— Нет, ваше преосвященство. Конечно, нет. Это просто...
— Только то, что ты не хочешь выпускать меня из виду, когда я могу попасть в беду? — сухо закончил Канир, приподняв одну бровь.
Горджа снова покраснел, затем рассмеялся. — Виновен, ваше преосвященство, виновен! — признался он с улыбкой. Но затем выражение его лица посерьезнело, и он испытующе посмотрел в глаза своему начальнику.
Канир ответил на этот взгляд спокойно, уверенно, но не отвечая на вопросы, которые он задавал. Он не мог — не хотел — давать Гордже эти ответы. Не сейчас. Он давно решил, что чем меньше юный Гарт будет знать о рискованных действиях своего архиепископа, тем лучше. Нелегко было держать младшего священника вне такой большой части его жизни, но он был активен в Круге задолго до того, как Горджа поступил на службу. Его каналы связи с Уилсинами и Кругом уже были в действии, и он просто отказался поставить в известность о них своего нового секретаря.
Бывали времена, когда он сомневался в этом решении, и не только из-за того, что оно делало его собственную жизнь более трудной, чем она могла бы быть. Он распознал родственную душу внутри Гарта Горджи, и у него не было особого беспокойства — нет, никакого беспокойства, ни один человек никогда не мог быть абсолютно уверен в чем-либо до испытания — что молодой человек предал бы его или Круг. Если уж на то пошло, он был уверен, что его секретарь быстро согласился бы присоединиться к деятельности Круга. Но он отказался позволить юноше принять это решение на таком раннем этапе его собственной жизни. Это была не та вещь, от которой человек мог бы просто уйти, если бы позже решил, что совершил ошибку, и он более чем наполовину боялся, что Горджа согласился бы, по крайней мере, в значительной степени просто из-за его уважения и симпатии к самому Каниру.
К тому времени, когда прошло несколько лет, и он был более уверен, что Горджа принял бы обоснованное решение по правильным причинам, появились и другие факторы. Клинтан стал великим инквизитором, что резко повысило ставки. Сам Круг решил, что отныне все сведения о его деятельности и самом его существовании будут распространяться только на ряды епископата. Только ограниченное число младших священнослужителей уже знало об этих вещах, и Круг решил, что лучше оставить все как есть, как для безопасности, так и для защиты своих младших. И, наконец, Горджа женился на своей возлюбленной юности, и первый (к тому времени) из имеющихся ныне троих детей уже был на подходе.
Учитывая все это, Канир решил, что его долг — держать Горджу подальше от этой части своей жизни. На самом деле, в течение последних пяти лет Горджа даже не сопровождал его обратно в Храм между пастырскими визитами. В Зионе Канир нанимал другого секретаря — который, как он был уверен, на самом деле докладывал инквизиции, в то время как он делегировал все больше и больше рутинных обязанностей здесь, в Гласьер-Харт, Гордже. Когда секретарь епископа-исполнителя Уиллиса Хеймлтана, который был намного старше, умер от пневмонии три года назад, Горджа также занял должность секретаря Хеймлтана, так что здесь, в Тейрисе, никогда не случалось так, чтобы он не был полностью загружен множеством его законных обязанностей.
Бывали времена, особенно в последние несколько месяцев, когда Канир чувствовал себя глубоко виноватым из-за того, что не рассказал Гордже о Круге. Он был далек от уверенности, что Клинтан поверит, что Горджа ничего не знал о деятельности своего начальника. Хуже того, он подозревал, что Клинтану было бы все равно, принимал ли Горджа активное участие или нет. Великий инквизитор вполне мог решить, что, виновен он или нет, Горджа стал бы еще одним прекрасным наглядным примером, и, в конце концов, не было бы недостатка в младших священниках, которые могли бы заменить его.
И все же, в конце концов, архиепископ твердо решил не впутывать молодого священника в его собственную судьбу. Его секретарь из Зиона видел каждую часть его переписки с Горджей, что было одной из причин, по которой Канир оставил его даже после того, как убедился, что этот человек регулярно отчитывается перед инквизицией. В этой переписке никогда не было даже намека на что-либо, касающееся Круга или его деятельности, и его единственной реальной надеждой было то, что ее рутинный характер в сочетании с искренним незнанием Горджи о "нелояльной" деятельности своего начальника станет лучшей защитой его секретаря.
Как бы плохо это ни оказалось в конце концов, Гарт, — подумал архиепископ, — это лучшее, что я могу для тебя сделать. — Он улыбнулся немного печально. — Я даже не могу пригласить тебя бежать со мной — при условии, что у меня когда-нибудь действительно будет шанс бежать. Отчаянное бегство в условиях горной зимы с тремя маленькими детьми и беременной женой — это последнее, что тебе нужно.
— Очень хорошо, ваше преосвященство, — наконец сказал Горджа. — Не скажу, что думаю, что вы ведете себя глупо, поскольку я слишком исполнен долга, чтобы когда-либо допускать такие неуважительные поступки. И пропади пропадом мысль о том, что пара... уважаемых джентльменов, ни один из которых еще не дожил до шестидесяти, не вполне способны позаботиться о себе даже в самых примитивных условиях. — Он бросил на Канира суровый взгляд, затем вздохнул и покачал головой, когда архиепископ вежливо ответил ему тем же. — Я все устрою. И если вы дадите мне пятидневку, я позабочусь о том, чтобы ящики с углем были полны, а кладовая также была должным образом заполнена.
— Спасибо тебе, Гарт. — Канир мягко похлопал молодого человека по плечу. — Это очень заботливо с твоей стороны. Я ценю это.
Что было правдой, — подумал он. — И что еще лучше, задержка, о которой просил секретарь, была бы почти точно нужной продолжительности.
.VIII.
Штаб-квартира герцога Истшера, Мейкелберг, герцогство Истшер, королевство Чисхолм
Если бы я все еще был человеком из плоти и крови, — размышлял Мерлин Этроуз, когда его последний конь бодро бежал под ним, — я бы действительно устал от этого конкретного упражнения. Или, во всяком случае, от этой конкретной поездки.
Город Мейкелберг был построен отцом Шарлиан, королем Сейлисом. Он располагался чуть менее чем в ста пятидесяти милях к северу от Черейта, на узком перешейке между озером Морган и заливом Черри, и с самого начала был задуман как город-крепость.
Тремя истинными ключами к успеху короля Сейлиса в разрушении власти дворян, которые оттеснили его отца и деда, были, во-первых, королевская армия, которой командовал его зять, герцог Холбрук-Холлоу; во-вторых, союз короны с палатой общин, который был организован и сколочен его другом детства Мараком Сандирсом, бароном Грин-Маунтин; и, в-третьих, география. Ну, география в сочетании с проницательной дипломатией Грин-Маунтина.
Грин-Маунтин очень осторожно заручился поддержкой герцога Лейкшора, герцога Брокен-Рока и графа Хелены, хотя ему пришлось заниматься чем-то похожим на торговлю драконами гораздо чаще, чем ему действительно хотелось, особенно в случае Брокен-Рока. В сочетании с горячей поддержкой свободного города Порт-Чарлз (который был переименован его гражданами в Порт-Ройял в знак своего энтузиазма по отношению к короне), их поддержка дала Сейлису (который сам был герцогом Черейтом) прочную собственную территориальную базу. Защищенный озерами Морган и Меган на западе и морем на востоке и юге, он контролировал лучшие порты королевства и самых производительных ремесленников, что составляло главное преимущество перед его капризной, враждующей между собой оппозицией.
Мейкелберг был построен в герцогстве тогдашнего герцога Истшера, который не был одним из самых больших поклонников Сейлиса, как раз для защиты этих преимуществ. Он предназначался для того, чтобы удержать Истшера на его собственной стороне озера Морган, тем самым развязывая Сейлису руки, чтобы сосредоточиться на более опасных, более широких подходах через герцогства Лейкшор и Уиндшор. И король с осторожностью постепенно расширял свой контроль, продвигаясь на запад, никогда не обнажая спины.
Старый герцог Истшер был достаточно тактичен, чтобы погибнуть в бою раньше чем он произвел на свет своего собственного наследника. В тот момент титул перешел к побочной линии, и новый герцог — отец нынешнего герцога — поняв, в какую сторону дует ветер, стал одним из верных приверженцев короны. Несмотря на это, Сейлис содержал стены Мейкелберга в отличном состоянии, и Шарлиан последовала его примеру. Конечно, Шарлиан также завершила планы своего отца в отношении озера Морган и озера Меган, связав озеро Морган с заливом Черри каналом короля Сейлиса, а два озера — каналом Эдиминд. Каналы еще больше стимулировали экономику района вокруг Черейта, и не случайно канал короля Сейлиса был идеально расположен, чтобы его можно было защитить из Мейкелберга.
Близость Мейкелберга к заливу Черри и озеру Морган обеспечивала ему отличные водные коммуникации, что сделало его логичным местом для штаб-квартиры нынешнего герцога Истшера, чтобы он занялся организацией новой имперской армии. Он также был соединен с Черейтом тщательно ухоженной большой дорогой, и, как член личной охраны императора Кэйлеба, капитан Этроуз пользовался приоритетом в получении свежих лошадей на почтовых станциях, которые корона содержала по пути. Все это означало, что он мог совершить путешествие между двумя городами верхом примерно за два долгих сейфхолдских дня. Если бы он немного ускорил темп, то мог бы проделать ту же поездку за полтора дня или даже чуть меньше.
Конечно, если бы я мог использовать скиммер, я мог бы сделать это примерно за десять минут, не так ли? — сухо размышлял он, когда (наконец) увидел, как перед ним возвышаются стены Мейкелберга. При этой мысли он лишь наполовину насмешливо поморщился.
По крайней мере, это не значит, что время потрачено впустую, — напомнил он себе.
Нимуэ Албан была в лучшем случае равнодушной наездницей. Она более или менее научилась ездить верхом еще маленькой девочкой, только потому, что на этом настоял ее богатый отец — сам игрок в поло мирового класса. Ее собственные интересы лежали в другом месте... Что, очевидно, озадачивало ее отца, который был твердо убежден, что каждая девочка, когда-либо рожденная, боготворила лошадей. Может быть, так было у каждой другой девочки, когда-либо родившейся, но Нимуэ гораздо больше интересовали парусные лодки.
Однако, как следствие, навыки верховой езды Мерлина Этроуза также были далеко не блестящими. К счастью, предпочтительным стилем на Сейфхолде было то, что инструкторы по верховой езде юной Нимуэ называли "западным стилем" (в удивительно неодобрительных тонах). Также, к счастью, Мерлин обладал реакцией, силой и способностью ПИКИ буквально программировать свое искусственное тело с помощью навыков "мышечной памяти". Благодаря этим преимуществам его поведение на спине лошади значительно улучшилось, что было к счастью для его репутации сейджина.
К настоящему времени Мерлин был способен установить себя на автопилот, как только он забирался в седло, и выступал там с отточенным мастерством, которое могли бы улучшить немногие живые люди. Фактически, с ситуационной осведомленностью, обеспечиваемой его искусственно усиленными органами чувств, и скоростью реакции его волоконно-оптической нервной системы он мог легко позволить себе многозадачность во время длительной поездки между Черейтом и Мейкелбергом, что дало ему возможность наверстать упущенное по некоторым из бесконечных дампов данных, поступающих к нему с пультов Совы.
Это было именно то, чем он занимался с тех пор, как покинул дворец, и, как обычно случалось, когда у него была непрерывная возможность изучить данные, он обнаружил несколько ранее не замеченных аллигаторов, выползающих из болота. Большинство из этих аллигаторов еще не достигли потенциально катастрофической стадии, но по крайней мере один из них, скорее всего, приведет к "интересному" разговору с архиепископом Мейкелом.
В сложившихся обстоятельствах, думаю, мне лучше отложить дело до тех пор, пока я не смогу вернуться домой и лично поговорить с ним.
Это размышление привело Мерлина и его нынешнего коня к мосту Мейкела, самому большому из трех разводных мостов через канал короля Сейлиса. Подкованные железом копыта глухо застучали по балкам моста, и Мерлин переключил мысленные передачи, полностью вернувшись в настоящий момент. Разговоры со Стейнейром могли подождать, пока он не вернется в Черейт; разговор, который он собирался провести здесь с герцогом Истшером, скорее всего, окажется достаточно "интересным", чтобы продолжить его.
* * *
— Сейджин Мерлин.
Русил Тейрис, герцог Истшер, был сорока пяти лет, темноволосый и кареглазый, ростом на пару дюймов ниже шести футов и коренастый для своего роста. Хотя он был одним из самых знатных дворян королевства Чисхолм, он поднялся на ноги, когда Мерлина ввели в его кабинет.
— Ваша светлость, — ответил Мерлин и низко поклонился.
— Рад снова вас видеть, — продолжил Истшер, протягивая руку. Они пожали друг другу руки, и герцог немного криво улыбнулся.
— Рад вас видеть, — повторил он, — но не могу не задаваться вопросом, почему именно я вас вижу. Или, скорее, вижу вас снова так скоро.
— На самом деле, ваша светлость, есть несколько причин, но одна из них важнее всех остальных. — Ответная улыбка Мерлина была несколько более кривой, чем у его хозяина. — В частности, у их величеств есть для вас сообщение, которое, по их мнению, должно быть доставлено лично.
— А? — Истшер приподнял одну бровь.
— И, честно говоря, ваша светлость, это также немного... сложно. Я думаю, мне потребуется немного времени, чтобы все правильно объяснить.
— Понимаю.
Истшер задумчиво посмотрел на своего посетителя. Несмотря на свою собственную преданность короне и, в частности, Шарлиан Тейт Армак, герцог был до мозга костей чисхолмским дворянином. После измены герцога Холбрук-Холлоу Мерлин убедился (как из личного контакта, так и из записей снарков Совы), что верность Истшера империи — и, несмотря на несколько первоначальных оговорок, Церкви Чариса, тоже — была подлинной. При всем том, Истшер был одним из тех людей, которым было трудно по-настоящему понять концепцию того, что большинство простолюдинов были такими же людьми, как и он. В его случае это было даже не высокомерие, а просто непонимание. Естественное и врожденное превосходство благороднорожденного было настолько неотъемлемой частью мира, в котором он вырос, что для него было буквально невозможно совершить этот скачок на чем-либо, кроме чисто интеллектуальной основы.
Тем не менее, была одна область, в которой это было явно не так, поскольку у него не было никаких трудностей с принятием простолюдинов, которые также оказались армейскими офицерами, как равных своим более аристократическим собратьям. На самом деле, он был хорошо известен тем, что безжалостно пресекал любые попытки создать сети аристократического покровительства "старых друзей", когда дело доходило до продвижения по службе и назначений.
Отчасти это, как подозревал Мерлин, объяснялось тем, что Истшер считал "всех" своих офицеров, включая простолюдинов, членами своей собственной большой семьи. Другая часть, однако, вероятно, была институциональной, учитывая тот факт, что армия была специально создана для того, чтобы ослабить власть аристократии в Чисхолме. Она была создана вокруг простолюдинов, а не аристократов, и, несмотря на высокое благородство его собственного происхождения, у Истшера не было проблем с поддержанием этой традиции. В армии, по крайней мере; вне армии он, казалось, совершенно спокойно относился к господству своих коллег-аристократов, поддерживаемому покровительством.
