Я заворожено переступила порог и сделала несколько шагов вперед, осматриваясь, и едва не споткнулась, немного сбоку от входа, в глубине мастерской, на постаменте располагалась огромная круглая кровать, покрытая нежно-персиковыми шелковыми простынями. Больше никакой мебели здесь не наблюдалось, за исключением пары мольбертов и низкого столика, на котором в ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского. А ничего себе, он подготовился к встрече!
Разозленная увиденным я резко обернулась и замерла с широко раскрытыми глазами. Холод проник под кожу, сковал все мое тело, не позволяя совершить какое-либо движение. Энрике Сорель стоял у закрытой двери, скрестив на груди руки, и смотрел на меня с выражением лютого голода в темных глазах. Но не это явилось причиной моего состояния, не вид совершенно ошалевшего от страсти или желания художника заставило сжаться от страха мое сердце — я узнала эту комнату. Пока продвигалась вглубь и рассматривала стеклянный купол, пока таращилась на кровать, совершенно не обратила внимания на единственную непрозрачную стену. А когда обернулась, поняла, что уже видела все это. В видении. Вчера, после разговора с Алирой.
Мысли судорожно заметались, я искала выход и не могла найти. А еще была дезориентирована неожиданно свалившейся на меня догадкой — это он!
Энрике Сорель улыбнулся, хотя, в данном случае правильнее было бы сказать — оскалился, и одним плавным движением оказался рядом со мной. Я хотела отшатнуться, но он мне не позволил, обхватив одной рукой за талию и притянув к себе поближе. Затем наклонился, втянул носом воздух, и резко схватил за волосы, заставляя запрокинуть голову. От боли я зашипела, на глазах выступили слезы.
— Ты станешь моим Шедевром,— прошептал он мне прямо в лицо. — Вершиной моей карьеры, символом моего мастерства. Ты — моя натура, мой холст и мои краски.
И он расхохотался, зло, громко, не замечая, что все больше оттягивает мою голову вниз.
Страх. Леденящий душу ужас сковал меня. Я не могла пошевелиться, не знала, что делать, как вырваться из этой западни. На глазах появились слезы, то ли от боли, то ли от безысходности.
— Отпустите меня,— это прозвучало так жалко, что даже я сама поморщилась, а он просто не обратил на мои слова никакого внимания. Он вообще, как будто мысленно отсутствовал, находился в каком-то своем, воображаемом мире.
"Безумец!" — мелькнула у меня мысль. И это все объясняет, он просто сошел с ума. Наверное, именно это имел в виду Ларкин, когда говорил что абсолютная сила, власть и безнаказанность вкупе с долголетием приводят к неизгладимым последствиям. Но мне от этого было не легче. Продолжая дышать мне в шею и обнюхивать, Энрике медленно приближался к кровати. Еще немного и я почувствовала, как уперлась в ее край. Перед глазами тут же возникла картинка, как меня раскладывают на персиковых простынях, а потом перерезают горло. Одним резким точным движением. Как в том, моем первом видении.
Я все еще была не властна над собственным телом, не могла пошевелиться. Не знаю, что было тому причиной — Сорель использовал какую-то магию или же все это было от страха, который скручивался узлом в животе, вымораживая все мои чувства и эмоции и даже волю к жизни.
Перед затуманенным от слез взглядом вдруг всплыла картинка: Лекс в идеально подобранном костюме смотрит на меня, а в серых глазах разливается нежность, его губы чуть шевельнулись и тут картинка сменилась. На этот раз я увидела Ройса, спокойного, невозмутимого, как обычно, только светлая шевелюра слегка взлохмачена и он смотрит на меня до обидного снисходительно, его губы кривятся в усмешке. Так всегда было во время наших с ним тренировок. Он объяснял мне какой-нибудь очередной прием самообороны и требовал продемонстрировать на нем, как я усвоила пройденный материал.
Стоп! Ройс. Спортзал. Провальная попытка научить меня самообороне.
Дальше я уже не думала. Тело двигалось само. Я со всей силы врезала своему захватчику ногой по голени, он споткнулся, и слегка ослабил свой захват, но этого хватило мне, чтобы резко развернуться и ударить его по руке ребром ладони. Вспышка собственной боли лишь подстегнула меня к дальнейшему сопротивлению, я перехватила вторую руку Сореля и (сама от себя такого не ожидала!) вывернула ее.
Только тот факт, что мой, пока несостоявшийся убийца, не ожидал никакого сопротивления, помог мне вырваться и высвободить собственные волосы из его захвата. Теперь главное не медлить — я резко согнула ногу в колене и ударила его в пах — грязный прием, но действенный. Убийца согнулся, а я схватила бутылку шампанского и со всей силы приложила его по затылку. Он упал, а я сорвалась на забег. Из того, что мне было известно о магическом населении, мой удар вырубит его ненадолго, а значит, надо бежать. Бежать как можно быстрее и надеяться, что получится вырваться отсюда.
Анфилады комнат, двери, которые я все открывала и открывала, но никак не могла выбраться из дома. Дыхание уже сбилось, несколько раз я ощутимо приложилась о косяки и мебель, подвернула ногу и едва не прокусила губу до крови, даже сбила по дороге несколько ваз, но никак не могла найти выход из этого лабиринта. Наконец, мне повезло, распахнув очередную дверь, я оказалась в длинном коридоре и тут же узнала его — Сорель вел меня этим путем в мастерскую. Значит, вон в той стороне должна быть лестница на первый этаж. Я снова побежала, откуда-то раздался звук хлопнувшей двери — убийца очнулся.
По лестнице я скатилась практически кубарем, подвернула ногу и едва не завыла от боли, но продолжила двигаться вперед, старась не обращать внимание на боль. Мне казалось, что самое важное сейчас — это выбраться из этого замка. Оказаться на открытом пространстве и тогда удастся спастись.
— Ну что же ты? — Энрике вынырнул, словно из неоткуда, преградив мне путь к спасению.
Он стоял передо мной, склонив голову к плечу, и улыбался. Рана от удара уже затянулась, лишь несколько кровавых дорожек украшали его лицо, да темные капли на белоснежной рубашке приковывали взгляд. В остальном же он выглядел так, словно и не получал от меня по голове. — Иди ко мне, — он протянул руку в моем направлении. — Тебе все равно не убежать.
Я отступала спиной вперед, не сводя с него настороженного взгляда. Боялась, что если прерву наш зрительный контакт, то он снова сможет воспользоваться своей магией. А второй раз мне не удастся от него отбиться, я слишком хорошо это понимала. Силы не равны.
Сорель же спешил приближаться, он внимательно рассматривал меня, улыбаясь предвкушающе и слишком многообещающе. Эмоции сменялись на его лице, обещая мне все круги ада. Я уткнулась спиной в какую-то преграду — дальше отступать было не куда. Это понимала не только я. Энрике Сорель широко усмехнулся.
— Тебе не убежать, — немного растягивая слова, произнес он, делая один медленный шаг ко мне. — От меня еще никто не убегал. И не страшно. Что в тебе нет силы. Она мне не нужна. Мне нужен лишь мой Шедевр. Я стану величайшим художником в мире, когда нарисую тебя. И та сука больше не будет указывать мне, не будет требовать от меня силу...
Его глаза на мгновение сверкнули, вызывая во мне толпы ледяных мурашек. Я смотрела на него и понимала, что этот мужчина уже давно лишился разума. В нем не осталось ничего человеческого, хотя он и не человек вовсе. Он покорен своими низменными страстями.
— Я изображу тебя на фоне шелковых простыней, — продолжал свой леденящий душу монолог Сорель, — я опущу руки в твои внутренности и искупаюсь в твоей крови. И больше никто не будет повелевать мной. Я! Я! — он остановился и, воздев руки вверх, прокричал., глядя в потолок: — Я стану повелевать миром!
— Да ты реально псих, — вырвалось у меня. — Да еще и с замашками покорителя мира.
Чтобы этот выродок рода нечеловеческого себе там не надумал, ложиться на алтарь его безумия мне не хотелось совершенно, а потому стоило очень быстро искать выход из сложившейся ситуации, потому что моя последняя реплика, кажется, произвела не совсем тот эффект на который я рассчитывала. Вместо того чтобы окончательно съехать с катушек и начать убеждать меня, что он достоин и прочее, Энрике Сорель резко тряхнул волосами и улыбнулся мне уже совершенно иначе. В его взгляде больше не сквозило безумие, губы не кривились в неприятной ухмылке. Теперь передо мной вновь был собранный, вежливый и услужливый художник. Мой бывший кумир.
— Ну что же ты, Лиза, — глубокий, насыщенный интонациями голос Энрике Сореля окутал меня, словно облако, — зачем бежишь от меня? тебе уготована великая роль служить искусству.
Этот гад хотел лишить меня сил и возможностей к сопротивлению, но у него ничего не получилось. Видимо, в тот момент, когда я разбила о его голову бутылку шампанского, приобрела иммунитет к влиянию инкуба. Хорошо бы, потому что, несмотря на то, что мозги не затуманились, тело отозвалось, и я почувствовала, как меня снова затапливает предательское онемение.
А Энрике Сорель приближался ко мне, очень медленно, плавно, будто скользил по воздуху, а не вышагивал по паркету. Мысли в моей голове судорожно заметались, я прекрасно понимала, что нельзя позволить ему приблизиться, стоит этому инкубу снова схватить меня и все! Больше я вырваться не смогу, он сильнее, намного сильнее меня, причем не только физически.
Мой взгляд зацепился на огромную, даже по виду, безумно дорогую вазу, с которой поравнялся приближающийся ко мне монстр. Что-то он мне про нее рассказывал, когда проводил экскурсию по своему дворцу. Только вот что именно, не вспоминалось. Зато я вдруг словно наяву услышала тихий голос Алекса: "Маги, пытаясь достигнуть совершенства в управлении своей силой, зачастую пренебрегают простейшими вещами. Стремясь постигнуть сложные заклинания, отработать их до автоматизма, они забывают, что порой обычный слабенький разряд может стоить им жизни." Что-то такое Лекс рассказывал мне, после того, как я угостила Трика молнией на пороге моего дома.
Я сосредоточилась, попыталась увидеть свою силу, впилась ногтями в ладони, задержала дыхание и резко выбросила вперед руку, разжимая кулак. Голубая молния сорвалась с пальцев.
Промахнулась и заряд попал в вазу. Произведение искусства, насчитывающее несколько сотен лет (я вдруг вспомнила, что именно рассказывал Сорель конкретно об этой вещице) разлетелось на тысячи осколков, засыпая моего обидчика. Он вздрогнул и отвлекся, а я резко скакнув в сторону, схватила с постамента какую-то статуэтку и запустила ею в голову художнику. На этот раз не промахнулась, явственно услышала звук от соприкосновения и сдавленные ругательства Сореля. Но останавливаться и смотреть, что из этого будет дальше не стала — следующая статуэтка полетела в большое окно. Звон разбитого стекла, блестящие осколки водопадом осыпающиеся на пол и частично на землю с той стороны и сдавленные ругательства инкуба.
Я выскочила из оконного проема, неудачно наступила на подернутую немногим ранее ногу и со стоном полетела на землю. Черт! Подняться я уже не успела — меня схватили сзади, оторвали от земли и встряхнули с такой силой, что голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону.
— Я же тебя предупреждал,— жарко зашептал этот маньяк мне на ухо. — От меня не уйдешь. Но мне нравится, как ты сопротивляешься, это добавляет остроты и пикантности. Ты будешь неподражаема, когда я с тобой закончу.
И он облизал мое ухо, вызывая дрожь отвращения по всему телу. Сердце остановилось и снова забилось на этот раз с такой силой, что, казалось, просто выскочит из груди. Я все еще пыталась сопротивляться, но мои жалкие потуги не приносили не то чтобы ощутимого ущерба тому, кто меня держал, а были им напрочь проигнорированы. Я быстро выбилась из сил, болела нога, разбитые колени и ладони саднили, ныло плечо, которым я приложилась об косяк, но я продолжала дергаться.
И вдруг что-то случилось, Энрике словно кто-то оторвал от меня. От неожиданности я не устояла на ногах и упала на четвереньки, резко развернулась и уже со всего размаху плюхнулась на пятую точку. Рядом с инкубом стоял Лекс. Я не видела его лица, но чувствовала, как от него исходили волны ярости.
— Лиза, — а голос убийственно спокойный, ледяной, промораживающий до костей, — сейчас встаешь и убираешься отсюда подальше.
Я кивнула, спорить с ним, когда он вот так строит из себя наследника Кантемиресов, не решилась.
— Быстро! — рявкнул он, не дождавшись от меня ответа, а я запоздало подумала о том, что стоя ко мне спиной, он не мог видеть моего кивка.
Потому попыталась подняться на ноги, что, кстати, получалось с превеликим трудом, они не держали, ноги в смысле.
— Ты не сможешь мне помешать, сопляк,— прорычал Энрике. — Я в шаге от создания самого грандиозного шедевра в своей жизни.
— Лиза, уходи,— не повелся Алекс, по-прежнему не спуская глаз с художника.
— А это будет интересно,— премерзко ухмыльнулся инкуб. — У тебя нет против меня ни единого шанса. Ты уже покойник.
И в следующую минуту произошло что-то странное, жуткое, пугающее. Энрике стал увеличиваться в размерах, он вытянулся в высоту, раздался в плечах, черты лица стали более грубыми, одежда затрещала и обвались лоскутами. И я с удивлением заметила, что от талии и ниже он покрыт шерстью. Ошарашено рассматривала то, что предстало перед моими глазами, на мгновение закралась подленькая мыслишка, что я тронулась рассудком. Во всех книгах, фильмах, историях про инкубов они преставали прекрасными мужчинами, идеальными любовниками и пределом женских мечтаний. А сейчас передо мной стоял...стояло что-то мерзкое, отвратительное, с рогами, которые начинались у висков и закручивались назад, с поросшими шерстью кривыми ногами с вывернутыми в обратную сторону коленями, с какими-то странными узорами на скулах, шее и верхней части груди. И почему-то эти узоры меня заинтересовали больше всего.
— Лиза! Вон отсюда! — Алекс сорвался на крик, но это было бесполезно.
Я просто приросла к тому самому месту, где сидела, не могла пошевелить даже пальцем, не говоря уже о том, чтобы встать и куда-то отправиться. Алекс на мгновение обернулся и посмотрел на меня, я с ужасом заметила, как его глаза потемнели буквально за мгновение, зрачок расширился, радужка тоже увеличилась. Страшный взгляд. Страшный и жуткий.
Но вместо того, чтобы впечатлиться, быть может, испугаться и подумать о собственной безопасности, я вдруг начала задаваться вопросом, а Лекс он тоже может вот так? Превратиться, перевоплотиться или как там это называется? Серьезно, может? И как он выглядит при этом? И мне так любопытно стало, что я прекратила все попытки подняться с земли.
— Лиза!— Алекс уже рычал, едва сдерживая рвущийся наружу гнев.
И в этот момент я заметила, как превратившийся Энрике бросился вперед. Мой крик смешался с отчаянный ревом. Лекс отвлекшись на меня, лишь чудом успел среагировать на атаку Сореля, но увернуться ему не удалось. Они столкнулись, и я снова закричала — слишком страшно было смотреть на это.
Разворачивающаяся на моих глазах битва совершенно не походила на ту шуточную схватку между Алексом и Ройсом. Противники и сейчас двигались очень быстро, но жутко было еще и оттого, что Лекс значительно уступал Сорелю. В росте, в мощи, в силе. Рядом с огромным, на две головы выше, чем в человеческом облике, инкубом, Алекс казался на удивление тонким, каким-то изящным и хрупким. А это не могло быть хорошо. Только не в данной ситуации.
