высочество, встаньте. Нормально? Стоять можете? Окончательно отек к вечеру должен спать. Растяжение не страшное, но может быть небольшая сонливость после процедуры.
— Все хорошо, спасибо, Симон, — принцесса оперлась на предложенную руку, встала. — Вы прекрасный виталист.
От окна раздалось тихое рычание, от которого у придерживающего принцессу Симона буквально глаза полезли на лоб. А Василина печально покачала головой, ободряюще улыбнулась магу-лекарю и выскользнула за дверь.
— Что случилось, Мар? — Симон подошел к другу, заглянул ему в лицо и поразился, насколько болезненным он выглядит. — Ты заболел?
— Можно сказать и так, — усмехнулся барон Байдек, не улыбаясь. Как только девушка скрылась за дверью, ему сразу стало легче. И мозг начал работать.
Через полчаса Мариан Байдек, уже приняв душ и побрившись, постучал в комнату принца-консорта Святослава. Святослав Федорович, только-только вставший, принял гостя со сдержанным удивлением, которое далее переросло в откровенное беспокойство. Барон Байдек кратко и честно рассказал о случившемся, пояснил, что понятия не имел о том, что оборотничество в его случае возможно, и принес свои извинения. И добавил, что во избежание повторения случившего намерен уезжать по ночам за озеро, в старый домик лесничего, но днем просто обязан держаться при поместье, потому что принцесс ищут. И рано или поздно, если не принять меры, кто-то из арендаторов или случайных посетителей имения Байдек все равно проболтается, что видел здесь девушек. И изменение внешности никого из ищущих не смутит.
Святослав обещал обдумать информацию, и барон, поклонившись, вышел. У него были дела. Даже то, что ты ночь бегаешь медведем, не оправдание безделию. И Байдек, предусмотрительно взяв у сентиментально поглядывающей на него Тамары Дмитриевны корзину с едой и воду, ушел на сенокос. Там, под мерный свист косы и плеск озерной воды он снова обрел потерянное было хладнокровие и трезвость. А вечером уехал на другой берег озера, как и планировал.
А вот принцесса Ангелина, поджидавшая отсутствовавшую ночью сестру, устроила ей форменный допрос. И Василина, которой по-женски нужно было хоть с кем-то поделиться, рассказала старшей сестре все. Но не сухо, как разговаривали мужчины, а с подробностями, деталями и эмоциями. И с предысторией, случившейся три года назад. Василинка все говорила и говорила, а наследница с изумлением поглядывала на нее, не узнавая в раскрасневшейся взволнованной девушке свою мягкую, деликатную сестричку, с молоком матери впитавшей умение владеть собой. Она очень любила ее и боялась за нее. И только поэтому после окончания рассказа позволила себе попросить, чтобы Василина держалась подальше от барона, потому что стихийные оборотни, тем более новоявленные и не умеющие еще контролировать своего зверя, крайне опасны.
За пару часов до обеда Василина, как и всегда, пришла помогать на кухню. Повариха была непривычно молчалива, но бросала на принцессу любопытствующие взгляды. И не выдержала, сразу взяв быка за рога:
— Я гляжу, госпожа, вы взялись за дело и-таки соблазнили нашего бирюка? Когда свадебка-то?
— Да не было ничего, — пробормотала Василина, промывая фасоль. — Несчастный случай произошел, вот и все.
— Да я понимаю, что не было, — хмыкнула повариха. — Если бы было, то вы б, красавица, счас стоять не могли бы. Я говорю, на руках тебя принес, все как в романах. Теперь тебе его надо зажать в уголке где-нить и поцеловать. И все, бери голыми руками!
— Тамара Дмитриевна! — простонала Василина, не в силах сдержать нервный смех. — Ну вы скажете тоже!
— А что? — повариха ловко подхватила кастрюлю с супом, переставила ее на другую конфорку, чтобы освободить место для сковороды. — Мужик счас тугой пошел, ему надо доступно все объяснять. А уж доступнее поцелуя, считай, ничего нет. Тут уж не отвертится.
Обед и ужин прошли для принцессы грустно. Младшие сестры смотрели на нее с благоговением и нездоровым любопытством, будто на героиню кино. Ангелина и отец — с беспокойством и тревогой. А вот обладатель синих глаз, который обычно сидел напротив, никак не смотрел. Ни мрачно, ни с раздражением, ни с ледяным холодом. Потому что его просто не было. И это было обидно.
Перед сном она долго стояла на веранде, вглядываясь в залитый голубоватым сиянием сад. Завтра луна уже должна пойти на убыль, а с ней и ее ежемесячные "лунные гости". Но смотрела она, конечно, не на луну. Она ждала, не мелькнет ли среди яблонь силуэт большого медведя. Принцесса, непонятно на что надеясь, собрала днем немного малины, и сейчас она сладко благоухала тут же на веранде, сложенная в маленькое лукошко. Но он не пришел, и Василина с тяжелым сердцем пошла спать.
Глава 21
Поместье Байдек, Север
Василина
Где-то в конюшне громко, испуганно ржали и бились лошади, и она мгновенно проснулась, вскочила, схватила большой плед, лукошко с малиной, и побежала к выходу. Он не простит себе, если задерет своих лошадок. Надо увести зверя от конюшни. Ее он не тронет. Она уверена.
— Василина, нет! — проснувшаяся старшая принцесса ухватилась за ручку двери, перекрывая выход. Она говорила громким шепотом, чтобы не разбудить Каролинку. — Пожалуйста, сестричка, не ходи туда! Отец запретил нам выходить ночью! Мы уже потеряли маму, мы не можем потерять тебя!
Но ее мягкая, добрая сестра взглянула на нее, как на пустое место, и отчеканила:
— Пусти, Ани. Немедленно пусти. Иначе я вылезу с веранды. И там, поверь, разбиться вероятность гораздо больше, чем то, что он меня обидит.
— Да что же с тобой происходит такое? — недоуменно закричала шепотом Ангелина в спину протиснувшейся мимо сестре. — Что в нем такого, что ты готова бежать за ним, невзирая на свой титул, достоинство, долг? Разве мужчина может стоить гордости?
Василина оглянулась.
— А то ты не знаешь, что происходит, — совсем по-взрослому улыбнулась она и побежала к лестнице.
Медведь ждал ее прямо под верандой. Просто стоял и смотрел, как она подходит, и фыркал носом, втягивал воздух с порыкиваниями. Василина остановилась в некотором отдалении. Было все-таки боязно, что бы она ни говорила сестре.
— Вот я и пришла, — сказала она тихо, — ты ведь сегодня будешь хорошим мишкой? Не будешь меня обижать?
Медведь виновато рявкнул, подошел к ней, снова ткнулся носом и лбом в живот. Он казался... умиротворенным, и Василина не без трепета протянула руку, почесала его между ушей и ниже, по массивному загривку.
— А я тебе малины принесла, — она взяла на ладошку несколько ароматных ягодок, протянула ему под нос. — Будешь?
Лесной хозяин понюхал ягодки и быстро-быстро слизал их языком, закатывая глаза и урча. Огромные клыки влажно поблескивали в жаркой пасти. Затем требовательно ткнулся в ладонь.
— Жадина, — Василина снова высыпала на ладошку ягоды, протянула ему. — Ай! Щекотно же! Какой у тебя язык шершавый. Вот смотри, все рассыпала из-за тебя!
Молча стоящие на балконе Ангелина и разбуженный ею Святослав Федорович напряженно наблюдали, как их укутанная в плед сестра и дочь кормит с ладони страшного зверя, гладит его, треплет за уши, что-то спрашивает и сама за него отвечает. А затем — как он ложится перед ней на брюхо, а она бесстрашно садится на него верхом, хватает за загривок, легонько шлепает, потому что он начинает баловаться, подпрыгивая на месте. Он обиженно ревет, и от этого рева волосы встают на затылке от страха, а она смеется и чем-то грозит ему. И затем огромный медведь увозит сидящую на нем девушку вглубь сада.
