— Ха! — В отличие от Баськи, Талик никаким склерозом не страдал. — А кто говорил, что нигде никакие подписи не требуются?
— Для меня не требуются, для тебя тоже, а для орков — обязательно. Они никаких свидетельств не признают без подписи хотя бы одного попадана. Твои неумные соотечественники даже слепок ауры не считают доказательством, требуют предъявить отпечатки их грязных ручонок. Без привычного набора улик не сознаются. Ну, не глупость, а?
Глупость, не глупость, а насчёт слепка ауры у эльфа надо будет разузнать поподробнее.
— Ладно, — нехотя согласился Талик. Жаль, конечно, что конвоир с кавайной по захоронкам шастали-грохотали. Подколка пропала зря. — Так мне читать или как?
— Подожди немного. — Эльф сверился с планшеткой. — Так я и думал. Эхх! Хороший парень! — Комплимент причитался магу. — Баська, фиксируй его. Возьми за мизинец и держи.
Талику стало обидно. Витас его поддержал:
— Нас за нос, а этого клопомора за пальчик! Тьфу!
— Интересно, — присоединился Бормотун, — с чем это связано?
— Если у Иван-Царевича тараканофобия пройдёт, — рыкнул Витольд, — может, эльф на радостях расскажет, при чём тут палец?
— Очень трогательно смотрятся, — пискнул Бутончик, — гном и рыцарь.
— Да-да, — не утерпел Горгуль, — благородный папаша и его бастард!
Конвоир потряс Талика за плечо.
— Сейчас начнём, — сообщил эльф. Потапченко перестал качаться, но взгляд был по-прежнему остекленевший. — Но начинать будем с того кошмара, где таракан всех ест. — Нальдо посигналил планшетке и зачитал: "Таракн, таракан, тараканище! Он рычит и кричит, и усами шевелит: "Погодите, не спешите, я вас мигом проглочу! Проглочу, проглочу, не помилую!"
Баська выпустил его руку Потапченко. Клопомор очнулся и схватился за голову. Талик понял, что настала его очередь.
Нальдо очень надеялся, что Басир сейчас подтвердит свою специализацию, и новый опус Золотова действительно никого не покалечит. Писатель встал боком к стене, сверился со своими каракулями и начал:
— На поляну вышел слон
Заорал, затопал он,
Затрубил: "Внимание!
Общее собрание!
Звери, твари, все сюда!
Вы попрятались куда?
Ну-ка, быстро, сползайтесь и слушайте!"
Вылезли из ила
Злые крокодилы,
Мухи прилетели,
На спины им сели.
Выглянули волки
Из-за ближней ёлки.
Видят: доктор Айболит
Под березою сидит.
Звери на поляну прут, — неожиданно вклинился визгливый голос оборотня
Меж собой базары трут.
— Тише, звери, тише, — перебил его главный рассказчик:
Доктор что-то пишет.
Не иначе — строчит диссертацию.
Прискакали козы,
Снизились стрекозы,
Прилетели глухари.
Даже мыши-упыри
На сосне вверх ногами повеселись.
Слон в сторонку отступил,
Таракана задавил,
И жука,
И червяка,
И ещё всякой дряни по мелочи.
Естественные повадки животных Нальдо понравились. А Потапченко смотрел на писателя как звери на того самого "Айболита". Пока всё шло нормально, Золотов вещал без запинки, иногда поглядывая на стенку:
— Тут поднялся Айболит
И серьёзно говорит:
"Звери! Очень внимательно слушайте,
И друг друга пока что не кушайте!
Дятлы настучали:
Вы вчера гуляли.
А сегодня кенгуру
Подтвердила по утру:
Выпито здесь было
По сто грамм на рыло,
По ведру на хобот,
Триста грамм на пасть.
Звери, с этой дозы можно и упасть!
Да, упасть! А потом окочуриться!
Кто из тварей слух пустил,
Что непьющий крокодил
Видел великана
Вроде таракана?
Голливудская блажь примерещилась?
Приквел к сказке "Чужой против Хищника"?!
Звери, панику — кончать!
Не реветь и не рычать!
Все вольеры починить.
Зебру не забыть отмыть.
Как не стыдно? Гамадрил
Вдоль лошадку исчертил
И играл на ней в "крестики-нолики".
Сам себе проиграл с перепития.
Нальдо представил зебру в клеточку и поразился изгибам писательской мысли. Баська зажимал себе рот руками. Силь сидела за спиной Потапченко и улыбалась. И чего веселятся? Бедная лошадь. Золотов, кстати, был вполне серьёзен, только сорвался на демонический рык:
— Это, звери, общий дом!
Зоопарк, а не дурдом!
За случившийся бедлам
Стыд вам звери, стыд и срам!
На носах зарубите,
На хвостах накрутите,
На ушах запишите!
Слон, да-да, на твоих вот локаторах:
Только в сильный микроскоп
Таракашка или клоп,
И блоха, и тля, и жук,
Короед, червяк, паук
Великанами страшными кажутся.
А в природе, верь-не верь,
Есть один лишь мелкий зверь,
Мелкий, но ужасный,
Донельзя опасный. — На этом месте Потапченко опять вздрогнул.
Вот к тому, кто много пьёт
Страшный монстр и придёт.
Нет, не надо коситься на белочку!
Но я вижу, вы поняли правильно.
Спасибо за внимание.
Всё! Конец собрания!
Вопреки ожиданиям маг-попадан не рухнул и не уснул как тёмные эльфы-хоббиты. Он тряхнул головой, встал, прошёлся по комнате и протянул Золотову руку:
— Спасибо, полегчало! — Тряс руку демонического писателя Потапченко. — Даже не знаю, как Вас благодарить.
— А с живых демонических оборотней Вы блох выводите? — Ничуть не смущаясь, спросил писатель.
— Пока не пробовал. Вообще-то у меня воздействие безвредное. Просто без хозяев морить всякую пакость проще, вот я их и выгоняю наружу. Попробую.
Нальдо не стал сообщать доброму попадану, что Золотов работал не бесплатно. В конце концов, если писатель не будет всё время чесаться и ловить на себе насекомых, его общество станет немного приятнее. Пусть морят.
Глава 21
Талик правильно подозревал, что хват за нос при каждом витке реализации и его детские воспоминания тесно связаны. Эльф всё-таки расщедрился и выдал не такую уж страшную тайну. Потапченко хватали за палец, потому что у Клопомора тоже были воспоминания: младший брат, который цеплялся за его мизинец в далёком непопаданческом прошлом. Рассуждения конвоира о том, какой всё-таки замечательный парень этот маг, Талик пропустил мимо ушей. Жаль, что самую главную тайну — откуда Охотники знают, кого и как хватать — эльф так и не раскрыл. Но и Талик не стал болтать лишнего. Попаданец-попаданцу — друг, товарищ и брат. Потапченко гарантировал, что блохи выведены раз и навсегда. А на вопрос: "Так клопов и тараканов тоже можно... навсегда?", — хитро подмигнул. Вот так вот. Кто же лишит себя стабильного заработка? Знай наших!
Лечебный эффект стихотворного творчества эльфа вполне устроил, поэтому он наверное и расщедрился на объяснение. Маг теперь мог морить всякую нечисть, не испытывая припадков отвращения и страха. Одним радостным работником в Мутном Месте стало больше. Стоило ли стараться? Талик-то думал, что Клопомор после излечения от тараканофобии развеется как дым, а вышло нечто невразумительное. Никакого перевоплощения как у хоббитов или оловянного дракона. Совсем аборигены неумные. Отвалили за труды без малого стоимость хорошего двуручника. Надо же — только за то, чтобы какой-то попаданец мог живого таракана прибить непосредственно тапком, а не магически с расстояния в пару метров. Щедро, но глупо.
С Потапченко расстались у посёлка демонов. Местное население, крылатое и рогатое, грустное и испуганное, но видимо не вконец обедневшее, выслало к бывшему орочьему притону делегата на предмет найма мага-санобработчика. Потапченко остался в посёлке работать по специальности, а Талик имел возможность посмотреть с холма на своих читателей, покидавших дома перед массовым мором. М-да...
Ни один ад не мог похвастаться таким разнообразием демонических форм жизни. И что читатели за народ такой? Вроде бы описания демонов были вполне ясными и не очень разнились у самого Талика и прочих авторов, но реализованные наплодили из самих себя таких персонажей, каких писатель Золотов себе никогда не представлял. Крылатыми были почти все, но в разной степени. А вот по типу рогов можно было классификацию составлять. И витые, и прямые, и загнутые — каких только не было. Парочка чертовок пробудила было Гогруля, но остальные сущности быстро пресекли его желание завести знакомство. О демонессах Талик не писал, так что эти читательницы-попаданки обладали неизвестными ему свойствами натуры. Вряд ли они сильно отличались от Геллы, а проверять лишний раз, насколько они разные, как-то не хотелось. Еле от одной такой натуры избавились.
— От демониц лучше держаться подальше, — вещал Бормотун. — Они все вроде Витольда, а он у нас буйный.
— И коварррный, — подтвердил демон. — Всё равно нам на девок как-то не везет даже с Горгулём. Вот, няшки кавайные предпочитают гламурных, но я больше не хочу отращивать перья, чтобы им нравиться. Да и мне они как-то не очень...
— Вампирши, — Бутончик мысленно скривился, выказывая полное неприятие особей одного с ним вида, — кровью питаются. Наверное.
— Совсем другое дело — волчицы! — Радостно прорычал Витас. — Ласковые, преданные...
— Уймись! — Витольд от возмущения стеганул хвостом. — Одной твоей мокроносой любви позарез хватило!
— Невесты эльфов на нас не западут. Для них уши отращивать придётся и рога скидывать, — перечислял Талик, — наглые попаданки в бронелифчиках хуже демониц, тёмные эльфийки мечтают о гаремах в сотню мужиков, и что нам остаётся?
— Всё правильно остаётся, — заявил Бормотун. — Талик, ты хоть в одном романе сводил героя попаданца с попаданкой? Нет, — сам же и ответил маг, — не сводил. На тебя, то есть на нас распрекрасных, всегда западали местные не менее распрекрасные жительницы других миров. Настоящие эльфийки, настоящие вампирши и даже парочка богинь. А здесь кто?
— Наши здесь, — согласился с магом Талик. — Или малолетки, или недобравшие большой и чистой любви тётки, обчитавшиеся таких опусов, что держись!
Сразу вспомнились и типичные героини-попаданки и типичное же развитие сюжета. Весь роман тянулись, как водится, сплошные взаимные страдания-недопонимания и хождения вокруг да около финальной койки. Ах, как он её любит, ах, как он умереть за неё готов, ах, как он почти чуть-чуть совсем не умер, ах, она и не догадывалась о его "чувствах-с" и тайно его любила. И койки той на пару абзацев, а уж в этой паре абзацев... два варианта: или "в голове как будто взорвалась звезда" или "в животе как будто порхали бабочки". К астрономическим подвигам Талик тяги не испытывал, а энтомологией был сыт по горло. Значит, с Геллой ещё повезло. Лучше уж нахальная демоница, чем прелюдия на триста страниц с выкрутасами.
А мужики-герои? Ни в одном мужском образе из женских романов Талик себя не представлял. Он вообще себе ничего подобного не мог представить так, чтобы в это захотеть поверить. Знать-то он знал: женщины чаще всего хотят невозможного. Невозможное можно сочинить и описать, примерно как коммунизм в теории. Но воплощать... Интересно, если бы мужики и впрямь стали похожи на те типажи, над которыми умильно вздыхают читательницы, какая роль досталась бы лично ему? Такая роль, чтобы не слишком сильно пострадать психически?
Тысячелетний эльф неземной красоты, сражённый богатым внутренним миром "Дуньки-с-мыльного-завода". Увольте! Эльфов Талик и так на дух не переносил. А эльф-маразматик не годился даже для ощущения "как кость в горле". Скорее уж, как "гвоздь в печенку".
Романтичный демон с кристально чистой душой, в которую надо капнуть дёгтем для порядка, чтобы отличать себя от ангела хотя бы по пятницам... Нет, моногамное порхание вокруг одной барышни пусть другие демоны практикуют.
Всесильный маг, балдеющий от рассказа об электричестве и требующий дать попаданке учёную степень за знание таблицы умножения. Не-а. Роль такого мага лучше всего сыграют артисты-попаданы. Сверхталантливые.
Ну и самый-самый сладкий герой — эльф тёмный, забитый матриархально настроенными тётками с плётками. Эдакий ельф— весь из себя отважный воин (обязательно отважный и виртуозно владеющий двумя мечами), который за один "чмок" и ласковое слово будет пластаться перед героиней через две строки на третью. Интересно, хоть один такой раритетный извращенец в Мутном Месте имеется? Если — да, то очередь на него расписана на пару тысяч лет вперед.
По всему выходило, что оправдать чаяния здешних дам ни одному попаданцу не светит. Верно Бормотун заметил: женский контингент Мутного Места жаждал реализации своих мечтаний, которые напрочь не сочетались с мечтаниями мужской части попаданческого населения и Талика в том числе. Писатель Золотов вспомнил зеленоглазую эльфийку-ментала и вздохнул. Где теперь та эльфийка?
— Непруха. — Подытожил Витас.
— Это как посмотреть, — проворковал Горгуль. — У нас, между прочим, писатель имеется. Ельфей в хоббитов превращает, тараканов из магов изгоняет как знатный экзорцист. Вот пусть и приворожит какую-нибудь попаданку, заодно подправив её натуру. План "Пигмалион и Галатея". Опять я за вас думать должен? — Брюзжал герой-любовник.
Идейка казалась вроде бы неплохой. Даже стало как-то жаль, что Гелла рано сбежала. Самый подходящий образец был, на котором можно попробовать. Но опять-таки, конвоир наверняка вмешался бы и не дал...
— Девок портить, — закончил мысль Талика Витольд. — Силь лучше даже не пытаться трогать творчеством. Ушастый прибьет за эксперимент.
— Бежать надо, чтобы экспериментировать, — не слишком уверенно промыслил Бутончик. Он всё никак не мог подсчитать, что выгоднее: работать легально, благо гонорары здесь за целевую литературу замечательные, или завести бизнес теневого чтива с риском отправиться на остров, но, в обмен на неспокойную жизнь, получить воплощение всех желаний.
— Улететь замаскировавшись, — предложил Витольд. — Талик, сочини нам ещё одну сущность. Богатырскую по внешности. Чтобы когда приземлимся, затеряться в толпе героев.
Талику метания сущностей порядком надоели.
— "Галатей" лепить не интересно. Пусть Горгуль с магом соблазняют аборигенш. Заодно посмотрим на что наша магия годится, — поставил писатель перед сущностями сверхзадачу. — Оторваться от конвоя... пока можно только мечтать. Учуют виток реализации и схватят за нос, отследят по платёжной татушке, опознают по слепку ауры, знать бы ещё что это такое, — перечислял Талик сложности на пути побега. — И хватит меня туда-сюда дёргать. То дворец, то побег, то слепите им богиню из выпускницы заборостроительного колледжа! Надоело. Мы тут без году неделя обретаемся. Почти ничего толком не знаем. Посидим на одном месте, поработаем, подкопим наличность, заведем нужные связи... тогда и подумаем. В любом случае, чтобы бежать надо усыпить бдительность охраны, а значит — выждать. И выжидать придётся долго.
— Бдительность... — Горгуль был как всегда вальяжно-пренебрежителен и никаких сложностей замечать не хотел. — Баська хоббитов пасёт, а конвоир ничего вокруг не видит кроме своего длинноухого недоразумения.
Спорить с Горгулём Талик не стал. Видит конвоир или не видит, а еже ли что случится, бегает Нальдо очень быстро. Проверено.
Отряд двигался по дороге прежним порядком. Эльф усадил в седло перед собой Силь и постоянно с ней шептался. О чём можно столько времени болтать? Баська и хоббиты плелись позади шагом. Дорога угнетала однообразием. В романах было как-то всё бодрее и интереснее. Каждый герой любил куда-нибудь ехать, за каждым поворотом ждали приключения. Оказалось, что приключения не всегда пасутся вдоль дорог, а созерцать сосны-ёлки или хвост чужого коня осточертевает уже в первые три дня. Уныло.
