Он прижимает комм к уху, выслушивает сообщение, и взгляд у него теплеет. — Лерой пришел в себя, хвала всем богам. И врачи говорят, к нему можно посетителям. Я еду.Это он договаривает уже из дверей ванной.
Четвертью часа спустя он уже готов к выходу. Не военные сборы в пять минут, но очень близко к тому. Но я почти зримо вижу, как его буквально трясет от невозможности разорваться пополам и лично защитить всех, кто вверен его покровительству. Никогда не видел его в таком... потаенном нервном ужасе. Даже вчера. Отсроченная реакция на случившееся?
— Я боюсь тебя оставлять, — не глядя мне в глаза, объясняет Иллуми, — Прости, я не могу отделаться от мысли, что вчера отпустил тебя на полчаса погулять в доме, полном народу, и вот что вышло. — Он колеблется и спрашивает: — Будет очень обидно, если я приглашу в гости кого-то из друзей?
Что же, я не буду возражать. Надо, значит надо.
В качестве моего временного защитника избирается Пелл. Звонок, короткий разговор, просьба поработать нянькой, уточнения, надо ли прибыть с оружием... Вооруженный до зубов отставной гем-капитан в моей компании — замечательная картинка, думаю я. Или он майор? Кстати, мужик неплохо разбирается в метательных ножах... Нет. Если Иллуми ему доверяет, то и мне нет смысла подозревать, что он и есть мой тайный враг.
Пелл приезжает неожиданно быстро. — Куда ты едешь и в какой из комнат Лерой? — интересуется он у хозяина дома, меня удостоив едва кивка. Ах да, Иллуми толком не сказал ему, кого придется пасти.
— Лерой у Табора, — поправляет Иллуми. — И я туда еду. А ты останешься с Эриком и проследишь, чтобы его голова осталась на плечах.Кажется, только в этот момент он понимает щекотливость своей просьбы и останавливается на полушаге.— Может, я произвожу впечатление буйного сумасшедшего, но я боюсь оставлять его здесь в одиночку без охраны.
Пелл отвечает весьма выразительным взглядом, но спрашивает только: — Кто у Табора сейчас охраняет твою жену и сына? Персонально?
— Понятия не имею, — отрезает Иллуми. — Охрана и полиция, надо полагать.
— Я посторожу твоего родственника, — сухо обещает его приятель, не вступая в спор. — Хотя предпочел бы оказывать эту же услугу твоему наследнику, но тебе видней.
За спиной Иллуми хлопает дверь апартаментов, откуда мне не рекомендовано выходить во избежание, и я остаюсь наедине с его вооруженным другом.
— Что с ним, ко всем демонам, происходит? — спрашивает Пелл прямо, садясь в кресло и кладя на колени расстегнутую кобуру с игольником. — Я бы сказал, что Патриарх от горя лишился рассудка, но он и так давно сам на себя не похож. Твоя работа?
Что же, никаких куртуазностей. Скалю зубы в улыбке: — Мне стоит оскорбиться? Нет, не моя. Он сам меняется прямо на глазах.
— И не в лучшую сторону, — пожимает плечами Пелл. — Не знать имени охранника своего наследника, зато вызывать меня охранять твое бренное тело. Неприлично, по меньшей мере, и неблагоразумно. Или у него есть основания считать, что охота идет за тобой, а не за Лероем? Ты успел обзавестись тут каким-нибудь записным врагом?
— Особо злостным? Не знаю, — пожимаю плечами так же. — Ко мне относятся без восторга почти все местные. Иллуми — исключение.
— У них есть основания, — холодно отмечает гем-офицер Пелл Хар.
— Я сюда приехал не по туристической путевке, — замечаю раздраженно. — И без особого желания. Но, в конце концов, я сумел смириться с тем, что по вашим же законам должен жить здесь. Не вижу причин, почему бы и остальным не принять это как факт.
Пелл презрительно фыркает.— Он смирился! Как будто это что-то меняет. Ты по-прежнему раздражающее напоминание о нашем поражении от дикарей, осколок минувшей войны. Мой дед на месте Патриарха с тебя бы попросту шкуру спустил, не побоявшись последствий.
— И ты тоже? — интересуюсь я у Пелла тихо, прищурясь. Кто шкуру, кто скальп, и все в сослагательном наклонении... какие мы похожие.
— Быть может, — кивает тот невозмутимо. — Я оказываю услугу твоему Старшему, охраняю тебя, и все на этом. Симпатизировать тебе я не обязан.
На этой весомой, как гиря, фразе мы оба замолкаем. Пелл сидит в кресле, вроде бы расслабившись, но, если присмотреться, можно заметить, что тот прислушивается к каждому шороху в доме и насторожен, как охотничий капкан. И не поймешь, охраняет он меня от нападения или побега. То ли из вежливости, то ли из нежелания дергать своего вынужденного охранника лишний раз, я устраиваюсь в кресле напротив подремать, но даже с закрытыми глазами ловлю любой мало-мальски отчетливый звук.
При приближающемся вое машины, который, наконец, затихает под окном, Пелл вздергивается, а я распахиваю глаза. Конечно, это может быть кто угодно — например, смена для нашей доблестной полиции. Хлопает входная дверь. Через три минуты я узнаю, кто приехал.
Иллуми входит тяжелым шагом, как будто протащил на плечах мешок всю дорогу от дома Таборов.— Все спокойно? — интересуется он глухим голосом. — А я с дурными новостями.
Вопреки всем собственным обещаниям не кидаться к нему с расспросами, как только войдет, я вскидываюсь с кресла.— Что-то с мальчиком?
— В некотором роде, — морщится Иллуми, потом поправляется. — Нет, физически с ним все в порядке. Он пришел в себя, и врачи обещают медленное, но ровное выздоровление.Пауза. Он смотрит на меня почти виновато.— В общем, так, — вздохнув, договаривает мой Старший. — Лерой сейчас в душевном кризисе. Он уверен, что это ты, Эрик, его ударил, хотя нападавшего он успел увидеть, уже падая и смутно. Говорит, костюм был твой, да никому больше такого злодейства и в голову прийти не могло...
Кажется, я чересчур надеялся на показания Лероя. Конечно, я не ждал, что мальчик знает имя несостоявшегося убийцы и вручит мне готовое алиби, — но быть обвиненным вот так, напрямую...Со стыдом понимаю, что пальцы у меня дрожат, и голос может оказаться не лучше. Но все же мне удается произнести ровно: — Он ошибается. Что теперь?Вопрос риторический. И будь я дома, неутешительный ответ на него я бы знал со всей отчетливостью.
— А что теперь, — вздыхает мой Иллуми устало. — Будем тебя держать в доме под залог и искать настоящего преступника. Пелл, что посоветуешь в смысле практической реализации?
— Найти хороших профессионалов. И не поступать необдуманно, — качает головой Пелл. В его улыбке нет ни капли веселья. — Раз ты взял его на поруки, Иллуми, то простер на него защиту Дома. Поэтому тебе придется отдать его властям по первому же требованию, не то опозоришь и себя, и клан.
Я слежу за этим разговором с отвратительным ощущением тошноты, которое легко можно приписать усталости и недосыпу, но это будет неправдой.
Иллуми хмурится.— Я это знаю, и идти против закона не собираюсь. Но если Эрику придется покинуть этот дом, то только вместе с адвокатом, который станет ходить за ним по пятам.
— Да пусть хоть спит на коврике у двери в его камере, — усмехается Пелл. — Кстати, и тебе не мешало бы выставить у дверей своих телохранителей. А я, пожалуй, поеду.
Я машинально провожаю гостя взглядом до двери, в последний момент спохватившись и успев поблагодарить.
Мыслей у меня в голове сейчас умещается не более двух, и обе довольно невеселые.Что теперь нам остается? Ждать новых фактов или новых действий полиции?Подхожу и молча обнимаю.
— Не бойся, — говорит Иллуми неожиданно.
— И я и не боюсь, — усмехаюсь и фыркаю ему в макушку, ероша дыханием волосы. — Я солдат. И должен уметь сидеть и ждать в неизвестности. Просто помни о том, что не ты меня защищаешь — а мы друг друга, хорошо?
— Ненавижу ждать, — признается Иллуми бесхитростно. — Лучше потратить это время на что-то полезное, чем позволять себе киснуть в ожидании. Но я не знаю, что делать... — Пауза. — Может быть, милорд знает.
— Ты уже рассказал Нару о том... что узнал сегодня утром? — спрашиваю осторожно.
— Нет, — качает он головой. — Еще не успел. Лучше попросить его приехать — не хочу доверять такие вещи комм-связи. Как тебе перспектива еще одного визита за этот день?
* * *
Чувство дежа вю заставляет морщиться. Это уже было. Стол в гостиной с дежурной вазочкой сладостей и жаровенкой под прозрачным золотистым чайником. Трое мужчин вокруг. Говорят двое. Я в основном молчу.
Времени на рассказ у Иллуми уходит не так уж много, хоть он излагает подробно и спокойно, не умалчивая ни о чем.— ... и, боюсь, пока что я даже приблизительно не знаю, кто мог задумать такую мерзость, — заканчивает. — Слишком много несовпадений, слишком все это напоказ, и слишком похоже на то, что кто-то решил сыграть на наших семейных разногласиях.
Нару не прерывает его ни словом, но изумление в глазах пожилого лорда говорит само за себя. — Ты полагаешь, твой сын сознательно говорит неправду или честно обманывается? — наконец, уточняет он.
— И то, и другое сразу, — отвечает Иллуми, вздохнув. — Он мало видел нападавшего, но воображение, темнота и желание, чтобы виновным оказался нелюбимый родственник, а не кто-то из "приличных" гостей, взяли свое. Предубеждение чистой воды, как видите.
— Можно опровергнуть сознательную неправду, но не убежденное заблуждение — а попытайся ты давить своим убеждением на раненого, несовершеннолетнего наследника, это будет свидетельствовать не в вашу с Эриком пользу, — с сожалением произносит Нару. — Предубеждение — да; недостаточно обоснованный вывод — быть может; но если ты скажешь, что твой сын лжет, тебя назовут предвзятым.
— Высказанное им в суде, предубеждение станет ложью, — сухо сообщает Иллуми.
— Ты готов обвинить своего наследника в лжесвидетельстве? — столь же сухо интересуется Нару. — Так ли нужно, чтобы ни один, так другой член твоей семьи был обвинен?
Иллуми морщится.— Кинти и Лерой требуют крови, невинной притом. Что мне остается делать?
Требуемый на заклание невинный агнец в моем лице сжимается от неловкости и стыда. Конечно, и жена Иллуми, и его наследник — люди мне, в сущности, посторонние. Цеты. Но получается, что я расколол семью Эйри. И по моей вине небезразличный мне человек лишается сейчас того, чем столько десятилетий гордился. Отвратительная неблагодарность с моей стороны.
— Всего лишь помни, что твоя позиция в отношении Лероя еще более шаткая, чем его — в отношении Эрика, — строго отчитывает своего подопечного пожилой лорд. — И если ты развяжешь семейную войну, твой Эрик будет в ней первой жертвой. А проиграв, ты к тому же оставишь несмываемое оставишь пятно на репутации фамилии Эйри.
Иллуми смотрит раздраженно и беспомощно. — Я же не могу словом Старшего запретить сыну давать показания, которые погубят и Эрика, и его самого...
— Не можешь. Погоди, я подумаю, — просит Нару.Воцаряется пауза.
Спокойно. Не надо есть полным надежды взглядом ни моего Старшего, ни его патрона. Я беру какое-то печенье и рассеянно ломаю его на мелкие кусочки, просто чтобы занять пальцы. Птицы в парке были бы счастливы таким расточительством, а вот слугам, убирающим комнаты, такое вряд ли понравится. Хотя, возможно, их восторг от визита старшего лорда сравним с реакцией на схождение божества на землю? Если хозяин — непререкаемый авторитет для слуг в доме, то кем тогда является его покровитель, обращающийся к грозному Старшему "мальчик мой"? Я видел, с какой запредельной почтительностью приветствовала Нару здешняя челядь и как соревновалась за честь принять скинутую им верхнюю накидку — что-то вроде теплой пелерины, на мой барраярский взгляд...
— Смотри, — заговаривает тот, наконец. — Преступление тяжкое, ты не в силах вмешаться в уголовное следствие по нему, пока оно находится в ведении полиции, — в голосе гема скользит легкое пренебрежение, — но у тебя есть уникальный шанс. Должно быть, ты сам это отметил: и жертва, и потенциальный преступник находятся под твоей семейной властью и опекой. Это дает тебе право воззвать о решении к Небесному суду, а не полагаться на слуг закона, чересчур ревностных в своем стремлении закрыть дело.
— Положиться на милосердие и справедливость Небесных? Милорд, вы гений. — Иллуми удивленно хмыкает и погружается в задумчивость.
Очевидное для гемов звучит бессмысленно для меня.— Э-э, — осторожно уточняю я в образовавшейся паузе, — а что такое этот ваш "Небесный суд"?
— Суд именем Императора, — сообщает Иллуми. — Дарованный гемам волею Небесного господина высший судебный орган, состоящий из глав нескольких семей, зарекомендовавших себя мудростью, беспристрастностью и праведной жизнью.
А-а, избранная комиссия Совета Графов, перевожу я услышанное на собственный язык. Хотя вряд ли я вызову у них больше симпатии, чем у полицейских. Если цетагандийские простолюдины не гнушаются хотя бы заговаривать со мной, то высшие гем-лорды и вовсе не посчитают меня за человека. Впрочем, Иллуми видней. Учитывая, что у полиции уже готов ордер на мой арест, трудно добиться перемен к худшему.
— Это реальный шанс, — задумчиво кивает Нару, грея ладони о чашку, над которой поднимается ароматный парок. — Я поддержу твое ходатайство о клановом суде, хотя не сомневаюсь, что твои родные его тут же оспорят. Но, по крайней мере, у тебя будет неделя.
— Две, учитывая состояние Лероя, — кивает Иллуми. — И время понять, кто же реально может стоять за этим делом... Хм.Глаза у него вновь блестят, когда он встает и принимается расхаживать по комнате. — А ведь где-то прячется истинный виновник происшедшего, но мальчику лишь бы барраярца убрать с глаз долой и любой ценою... Кто это может быть? Если бы Эрик не пошел в эту чертову оружейную... Он резко останавливается.— Может, здесь и была ловушка? Рау и компания... И если да, зачем? В качестве мести барраярцу за случайную перебранку на балу ударить моего сына ножом?! Это немыслимо. Несоизмеримо. Иллуми пристально глядит на Нару, как зритель на фокусника, обещавшего вытащить кролика из шляпы. — Вы кладезь ценных советов, милорд. Помогите мне обуздать вспыхнувшие подозрения, умоляю. Что вы знаете про Рау?
Нару неожиданно улыбается.— Немного. Я хорошо знаком с его дядей. Но по рассказам старшего родственника, да и по слухам, что ходят в свете, мальчик никогда не казался мне мстительным, тем более — изощренно. Кто был с ним еще?
Иллуми припоминает, морща лоб, вопросительно смотрит на меня. Я напрягаю память, превращенную в кружевную салфеточку потрясениями последних полусуток, и выуживаю из нее имя. — Далт или Далит, кажется. Точно капитан.
— И какой-то Сеттир, — добавляет Иллуми, — который, кстати, проиграл Рау пари насчет клинка в пресловутой оружейной.
— Сеттиры, по-моему, недавно заключили для своего сына генетический контракт с ветвью Теппинов, — вспоминает Нару. — Не знаю, для этого ли. Когда я был у них в доме на празднестве, то, увы, не приглядывался к молодежи.
Иллуми хмурится, точно что-то вспоминая — наверное, имя последнего офицера из вчерашней компании, лейтенанта, так и оставшегося безымянным, но ничего не говорит. — Спасибо, милорд, — только и вздыхает он, наконец. — Боюсь, сейчас нам все равно не разгадать эту загадку. Сосредоточимся на ближних целях. Что я должен делать?
